Джек надел его, прямо на джинсовую куртку.
– Ух ты, – вырвалось у него. Его словно обнял медведь, отдающий предпочтение табаку «Боркум Рифф».
– Хорошо, – одобрил мужчина. – Теперь, если тебе вновь придется стоять на холодной и продуваемой ветром дороге, ты сможешь поблагодарить Майлза Пи Кайгера из Огдена, штат Иллинойс, за спасение твоей кожи. Твоей… – Майлз П. Кайгер хотел сказать что-то еще, слово уже рвалось с языка, но он закрыл рот, наклонил голову, и в сером утреннем свете Джек увидел румянец, расплывающийся по щекам мужчины.
Твоей (какой?) кожи?
О нет.
Твоей прекрасной кожи. Твоей удивительной кожи, которую хочется гладить и целовать… Джек глубоко засунул руки в карманы шерстяного пальто, запахнул его плотнее. Майлз П. Кайгер из Огдена, штат Иллинойс, смотрел прямо перед собой.
– Кхе-кхе, – наконец откашлялся он, совсем как персонаж комикса.
– Спасибо за пальто, – поблагодарил его Джек. – Правда. Надевая его, я всегда буду вспоминать вас.
– Да ладно, – кивнул Кайгер, – забудь об этом. – Но на мгновение его лицо стало почти таким же, как у бедного Донни Кигана из «Лучезарного дома». – Слушай, тут есть одно местечко. – Он говорил отрывисто, в голосе звучало ложное спокойствие. – Мы можем там перекусить. Если хочешь.
– У меня не осталось денег, – ответил Джек, и от правды его слова отстояли на два доллара тридцать восемь центов.
– Об этом не тревожься. – Кайгер уже включил поворотник.
Они въехали на продуваемую ветром пустующую автостоянку перед низким серым зданием, напоминавшим железнодорожный вагон. Неоновая вывеска над дверью сообщала, что это «РЕСТОРАН ИМПЕРИЯ». Кайгер подъехал к одному из широких окон, и они вышли из машины. Джек сразу понял, что в таком пальто он не замерзнет. Грудь и руки, казалось, защищала шерстяная броня. Он направился к двери под неоновой вывеской, но повернулся, осознав, что Кайгер стоит у автомобиля. Седовласый мужчина ростом на дюйм или два выше Джека смотрел на него поверх крыши.
– Послушай…
– Знаете, я с радостью верну вам пальто.
– Нет, оно теперь твое. Я просто подумал, что не голоден и достаточно скоро доберусь до дома, если сразу уеду.
– Понятно.
– Здесь ты найдешь другую попутку. Легко. Я бы не оставил тебя здесь, если б ты мог тут застрять.
– Хорошо.
– Подожди. Я сказал, что накормлю тебя ленчем, и я накормлю. – Кайгер сунул руку в карман брюк, достал купюру, протянул Джеку через крышу. Ледяной ветер трепал его волосы и прижимал ко лбу. – Возьми.
– Нет, не надо, – покачал головой Джек. – Я обойдусь. Пара долларов у меня есть.
– Купи себе хороший стейк. – Кайгер тянулся через крышу, словно предлагал не деньги, а спасательный круг или сам пытался добраться до него.
Джек с неохотой вернулся к автомобилю и взял купюру из руки Кайгера. Десятку.
– Спасибо огромное. Правда, спасибо.
– Слушай, почему бы тебе не взять и газету, чтобы что-нибудь почитать? Знаешь, когда приходится чего-то ждать. – Кайгер уже открыл дверцу, наклонился, достал с заднего сиденья сложенный таблоид. – Я уже прочитал. – Он бросил газету Джеку.
Карманы пальто оказались такими просторными, что сложенная газета разместилась в них без труда.
Майлз П. Кайгер все стоял у открытой дверцы автомобиля и прищурившись смотрел на Джека.
– Надеюсь, ты не обидишься на меня за эти слова, но тебя ждет интересная жизнь.
– Она уже интересная, – честно ответил Джек.
Салисбурский стейк стоил пять долларов сорок центов и подавался с картофелем фри. Джек сел в дальнем конце стойки и развернул газету. Историю он нашел на второй странице – днем раньше видел ее на первой полосе индианской газеты. «АРЕСТОВАНЫ ПОДОЗРЕВАЕМЫЕ, ИМЕЮЩИЕ ОТНОШЕНИЕ К ЖУТКИМ СМЕРТЯМ». Местному мировому судье Эрнесту Фэрчайлду и патрульному Фрэнку Б. Уильямсу из Кайюги, штат Индиана, предъявлены обвинения во взяточничестве и злоупотреблениях при использовании общественных фондов в ходе расследования смертей шести подростков в «Библейском доме Лучезарного Гарденера для сбившихся с пути мальчиков». Популярный евангелист Роберт Гарденер по прозвищу Лучезарный, судя по всему, скрылся с территории «Дома» накануне приезда полиции, и хотя ордер на его арест еще не выписан, преподобного усиленно ищут, чтобы задать важные для расследования вопросы. «ЕЩЕ ОДИН ДЖИМ ДЖОНС?» – вопрошала подпись под фотографией Гарденера. На ней тот раскинул руки, а его волосы лежали безупречными волнами. Служебные собаки вывели копов к небольшому участку рядом с изгородью из колючей проволоки под напряжением, где и были найдены трупы – подростков просто бросили в землю. Из пяти тел четыре разложились до такой степени, что опознать их не представляется возможным. Пятое идентифицировать смогли – его опознали как Ферда Джэнклоу. Родители забрали тело и похоронили как положено, гадая, что они сделали не так. И никто не мог понять, как вышло, что любовь родителей к Иисусу обрекла на смерть их умного мятежного сына.
