Гарденер поднял зажигалку.
– Твой последний шанс, мальчик.
– Она превращается в виброфон и играет «Безумный ритм».
– Вытяните его правую руку, – приказал Гарденер.
Джек боролся, но в конце концов проиграл.
Пироги с индейкой начали подгорать.
Джордж Ирвинсон стоял перед дверью почти пять минут, пытаясь собраться с духом и открыть ее. В дверь больше никто не скребся.
– Что ж, я покажу тебе, что бояться нечего, трусохвост! – воскликнул Джордж. – Когда Господь с тобой, бояться нужды нет.
С этим решительным заявлением он распахнул дверь. Огромная, заросшая жестким волосом черная тварь стояла на пороге, ее глубоко запавшие глаза сверкали красным. Взглядом Джордж проследил за одной лапой, которая сначала поднялась в осенней ветреной темноте, а потом опустилась. Шестидюймовые когти сверкнули в кухонном свете. Они оторвали голову Джорджа Ирвинсона от шеи и швырнули через кухню. Расплескивая кровь, голова ударилась о ботинки смеющегося Донни Кигана, безумно смеющегося Донни Кигана.
Волк прыгнул в помещение, приземлившись на четыре лапы. Проскочил мимо Донни Кигана, даже не взглянув на него, и выбежал в коридор.
Волк! Волк! Прямо здесь и сейчас!
Да, у него в голове звучал голос Волка – но другой голос, более глубокий, более зычный, более командный, каким Джек его никогда не слышал. Он прорезал туман боли, застилавший разум, как отличный шведский нож.
Джек подумал: Волк бежит с луной. Подумал с восторгом и печалью.
Преподобный Гарденер поднял голову, его глаза сузились. В этот момент он сам напоминал зверя – зверя, который учуял опасность.
– Преподобный? – спросил Сонни. Он тяжело дышал, его зрачки стали огромными. Он наслаждается, подумал Джек. Если я заговорю, Сонни будет разочарован.
– Я что-то слышал. – Гарденер повернулся к Кейси. – Кейси. Пойди и послушай, что делается на кухне и в общей комнате.
– Хорошо. – Кейси тут же ушел.
Взгляд Гарденера вернулся к Джеку.
– Скоро я собираюсь уехать в Манси и при встрече с мистером Морганом хочу сразу сообщить ему важные сведения. Поэтому тебе лучше поговорить со мной, Джек. Избавить себя от лишней боли.
Джек смотрел на него, надеясь, что лихорадочные удары сердца не проявляются ни на лице, ни в биении жилки на шее. Если Волк вырвался из Ящика…
В одной руке Гарденер держал медиатор, который дал Джеку Спиди, в другой – монету капитана Фаррена.
– Что это такое?
– Когда я прыгаю, они превращаются в черепашьи яйца. – И Джек безумно, истерично расхохотался.
Лицо Гарденера почернело от злобы.
– Снова завяжите ему руки, – приказал он Сонни и Энди. – Завяжите руки, а потом спустите штаны с этого проклятого Богом ублюдка. Давайте поглядим, что произойдет, когда мы поджарим его яйца.
Исповеди вызывали у Гека Баста смертную скуку. Он слышал их все, эти мелкие грешки. Я крал деньги из кошелька матери, я курил косяки на школьном дворе, мы выливали клей в бумажный пакет и нюхали его, я делал то, я делал это. Детские шалости. Никакого интереса. Ничего такого, что могло бы отвлечь от ноющей боли в руке. Геку хотелось вниз, хотелось поучаствовать в пытке этого Сойера. А потом они занялись бы здоровенным недоумком, который каким-то образом захватил его врасплох и изувечил правую руку. Да, он получил бы огромное удовольствие, занимаясь этим здоровенным недоумком. Нашел бы применение болторезу.
А пока приходилось слушать, как один из подростков, Вернон Скарда, продолжал бубнить:
– …он и я, и мы увидели, что ключи в замке зажигания, понимаете, о чем я. И он говорит: «Давай запрыгнем в эту сучку и объедем квартал». Но я знал, что это неправильно, и так ему и сказал, а он говорит: «Ты просто трусишь». Я отвечаю: «Нет, не трушу», – а он мне: «Докажи это, докажи». «Не собираюсь я воровать машину», – говорю я, а он…
Господи Иисусе, подумал Гек. Рука отчаянно разболелась, а болеутоляющие таблетки лежали у него в комнате. У дальней стены он видел Пибоди, который так зевнул, что едва не вывернул челюсть.
– И мы поехали вокруг квартала, а потом он говорит мне, он…
Дверь распахнулась с такой силой, что петли вывернуло из дверной коробки. Ударилась об стену, отскочила, стукнула подростка по имени Том Кэссиди, повалила его на пол, придавила. Что-то ворвалось в общую комнату… поначалу Гек решил, что это самая большая собака, какую он когда-либо видел. Подростки заорали и вскочили со стульев… а потом замерли, не веря своим широко раскрытым глазам. Перед ними высился серо-черный зверь, в которого превратился Волк. Он стоял на задних лапах, в расползшихся чиносах и клетчатой рубашке.
И Вернон Скарда таращился на него, выпучив глаза, с отвисшей челюстью.
