– Нет! – С огромным усилием Волк опять приподнялся. – Иди… ты иди…
– Без тебя – нет, Волк! – Перед глазами все двоилось, троилось. Он держал голову Волка на обожженных руках. – Без тебя – нет, никогда…
– Волк… не хочет жить в этом мире. – Волк шумно выдохнул и попытался еще раз улыбнуться. – Пахнет… пахнет так плохо.
– Волк… послушай, Волк…
Волк мягко взял его за руки, и Джек почувствовал, как уходит шерсть с ладоней друга. Необычное, жутковатое ощущение.
– Я люблю тебя, Джеки.
– Я тоже люблю тебя, Волк, – ответил Джек. – Прямо здесь и сейчас.
Волк улыбнулся.
– Возвращаюсь, Джеки… Я это чувствую. Возвращаюсь…
Внезапно руки Волка стали невесомыми.
– Волк! – закричал Джек.
– Возвращаюсь домой…
– Волк, нет! – Джек ощущал, как вертится и дергается сердце. Оно могло разбиться, о да, сердца разбиваются, он это чувствовал. – Волк, не уходи, я люблю тебя! – Волк вдруг стал легче, замерцал, становясь прозрачным, превращаясь в Дневную грезу.
– …прощай…
Волк таял, таял… таял.
– Волк!
– …люблю тебя, Дж…
Волк ушел. На полу осталось лишь кровавое пятно, контуром напоминающее его тело.
– Господи, – простонал Джек. – Господи, Господи.
Он обхватил себя руками и, постанывая, принялся раскачиваться взад-вперед в разгромленном кабинете.
Глава 27Джек снова убегает
Прошло время. Джек понятия не имел сколько. Он сидел, обхватив себя руками, словно в смирительной рубашке, покачивался, стонал, гадая, мог ли Волк действительно уйти.
Он ушел. Да, ушел. И догадайся, кто его убил, Джек? Догадайся, кто?
В аппарате внутренней связи что-то заскрежетало. Чуть позже затрещали помехи, поглотив гудение, разговоры наверху, урчание двигателей патрульных автомобилей. Джек едва это замечал.
Уходи. Волк сказал, уходи.
Я не могу. Не могу. Я устал, и я все делаю не так. Гибнут люди…
Прекрати, хватит жалеть себя! Подумай о матери, Джек!
Нет! Я устал. Оставьте меня в покое.
И о королеве.
Пожалуйста, оставьте меня в покое…
Наконец он услышал, как открылась дверь на лестницу, ведущую в подвальный коридор, и это привело его в чувство. Ему не хотелось, чтобы его нашли здесь. Пусть его схватят под открытым небом, во дворе, но не в этой вонючей, залитой кровью комнате, где пытали его самого и убили его друга.
Едва соображая, что делает, Джек схватил конверт с надписью «ДЖЕК ПАРКЕР». Заглянул внутрь, увидел медиатор, серебряный доллар, потрепанный кошелек, дорожный атлас «Рэнд Макнэлли». Повернул конверт и заметил стеклянный шарик. Засунул конверт в рюкзак, закинул его на плечи. Он действовал автоматически. Словно под гипнозом.
Шаги на лестнице, медленные и осторожные.
– …где этот чертов выключатель…
– …странный запах, как в зоопарке…
– …осторожнее, парни…
Взгляд Джека упал на стальной картотечный ящик, набитый конвертами с надписью «Я БУДУ ЛУЧОМ СВЕТА ИИСУСА» на каждом. Он взял два.
Теперь, поймав тебя, они предъявят тебе обвинения не только в убийстве, но и в воровстве.
Не важно. Он уходил отсюда только потому, что больше не мог здесь находиться.
Двор выглядел совершенно пустынным. Джек поднялся на верхнюю ступень лестницы, выводившей к небольшой площадке под навесом, и огляделся, едва веря своим глазам. С другой стороны дома доносились голоса, трещали полицейские рации, и Джек видел красно-синие сполохи, однако двор пустовал. Такого просто быть не могло. Но Джек предположил, что копов слишком потрясло увиденное в доме…
А потом приглушенный голос меньше чем в двадцати футах слева от Джека произнес:
– Господи! Да в такое невозможно поверить!
Джек резко повернул голову. На полоске голой земли стоял Ящик, грубо сваренный гроб Железного века. Внутри двигался луч фонаря. Джек увидел оставшиеся снаружи ботинки. Еще один человек, присев на корточки, обследовал дверь.
– Похоже, дверь выломали. Не понимаю, как такое могло произойти. Петли стальные. Но они… погнуты.
– К черту петли! – донесся из Ящика второй голос. – Это чертова хреновина… в ней держали детей, Поли! Я действительно так думаю. Детей! На стенках инициалы…
Луч сдвинулся.
– …и стихи из Библии…
Опять сдвинулся.
– …и картинки. Маленькие картинки. Мужчины и женщины… какими их рисуют дети… Господи, думаешь, Уильямс знал об этом?
– Не мог не знать, – ответил Поли, по-прежнему разглядывая искореженные петли.
Поли сидел на корточках. Его напарник вылезал из Ящика. Особо не скрываясь, Джек за их спинами пересек открытый двор. Вдоль стены гаража вышел к дороге. Оттуда увидел патрульные автомобили, сбившиеся в кучку перед «Лучезарным домом». Пока стоял, мимо проскочила «скорая» с включенными мигалками и сиреной.
