га и неровная стопка конвертов. Тут же стоял стальной картотечный ящик. Когда Гарденер поднял один из конвертов, чтобы продиктовать сумму, написанную на лицевой стороне, Джек рассмотрел, что нарисовано на обратной. Двое счастливых детей, взявшись за руки, спешили к церкви. В свободной руке каждый держал Библию. Под картинкой тянулась надпись: «Я БУДУ ЛУЧОМ СВЕТА ИИСУСА».
– Темкин. Ровно сто шесть долларов. – Конверт отправился в картотечный ящик.
– Я думаю, он опять снимает сливки, – не удержался от комментария Сонни.
– Бог видит истину, но ждет, – рассеянно ответил Гарденер. – С Виктором проблем нет. А теперь заткнись, и давай закончим все до шести.
Сонни вновь нажал клавиши арифмометра.
Картина с изображением шагающего по воде Иисуса была повернута, и Джек увидел спрятанный за ней сейф. Открытый.
На столе лежали и другие небезынтересные предметы: два конверта с надписями «ДЖЕК ПАРКЕР» и «ФИЛИП ДЖЕК ВОЛК», а также старый, верный рюкзак Джека.
Лежала на столе и связка ключей Лучезарного Гарденера.
От ключей взгляд Джека сместился в левую часть кабинета – к двери, которая вела во двор. Если бы нашелся способ…
– Йеллин. Шестьдесят два доллара девятнадцать центов.
Гарденер вздохнул. Положил последний конверт в длинный стальной ящик и закрыл гроссбух.
– Вероятно, Гек не ошибся. Я уверен, что наш дорогой друг мистер Джек Паркер очнулся. – Он поднялся, обошел стол и направился к Джеку. Безумные затуманенные глаза преподобного блестели. Он сунул руку в карман и достал зажигалку «Зиппо». Джек почувствовал, как от одного ее вида в нем нарастает паника. – Только твоя фамилия не Паркер, так, дорогой мой мальчик? Твоя настоящая фамилия Сойер, я прав? О да, Сойер. Очень, очень скоро сюда подъедет один человек, который проявил к тебе неподдельный интерес. И нам есть что ему рассказать, ведь так?
Лучезарный Гарденер захихикал и откинул крышку зажигалки, открыв потемневшее колесико и закопченный фитиль.
– Исповедь очень хороша для души, – прошептал он и высек огонь.
Бах.
– Что это? – спросил Рудольф, оторвавшись от духовок, в которых выпекался ужин – пятнадцать больших пирогов с индейкой.
– Что – что? – переспросил Джордж Ирвинсон.
У раковины визгливо засмеялся Донни Киган, который чистил картошку.
– Я ничего не слышал, – добавил Ирвинсон.
Донни засмеялся вновь.
Рудольф раздраженно посмотрел на него.
– Ты чего так толсто срезаешь кожуру, идиот?
– Гы-гы-гы!
Бах.
– Теперь-то ты слышал?
Ирвинсон только покачал головой.
Внезапно Рудольф испугался. Эти звуки доносились из Ящика – и ему предлагалось верить, что это сарай для хранения сена. Черта с два. В Ящик посадили здоровяка, которого, судя по разговорам, утром застукали за мужеложством с другом, тем парнишкой, что пытался его подкупить. Говорили, что здоровяк полез в драку, и Гарденеру пришлось вырубить его… а еще говорили, что здоровяк не просто сломал Басту руку; говорили, что он раздавил ее в кровавую пульпу. Ложь, разумеется, не иначе, но…
БАХ!
На этот раз Ирвинсон оглянулся. И тут Рудольф понял, что ему срочно нужно в туалет. Более того, в туалет третьего этажа, где неплохо провести пару-тройку часов. Он чувствовал, что надвигается беда… большая беда.
БАБАХ!
На фиг пироги с индейкой.
Рудольф снял фартук, бросил на столешницу, где он вымачивал соленую треску к завтрашнему ужину, и направился к двери.
– Куда ты? – спросил Ирвинсон. Голос его вдруг стал пронзительно высоким. И дрожал. Донни Киган яростно чистил картофелины размером с футбольный мяч, превращая их в мячики для гольфа, грязные влажные волосы падали ему на лицо.
БАХ! БАХ! БАХ-БАБАХ!
Рудольф не ответил на вопрос Ирвинсона, и к тому времени, когда поднялся на лестничную площадку второго этажа, он почти бежал. Времена в Индиане наступили трудные, работу удавалось найти далеко не всем, а Лучезарный Гарденер платил наличными.
Тем не менее Рудольф задался вопросом, а не пришла ли пора подыскать новое место работы? Можете вы сказать: «Заберите меня отсюда»?
БАХ!
Верхний засов на двери Ящика переломился пополам. Между Ящиком и дверью возникла щель.
На мгновение воцарилась тишина. Потом:
БАХ!
Нижний засов затрещал, изгибаясь.
БАХ!
Нижний засов сломался.
Дверь Ящика со скрипом повернулась на больших кованых петлях. Две огромные ноги, густо поросшие шерстью, вылезли из Ящика пятками вверх. Длинные когти вонзились в пыль.
Волк выбирался на свободу.
Пламя то появлялось перед глазами Джека, то исчезало, появлялось и исчезало. Появлялось и исчезало. Лучезарный Гарденер являл собой нечто среднее между гипнотизером, выступающим перед публикой, и актером-старшеклассником, играющим главную роль в биографии Великого ученого в «Позднем, позднем шоу». Скажем, как Пол Муни. Все это выглядело забавно, и Джек, если бы его не трясло от страха, наверное, рассмеялся бы. Точно рассмеялся бы.