Волк взревел, сверкающие глаза смотрели на подростков, которые попятились от него. Педерсен рванул к двери. Волк – его макушка почти задевала потолок – отреагировал молниеносно. Взмахнул рукой, толстой, как потолочная амбарная балка. Когти прошлись по спине Педерсена. На мгновение все увидели окровавленный шнур позвоночника. Кровь выплеснулась на стену. Педерсен, качнувшись, шагнул в коридор и рухнул на пол.
Волк обернулся, и его пылающие глаза остановились на Геке Басте. Гек поднялся, хотя ноги вдруг потеряли чувствительность, уставился на это косматое красноглазое чудище. Он знал, кто перед ним… по крайней мере кем оно раньше было.
И отдал бы что угодно, лишь бы ему вновь стало скучно.
Джек вновь сидел на стуле, с обожженными и пульсирующими болью руками, привязанными у поясницы. Сонни накрепко стянул завязки рукавов смирительной рубашки, а затем расстегнул чиносы Джека и сдернул вниз.
– А теперь слушай меня, Джек, – Гарденер поднял «Зиппо» так, чтобы Джек мог видеть зажигалку, – и слушай внимательно. Я вновь собираюсь задать тебе вопросы. И если ты не ответишь на них правдиво и в полном объеме, содомия уже не будет входить в число искушений, с которыми тебе придется бороться.
Сонни Сингер при этих словах дико загоготал. В его затуманившихся глазах читалось нетерпение. Ему хотелось это увидеть.
– Преподобный Гарденер! Преподобный Гарденер! – Это был Кейси, и в его голосе звучала тревога. Джек снова открыл глаза. – Наверху какой-то погром!
– Не отвлекай меня.
– На кухне Донни Киган ржет как безумный! И…
– Он же сказал, не отвлекай! – крикнул Сонни. – Или ты его не слышал?
Но Кейси, судя по всему, слишком испугался, чтобы замолчать.
– …и в общей комнате, похоже, бунт! Крики! Вопли! И мне кажется…
Внезапно разум Джека заполнил крик невероятной силы и энергии:
Джеки! Где ты? Волк! Где ты прямо здесь и сейчас?
– …туда ворвалась целая стая собак!
Гарденер теперь смотрел на Кейси, его глаза превратились в щелочки, губы плотно сжались.
В кабинете Гарденера! Вниз по лестнице! Где мы были раньше!
В каком НИЗУ, Джеки?
Лестница! Вниз по ЛЕСТНИЦЕ, Волк!
Прямо здесь и сейчас.
И Волк ушел из его головы. Джек услышал, как наверху что-то упало, раздался крик.
– Преподобный Гарденер! – позвал Кейси. Его обычно красное лицо стало смертельно бледным. – Преподобный Гарденер. Что это? Что?..
– Заткнись! – рявкнул Гарденер, и Кейси отпрянул, словно ему влепили пощечину, в широко раскрытых глазах застыла обида, толстые щеки тряслись. Гарденер протиснулся мимо него к сейфу, достал большой револьвер. Сунул за ремень. Впервые на памяти Джека преподобный выглядел испуганным и недоумевающим.
Наверху что-то разлетелось вдребезги, последовал отчаянный вопль. Взгляды Сингера, Уорвика и Кейси устремились на потолок: они словно сидели в бомбоубежище и вдруг услышали свист падающей на них бомбы. Гарденер посмотрел на Джека. Улыбка изогнула губы преподобного, уголки рта дергались, каждый сам по себе, словно за привязанные к ним нитки дергал неумелый кукловод.
– Он придет сюда, да? – спросил Лучезарный Гарденер и кивнул, словно Джек ответил ему. – Он придет… но я не думаю, что он уйдет отсюда.
Волк прыгнул. Гек Баст успел поднять правую загипсованную руку и прикрыть шею. Последовала жаркая вспышка боли, короткий хруст, полетела гипсовая пыль: Волк перекусил гипс вместе с находившейся в нем рукой. Гек тупо уставился на то место, где только что была кисть. Из запястья хлестала кровь. Белая водолазка пропитывалась ярким теплом.
– Пожалуйста! – заверещал Гек. – Пожалуйста, пожалуйста. Не…
Волк выплюнул загипсованную руку. Его голова рванулась к Геку со скоростью атакующей змеи. Гек смутно почувствовал, как зубы Волка вырвали ему горло, и на том ощущения оборвались.
Выбегая из общей комнаты, Пибоди поскользнулся в крови Педерсена, упал на колено, поднялся, побежал по коридору первого этажа со всех ног, по пути наблевав на себя. И остальные подростки в панике разбегались, крича от ужаса. Пибоди тоже запаниковал, но все-таки сохранил самообладание. Он помнил, что надо делать в чрезвычайной ситуации, хотя сомневался, что кто-нибудь смог бы представить себе нечто подобное. Скорее всего под чрезвычайной преподобный Гарденер понимал ситуацию, когда кто-то из них рехнется и всадит нож в другого, что-то в этом роде.
За приемной, куда попадали все новички, находился маленький кабинет. Пользоваться им могли только бандиты, которых преподобный называл своими «учениками-помощниками».
Пибоди заперся в кабинете, снял трубку с телефонного аппарата, набрал номер экстренного вызова. Мгновением позже уже говорил с Фрэнки Уильямсом.
– Пибоди, из «Лучезарного дома», – представился он. – Вы должны немедленно приехать сюда и привезти с собой как можно больше полицейских, патрульный Уильямс. Тут просто…
Из коридора донесся пронзительный вопль, потом грохот высаженной д