Из глубин Ямы поднимались клубы густого, удушающего дыма. По склонам змеились толстые жилы какой-то ядовито-зеленой руды. От дальнего склона Джека и Волка отделяло, наверное, полмили. Дорога спиралью уходила вниз. Джек видел поднимавшиеся и спускавшиеся по ней фигурки.
Он уже понял, что это какая-то тюрьма, потому что тюрьмой был и «Лучезарный дом». А следовательно, перед ним были заключенные и надсмотрщики. Голые заключенные, разбитые на пары, тянули за собой тележки, наполненные огромными кусками этой зеленой, лоснящейся жиром руды. Их лица были перекошены от боли. Перемазаны сажей. Покрыты красными язвами.
Охранники шли позади, и Джек в отвращении понял, что это не люди. Ни в каком смысле. Перекрученные, горбатые, с когтистыми лапами, с заостренными, как у мистера Спока, ушами. Да это же горгульи! – подумал он. Все эти монстры из ночных кошмаров, запечатленные в камне на кафедральных соборах Франции (у мамы была такая книжка, и я думал, что мы посмотрим фотографии всех соборов, но она перестала их показывать после того, как мне приснился дурной сон и я обмочил постель), они отсюда? Кто-то встретил их здесь? Кто-то из Средних веков прыгнул сюда, в это место, и подумал, ему привиделся ад?
Но это было не видение.
Горгульи держали в руках кнуты, и скрип колес и грохот выламываемых кусков руды перекрывали их смех и свист. В этот самый момент двое людей остановились у самого верха спиральной дороги, наклонив головы, с вздувшимися на шее жилами, с дрожащими от напряжения ногами.
Охранявшее их чудовище – скрюченная тварь в набедренной повязке, с полоской жестких волос, растущих вдоль изогнутого позвоночника, – обрушило хлыст сначала на одного, потом на другого, завопив высоким, пронзительным голосом, загонявшим серебряные гвозди в голову Джека. Он увидел металлические наконечники, такие же, как на кнуте Осмонда, и в следующее мгновение кровь брызнула из руки одного человека и затылка второго.
Люди завопили и наклонились вперед, напрягая последние силы. Тварь орала и визжала, размахивая серой чешуйчатой рукой, вращая хлыст над головами рабов. Невероятным усилием они преодолели последний участок подъема, выкатили тележку на ровную землю. Один упал на колени, совершенно выдохшийся, и тележка, продолжая движение, свалила его. Колесо проехало по спине, Джек услышал треск ломающегося позвоночника. Звук напомнил ему выстрел стартового пистолета.
Горгулья яростно закричала, когда тележка наклонилась и перевернулась, вываливая руду на растрескавшуюся, сухую землю у Ямы. Охранник в два шага подскочил к лежащему заключенному и поднял кнут. Умирающий человек повернул голову и посмотрел Джеку Сойеру в глаза.
Это был Ферд Джэнклоу.
Увидел это и Волк.
Они обнялись.
И прыгнули обратно.
Они оказались в тесном, замкнутом пространстве – собственно, в туалетной кабинке, – и Джек едва мог дышать, так Волк обхватил его своими ручищами. Одна нога Джека намокла. Каким-то образом при возвращении она попала в унитаз. Просто супер. С Конаном-варваром такого никогда не случается, мрачно подумал Джек.
– Джек, нет, Джек, нет, Яма, это была Яма, нет, Джек…
– Прекрати! Прекрати, Волк! Мы вернулись!
– Нет, нет, не…
Волк замолчал. Медленно открыл глаза.
– Вернулись?
– Будь уверен, прямо здесь и сейчас, так что отпусти меня, ты ломаешь мне ребра, а кроме того, моя нога застряла в этом чертовом…
Дверь из туалета в коридор с грохотом распахнулась. Ударилась о выложенную кафелем стену с такой силой, что панель из матового стекла разлетелась вдребезги.
Потом распахнулась дверь кабинки. Энди Уорвик посмотрел на них и яростно прорычал:
– Гребаные пидоры.
Схватил еще не пришедшего в себя Волка за клетчатую рубашку на груди и вытащил из кабинки. Штанами Волк зацепился за кронштейн, на котором висел рулон туалетной бумаги, и вывернул его из стены. Рулон упал и расстелился по полу. Уорвик отшвырнул Волка к раковинам, которые находились на подходящей высоте, чтобы приложиться к его яйцам. Волк рухнул на пол, держась за промежность руками.
Затем Уорвик повернулся к Джеку, но в дверях кабинки уже появился Сонни Сингер. Протянул руку и схватил Джека за рубашку.
– Ладно, пи… – начал Сонни, но больше ничего сказать не успел. Сонни Сингер доставал Джека с того самого момента, как их с Волком привезли в «Лучезарный дом». Сонни Сингер с его скрытным смуглым лицом, который пытался выглядеть как Лучезарный Гарденер (и у него получалось). Сонни Сингер, с легкой руки которого Джеку дали милое прозвище сучонок. Сонни Сингер, который, несомненно, предложил обоссать их с Волком постели.
Правая рука Джека выстрелила вперед, не с размаху, как обычно бил Гек Баст, а от локтя. Удар пришелся в нос Сонни. Что-то хрустнуло. Джек в этот момент испытал чувство глубокого удовлетворения.