Принесли салисбурский стейк, пересоленный и вкусом напоминающий шерсть, но Джек съел все до последней крошки. И густо полил подливой недожаренный картофель. Когда заканчивал еду, рядом остановился бородатый дальнобойщик с сигарой во рту, в бейсболке «Детройтских тигров» на длинных черных волосах и в куртке с капюшоном, похоже, сшитом из волчьих шкур.
– Подвезти тебя на запад, парень? Я еду в Декатур.
Половина расстояния до Спрингфилда, одним махом.
В ту ночь, в мотеле, о котором рассказал ему дальнобойщик, где ночевка стоила три доллара, Джеку приснились два четких сна, а может, потом он вспомнил только два из многих, которые видел в ту ночь, а может, эти два на самом деле являлись составными частями одного сна. Он запер дверь, отлил в треснувшую грязную раковину в углу, сунул рюкзак под подушку и заснул, держа в руке большой стеклянный шарик, который в Долинах был зеркалом. Откуда-то доносилась музыка, вроде бы из фильма, зажигательный бибоп, но так тихо, что Джек улавливал только ведущие инструменты, трубу и альт-саксофон. Ричард, сонно подумал Джек, завтра я увижу Ричарда Слоута, – и упал с музыкального обрыва в небытие.
Волк бежал к нему по взорванной, дымящейся земле. Их разделяла колючая проволока, где-то прямые натянутые нити, где-то причудливо перекрученные кольца. Глубокие окопы взрезали эту изуродованную землю, и Волк легко перепрыгнул через один, чтобы едва не наткнуться на колючую изгородь.
– Осторожнее! – крикнул Джек.
Волк успел остановиться перед самыми шипами. Помахал большой лапой, чтобы показать, что цел и невредим, потом осторожно переступил через три нити колючки.
Джек почувствовал пробежавшую по нему волну счастья и облегчения. Волк не умер, Волк снова будет с ним.
Оставив позади колючую преграду, Волк побежал к Джеку. Но расстояние между ним и Волком загадочным образом увеличилось вдвое: серый дым, поднимавшийся из множества окопов, почти скрыл большую мохнатую фигуру.
– Джейсон! – крикнул Волк. – Джейсон! Джейсон!
– Я здесь! – также криком ответил Джек.
– Не могу добраться до тебя, Джейсон! Волк не может добраться до тебя!
– Не сдавайся! – проорал Джек. – Черт побери, не сдавайся!
Волк остановился перед непреодолимым переплетением колючей проволоки, и сквозь дым Джек увидел, как он опустился на четыре лапы и забегал взад-вперед в поисках прохода. Бегал и бегал и с каждой пробежкой все удалялся. Чувствовалось, как нарастает его волнение. Наконец Волк поднялся на задние лапы, передними чуть раздвинул колючую проволоку, чтобы просунуть в щель морду.
– Волк не может! Джейсон, Волк не может!
– Я люблю тебя, Волк! – Крик Джека полетел над дымящейся равниной.
– ДЖЕЙСОН! – взвыл Волк. – БУДЬ ОСТОРОЖЕН! Они идут к ТЕБЕ! Их БОЛЬШЕ!
Больше чего? – хотел крикнуть Джек, но не стал. Он знал ответ.
Потом то ли изменился характер сна, то ли начался другой сон. Джек вернулся в разгромленную звукозаписывающую студию и кабинет преподобного в «Лучезарном доме», где воздух наполняли запахи порохового дыма и горелой плоти. Изуродованное тело Сингера лежало на полу, труп Кейси виднелся за разбитым стеклом. Джек сидел, покачивая Волка на руках, и снова знал, что Волк умирает. Только Волк не был Волком.
Джек покачивал трепещущее тело Ричарда Слоута, и умирал именно Ричард. За стеклами практичных очков в черной пластиковой оправе глаза метались из стороны в сторону, наполненные болью.
– О нет, нет! – в ужасе выдохнул Джек. Пуля перебила кость руки Ричарда, пули изрешетили его грудь. Белая рубашка стала красной от крови, тут и там торчали белые обломки ребер, напоминавшие зубы.
– Я не хочу умирать. – Каждое слово давалось Ричарду ценой сверхчеловеческих усилий. – Джейсон, тебе не следовало, тебе не следовало…
– Ты только не умирай, – молил Джек. – Не умирай.
Верхняя часть тела Ричарда выгнулась на руках Джека, в горле что-то забулькало, а потом Ричард посмотрел на Джека удивительно ясным и спокойным взглядом.
– Джейсон. – Звук этого имени, не совсем его, но и не чужого, повис в вонючем воздухе. – Ты убил меня, – выдохнул Ричард, или «ты убил ня», потому что губы не встретились, чтобы сформировать первый слог слова. Глаза Ричарда уже не смотрели на Джека, тело мгновенно отяжелело. Жизнь покинула его. Джейсон Делессиан в ужасе вскинул глаза вверх…
…а Джек Сойер рывком сел на холодной незнакомой кровати мотеля в Декатуре, штат Иллинойс, и в желтоватом свете уличного фонаря увидел клубы пара, такие обильные, будто они вырывались из двух ртов одновременно. Он удержался от крика, только сцепив руки, сжал их так сильно, что смог бы расколоть грецкий орех. Вновь клубы белого пара вырвались из его легких.
Ричард.
Волк, бегущий через мертвый мир, зовущий его… как?
Джейсон.
Сердце мальчика яростно дернулось, словно лошадь, отталкивающаяся от земли, чтобы преодолеть препятствие.