.
На этот раз отель не просто слушал, он, казалось, отпрянул от Джека. Наверху, в пяти комнатах, в которых умерло пять Стражей, со звоном разбилось пять окон. Джек шагнул навстречу рыцарям.
Где-то наверху Талисман запел нежным и радостным голосом:
«ДЖЕЙСОН! КО МНЕ!»
— Ну, давайте! — крикнул рыцарям Джек и рассмеялся. Он ничего не мог с собой поделать. Никогда он не смеялся так неистово, так сильно — смех лился, как вода в водопаде, как бурный поток. — Давайте! Я готов! Я не знаю, из-за какого там Круглого Стола вы, ребята, пришли, но лучше бы вы там и оставались! Вы совершили ошибку!
Мрачно, подобно Вотану на скале Валькирий, засмеявшись, Джек бросился на безголовую фигуру в центре.
— Тебе надо было убить обоих братьев Эллис! — прокричал он, и когда медиатор оказался в зоне морозного воздуха, там, где должна была быть голова рыцаря, доспехи распались на части.
В своей спальне в «Альгамбре» Лили Кевинью Сойер внезапно оторвала взгляд от книги, которую читала. Ей показалось, что она услышала кого-то — нет, не просто кого-то, Джека! — зовущего из дальнего конца коридора, может быть, даже из холла. Она прислушалась, глаза расширились, губы сжались, в сердце закралась надежда… но она ничего не услышала. Джеки по-прежнему отсутствовал, рак по-прежнему поедал ее, и оставалось полтора часа до того момента, когда она сможет принять еще одну большую пилюлю, немного приглушающую боль.
Она все чаще и чаще задумывалась о том, не принять ли сразу все эти таблетки. Тогда бы они не просто приглушили боль, они прекратили бы ее навсегда. Говорят, что рак неизлечим, — не верьте этой чепухе. Попробуйте съесть пару дюжин этих таблеток. Что вы на это скажете? Хотите попробовать?
Джек — вот что удерживало ее от этого. Она безумно хотела вновь увидеть его и даже воображала, что слышит его голос, и этот голос не просто называл ее по имени — он цитировал куски из ее старых картин.
— Ты — старая сумасшедшая дура, Лили, — проворчала она и зажгла «Герберт Тэрритун» тонкими пальцами. Она сделала две затяжки и выбросила сигарету. Более двух затяжек вызывали у нее кашель, а кашель разрывал ее на части. Старая сумасшедшая дура. Она снова взяла книгу, но не смогла читать, потому что слезы текли у нее по лицу, а внутри все болело, ох как болело, и она хотела проглотить все таблетки сразу, но сначала мечтала увидеть его, своего дорогого сына, его прекрасный лоб и сияющие глаза.
Возвращайся домой, Джеки, подумала она, возвращайся скорее, а то в следующий раз я смогу говорить с тобой только на спиритическом сеансе. Пожалуйста, Джек, пожалуйста, вернись домой.
Она закрыла глаза и попыталась заснуть.
Рыцарь, державший булаву, покачался немного, открывая полую сердцевину, и тоже взорвался. Другой поднял боевой молот… и просто превратился в кучу железа. Джек стоял среди железных обломков, все еще смеясь, потом остановился и посмотрел на медиатор Спиди.
Теперь медиатор был старо-желтого цвета и весь покрыт глубокими трещинами.
Ничего, странник Джек. Ты справишься. Здесь может быть еще одна ходячая консервная банка. Но ты ведь справишься, не так ли?
— Если надо, то справлюсь, — вслух пробормотал Джек.
Он оттолкнул ногой доспехи. Он пошел по середине коридора, ковер чавкал под его кроссовками. Он добрался до холла и быстро осмотрелся.
«ДЖЕК! ИДИ КО МНЕ! ДЖЕЙСОН! ИДИ КО МНЕ!» — пел Талисман.