– У меня есть несколько вопросов, и ты на них ответишь, – заговорил Гарденер. – Мистер Морган и сам может вытащить из тебя ответы – да, легко, вне всяких сомнений, – но я предпочитаю избавить его от лишних хлопот. Итак… как давно ты способен… как давно ты умеешь Мигрировать?
– Я не знаю, о чем вы.
– Как давно ты умеешь Мигрировать в Долины?
– Я не знаю, о чем вы говорите.
Пламя приблизилось.
– Где ниггер?
– Кто?
– Ниггер, ниггер! – взвизгнул Гарденер. – Паркер, Паркус, как там он себя называет? Где он?
– Я не знаю, о ком вы говорите.
– Сонни! Энди! – крикнул Гарденер. – Развяжите его левую руку! Вытяните ее ко мне.
Уорвик наклонился над плечом Джека и что-то сделал. Мгновением позже они разогнули его левую руку, прежде плотно прижатую к пояснице. Она затекла, и теперь ее кололо как иголками. Джек попытался сопротивляться, но куда там.
– А теперь раздвиньте пальцы.
Сонни оттянул безымянный палец и мизинец в одну сторону, Уорвик – указательный и средний в другую. Гарденер поднес огонек «Зиппо» к основанию получившейся буквы V. Боль выстрелила вдоль левой руки Джека и принялась заполнять все тело. Поплыл сладкий запах горелого. Это он горел. Он. Горел.
Прошла вечность, прежде чем Гарденер убрал зажигалку и закрыл крышку. Капли пота блестели у него на лбу. Он тяжело дышал.
– Дьяволы кричат перед тем, как выходят из тела. Да, кричат. Верно, мальчики?
– Да, восславим Господа, – ответил Уорвик.
– Вы вбили этот гвоздь, – ответил Сонни.
– О да. Я знаю. Да, действительно, вбил. Мне ведомы тайны мальчиков и дьяволов. – Гарденер захихикал. Потом наклонился вперед, теперь его лицо отделял от лица Джека какой-то дюйм. Удушающий запах одеколона ударил Джеку в нос. Ужасный, конечно, но он полагал, что лучше нюхать одеколон, чем собственную горящую плоть. – Итак, Джек, как давно ты умеешь Мигрировать? Где ниггер? Что известно твоей матери? Кто еще знает? Что рассказал тебе ниггер? Мы начнем с этого.
– Я не знаю, о чем вы говорите.
Гарденер оскалил зубы в ухмылке.
– Мальчики, нам еще не удалось озарить светом душу этого паренька. Снова завяжите его левую руку и развяжите правую.
Лучезарный Гарденер откинул крышку зажигалки и ждал, пока они это сделают, поглаживая колесико большим пальцем.
Джордж Ирвинсон и Донни Киган остались на кухне.
– Там кто-то есть, – нервно выдохнул Джордж.
Донни не ответил. Он закончил чистить картошку и теперь стоял у духовок, наслаждаясь идущим от них теплом. Он не знал, что делать. Рядом, чуть дальше по коридору, исповедовались другие подростки, и ему хотелось пойти туда. В общей комнате ему ничего не грозило, а здесь, на кухне, он очень, очень нервничал, но Рудольф их не отпускал. Так что никуда пойти он не мог.
– Я кого-то слышал, – добавил Джордж.
Донни захохотал:
– Гы! Гы! Гы!
– Господи, от твоего смеха можно рехнуться. Слушай, у меня под матрацем новый выпуск «Капитана Америки». Если ты посмотришь, что на улице, я дам тебе его почитать.
Донни покачал головой и вновь заржал.
Джордж посмотрел на дверь. Звуки. Поскребывание. Да, похоже, кто-то скребся в дверь. Как пес, который хочет, чтобы его впустили. Одинокий, бездомный щенок. Вот только каким образом одинокий, бездомный щенок мог скрестись у верха двери высотой почти в семь футов?
Джордж подошел к окну и выглянул. В сумерках ничего не было видно. Ящик черной тенью выделялся среди теней.
Джордж направился к двери.
Джек кричал долго, громко и пронзительно, даже подумал, что у него разорвется глотка. Теперь к ним присоединился Кейси с большим раскачивающимся животом, и хорошо, что присоединился, поскольку лишь втроем Кейси, Уорвик и Сонни Сингер могли удерживать руку Джека над огоньком зажигалки.
И когда Гарденер убрал ее на этот раз, на ладони Джека вспух черный волдырь размером с четвертак.
Гарденер подошел к столу, взял конверт с надписью «ДЖЕК ПАРКЕР», вернулся с ним. Вытащил медиатор.
– Это что?
– Медиатор, – удалось выговорить Джеку. Его руки горели огнем.
– Чем он становится в Долинах?
– Я не знаю, о чем вы.
– Это что?
– Стеклянный шарик. Вы что, ослепли?
– В Долинах это игрушка?
– Я не…
– Зеркало?
– …знаю, о чем…
– Волчок, который исчезает, если раскрутить его?
– …вы…
– ТЫ ЗНАЕШЬ! ТЫ ЗНАЕШЬ, ПИДОР, БОГОМ ПРОКЛЯТЫЙ ЩЕНОК!
– …говорите.
Гарденер отвесил Джеку оплеуху.
Достал серебряный доллар. Его глаза сверкали.
– Это что?
– Счастливая монета, подаренная мне тетей Элен.
– Чем она становится в Долинах?
– Коробкой хлопьев «Райс криспис».