– Люблю тебя, Волк, – прошептал Джек и рукой вытер влажные глаза. Зашагал по обочине в темноту, думая, что не пройдет и мили на запад, как рядом остановится патрульный автомобиль. Но и три часа спустя никто его не потревожил: вероятно, копы никак не могли уехать из «Лучезарного дома».
Автострада находилась впереди, за следующим подъемом или через один. Джек видел на горизонте оранжевый отблеск мощных натриевых ламп, слышал гудение тяжелых фур.
Он остановился в замусоренной ложбине, чтобы умыться под вытекавшей из дренажной трубы тонкой струйкой воды, такой холодной, что немели руки. Но по крайней мере она на какое-то время заглушила боль от ожогов. И Джек по-прежнему помнил, как важна осторожность, когда ловишь попутку.
Он постоял какое-то время под темным небом Индианы, прислушиваясь к реву трейлеров.
Ветер, шелестевший в ветвях деревьев, ерошил его волосы. Утрата Волка тяжелым камнем лежала на сердце, но на свободе все равно так легко дышалось!
Часом позже дальнобойщик притормозил возле усталого, бледного подростка, голосовавшего на ремонтной полосе. Джек залез в кабину.
– Куда направляешься, пацан? – спросил дальнобойщик.
Джек слишком вымотался, у него слишком сильно болело сердце, чтобы рассказывать Историю – да и помнил он ее смутно, хотя не сомневался, что со временем вспомнит.
– На запад. Пока вам по пути.
– Тогда полштата проедем.
– Отлично, – ответил Джек и заснул.
Большущий «даймонд-рео» летел сквозь холодную индианскую ночь, летел на запад, под песни Чарли Дэниелса, преследуя свет собственных фар, нацеленных на Иллинойс.
Глава 28Сон Джека
Разумеется, он вез Волка с собой. Волк вернулся домой, но его большая верная тень ехала рядом с Джеком во всех грузовиках, и фургонах, и пыльных легковушках по автострадам Иллинойса. Этот улыбающийся призрак рвал Джеку сердце. Иногда он видел – почти видел – огромного, заросшего густой шерстью Волка, бегущего вдоль дороги, рыщущего по пустующим полям. Оказавшись на свободе, Волк сверкал ярко-оранжевыми глазами, а когда отводил взгляд, Джек чувствовал, как ему не хватает руки Волка в его руке. Теперь, когда ему так недоставало друга, он со стыдом вспоминал, как злился на Волка, и кровь приливала к лицу. А как часто он думал о том, чтобы бросить Волка. Стыд, какой стыд. Волк был – Джеку потребовалось немало времени, чтобы подобрать нужное слово, но он справился – благородным. И это благородное существо, столь чуждое здешнему миру, отдало за Джека свою жизнь.
Я уберег стадо от опасности. Джек Сойер больше не был стадом. Я уберег стадо от опасности. Случалось, что дальнобойщики или страховые агенты, которые подвозили этого странного, приковывающего взгляд подростка – подвозили, пусть он выглядел грязным и оборванным, а они никогда раньше не обращали внимания на голосующих на дороге, – искоса смотрели на него и видели, что он глотает слезы.
Джек скорбел о Волке, мчась по Иллинойсу. Каким-то образом он знал, что у него не будет проблем с попутками в этом штате, и действительно, стоило ему вытянуть руку с оттопыренным большим пальцем и взглянуть водителю в глаза, как его тут же подвозили. И большинство водителей История не интересовала. Хватало самых простых объяснений. «Еду к другу в Спрингфилд». «Мне надо взять автомобиль и перегнать его домой». «Отлично, отлично», – говорили водители. А слышали ли они его слова? Этого Джек сказать не мог. В его разуме перелистывались образы Волка: барахтающегося в реке в попытке спасти свое долинское стадо, обнюхивающего бумажный контейнер, в котором лежал гамбургер, заталкивающего еду под дверь сарая, врывающегося в звукозаписывающую студию, встающего на пути пуль, тающего на глазах. Джек не хотел снова и снова видеть эти образы, но они появлялись, наполняя его глаза жгучими слезами.
Недалеко от Дэнвилла невысокий мужчина лет пятидесяти, с обильно тронутыми сединой волосами и смешливым, но при этом серьезным лицом учителя с двадцатилетним стажем, бросил на Джека несколько лукавых взглядов, прежде чем спросить:
– А ты не мерзнешь, парень? Тебе надо бы надеть что-нибудь потеплее этой куртяшки.
– Есть немного, – ответил Джек. Лучезарный Гарденер полагал, что джинсовые куртки – вполне достаточная защита от холода на полевых работах, но сейчас мороз действительно пробирал до костей.
– У меня пальто на заднем сиденье, – добавил мужчина. – Возьми его. И даже не пытайся отказаться. Теперь пальто твое. Поверь мне, я не замерзну.
– Но…
– Выбора у тебя нет. Теперь это твое пальто. Примерь.
Джек протянул руку и потащил на себя тяжелый материал. Сначала бесформенный, словно отрез сукна. Потом появился большой накладной карман, продолговатая деревянная пуговица. И наконец шерстяное пальто целиком, благоухающее ароматом трубочного табака.
– Мое старое, – пояснил мужчина. – Держу в машине только по одной причине – не знаю, что с ним делать. В прошлом году дети подарили мне эту куртку на гусином пуху. Так что пальто ты можешь взять.