– Вот так! – воскликнул он, вытаскивая ногу из унитаза. Широкая ухмылка растянула его губы, и очередную мысль он направил Волку, всеми силами стараясь донести ее до него: У нас неплохие успехи, Волк: ты сломал руку одному ублюдку, а я сломал нос другому.
Сонни, крича, попятился, кровь струилась между его пальцами.
Джек вышел из кабинки, держа перед собой сжатые в кулаки руки, совсем как Джон Л. Салливан.
– Я говорил тебе, держись от меня подальше, Сонни. А теперь я собираюсь научить тебя говорить «аллилуйя».
– Гек! – закричал Сонни. – Энди! Кейси! Кто-нибудь!
– Сонни, да у тебя испуганный голос. Не понимаю, почему…
И тут что-то – похоже, целый кузов кирпичей – упало Джеку на шею, отбросив его в одно из зеркал над раковинами. Будь оно стеклянным, осколки сильно порезали бы Джека. Но все зеркала здесь были из полированной стали. В «Лучезарном доме» подростков всячески уберегали от самоубийства.
Джек успел выставить перед собой руку и смягчил удар, но все равно нетвердо стоял на ногах, когда повернулся и увидел ухмыляющегося Гека Баста. Он-то и ударил его загипсованной правой рукой.
И когда он смотрел на Гека, его внезапно осенило и чуть не вырвало. Это же был ты!
– Чертовски больно, – Гек поддерживал правую руку левой, – но оно того стоило, сучонок. – И он двинулся на Джека.
Это был ты! Это ты стоял над Фердом в другом мире и убивал его, хлеща кнутом. Это был ты, ты был горгульей, это твой двойник!
Ярость, жаркая, как стыд, охватила Джека. И когда Гек приблизился, он привалился к раковине, схватился за ее край и нанес удар ногами. От души приложился к груди Гека. Того отбросило в открытую кабинку. Ботинок, который при возвращении в Индиану оказался в унитазе, оставил четкий мокрый след на белой водолазке. Гек с ошарашенным лицом плюхнулся на унитаз. Раздался всплеск. Гипс ударил по фаянсу.
В туалет спешили и другие. Волк пытался встать. Волосы падали ему на лицо. Одной рукой зажимая нос, из которого по-прежнему лилась кровь, Сонни направлялся к Волку, очевидно, с тем, чтобы пинком вновь свалить его на пол.
– Только посмей прикоснуться к нему, Сонни, – мягко произнес Джек, и Сонни отпрянул.
Джек схватил Волка за руку и помог встать. И он видел, что Волк еще сильнее покрылся шерстью. Это слишком большое напряжение, такие стрессы приближают Изменение, и, о Господи, это никогда не закончится, никогда… никогда.
Они с Волком попятились от остальных – Уорвика, Кейси, Педерсена, Пибоди, Сингера – к дальней стене туалета. Гек появился из открытой кабинки, в которую упал, и тут Джек понял кое-что еще: они прыгнули из четвертой кабинки, но Гек выходил из пятой. В другом мире они прошли ровно столько, чтобы вернуться в соседнюю кабинку.
– Они дрочили друг другу! – гнусаво закричал Сонни. – Недоумок и красавчик! Уорвик застукал их с вытащенными членами!
Ягодицы Джека уперлись в холодный кафель. Все, отступать некуда. Он отпустил Волка, еще не пришедшего в себя и жалкого, поднял кулаки.
– Подходите. Кто первый?
– Собираешься справиться с нами всеми? – спросил Педерсен.
– Если придется, да. Или думаешь, что я пришел сюда помолиться? Подходите!
На лице Педерсена отразилась тревога, в глазах Кейси читался страх. Они остановились… они в прямом смысле остановились. На мгновение Джек ощутил безумную, идиотскую надежду. Подростки смотрели на него с той же неуверенностью, с какой мужчины смотрят на бешеного пса. Его, конечно, можно убить… но поначалу он может кого-нибудь сильно покусать.
– Пропустите меня, мальчики, – раздался сильный, мелодичный голос, и они с готовностью посторонились, их лица осветило облегчение. Пришел преподобный Гарденер, а преподобный Гарденер, конечно же, знал, что нужно делать в подобных случаях.
В это утро одетый в черные брюки и белую атласную рубашку с широкими, прямо байроновскими рукавами, он направился к подросткам, прижатым к стене. В руке он держал черный футляр со шприцами.
Он посмотрел на Джека и вздохнул.
– Ты знаешь, что сказано в Библии о гомосексуализме, Джек?
Джек ощерился.
Гарденер печально кивнул, словно ничего другого и не ожидал.
– Да, все мальчики плохие. Это аксиома.
Он открыл футляр. Блеснул шприц.
– Я думаю, ты и твой друг сделали кое-что похуже содомии, – продолжил Гарденер мелодичным, полным сожаления голосом. – Возможно, побывали в тех местах, куда вход разрешен только мудрым и лучшим.
Сонни Сингер и Гектор Баст переглянулись в замешательстве и тревоге.
– Я думаю, отчасти вина за это зло… за это извращение лежит на мне. – Он достал шприц. Посмотрел на него, потом достал флакон. Отдал футляр Уорвику и наполнил шприц. – Я никогда не считал необходимым заставлять моих мальчиков исповедоваться, но без исповеди нельзя обратиться к Христу, а без Христа зло только нарастает. Поэтому, хотя я и очень об этом сожалею, по всему выходит, что время просить ушло и пришло время требовать во имя Господа. Педерсен. Пибоди. Уорвик. Кейси. Хватайте их!