Джек начал подниматься по лестнице. На середине пути он взглянул на площадку и увидел последнего из рыцарей, смотрящего на него сверху вниз. Тот был гигантом, не меньше одиннадцати футов ростом, его доспехи и плюмаж были черными, из смотровой щели его шлема падал злобный красный свет. Закованная в броню рука сжимала огромную булаву.
На секунду Джек замер на лестнице, но потом продолжил подъем.
Самое худшее они оставили напоследок, подумал Джек, и, неуклонно приближаясь к черному рыцарю,
он
снова
перенесся
и стал Джейсоном. На рыцаре по-прежнему были черные доспехи, но поднятое забрало открывало лицо, почти полностью покрытое старыми засохшими язвами. Джейсон узнал их. Этот парень слишком близко подходил к огненным шарам в Проклятых Землях.
По ступенькам мимо него проходили другие фигуры. Он видел их очень смутно, а пальцы его бежали по широким перилам, которые были сделаны не из красного дерева Вест-Индии, а из железного дерева Долин. Силуэты в двойках, в шелковых блузах, женщины в широких куполообразных накидках с блестящими белыми капюшонами — эти люди были прекрасны, но мертвы.
«ДЖЕЙСОН! КО МНЕ!» — пропел Талисман, и на мгновение вся реальность, казалось, рассыпалась. Он не переносился, а проваливался сквозь миры, словно человек, проваливающийся сквозь прогнившие полы древней деревянной башни. Он не чувствовал страха. Мысль о том, что он никогда не сможет вернуться, что он вечно будет падать сквозь цепочку реальностей или заблудится, как в большом лесу, пришла к нему, но он выкинул ее из головы. Все это произошло с Джейсоном
(и Джеком)
за одно мгновение, за время, меньшее чем требуется, чтобы переставить ногу с одной ступеньки на другую. Он должен был вернуться, он был единствен, и он не верил, что может заблудиться, потому что для него было место во всех этих мирах. Но я не существую в каждом из них одновременно, подумал Джейсон.
(Джек)
Это важно, в этом заключается различие. Я проношусь через каждый из этих миров, вероятно, так стремительно, что меня даже не видно, и оставляю за собой звук, напоминающий хлопок в ладоши.
Во многих из этих миров Черный отель был черными руинами — это были миры, подумалось ему, где великое зло, нависшее сейчас на туго натянутой проволоке между Калифорнией и Долинами, уже свершилось. В одном из них море, с ревом бьющееся о берег, было мертвого зеленого цвета, небо имело такой же нездоровый вид. В другом он видел летящее существо, огромное, как вагон, которое, сложив свои крылья и оперение подобно ястребу, ринулось к земле, схватило существо, напоминающее овцу, и снова поднялось в небо, держа окровавленную тушу в клюве.
Хлоп… хлоп… хлоп… Миры мелькали перед глазами, словно карты, тасуемые пароходным шулером.
Вот снова появился отель; полдюжины разных вариантов черного рыцаря стояли перед ним, но суть была та же, а различия были непринципиальными, как у автомобилей конкурирующих фирм. Вот появилась черная палатка, наполненная тяжелым сухим запахом гниющей парусины, — она была прорвана во многих местах, и сквозь дыры пробивались пыльные лучи солнца. В этом мире на Джеке/Джейсоне были какие-то лохмотья, а черный рыцарь стоял внутри деревянной корзины, похожей на воронье гнездо. Шагнув вперед, Джек снова провалился… и снова… и снова.
В очередном мире весь океан горел, в другом отель был похожим на своего собрата в Пойнт-Венути, но наполовину погрузился в океан. В какой-то момент Джек оказался в кабине лифта, а рыцарь стоял на крыше кабины и смотрел на него сверху через люк. Потом он оказался на склоне, вершину которого охраняла огромная змея; ее длинное мускулистое тело было покрыто блестящей черной чешуей.
Когда же я доберусь до конца? Когда же я перестану проваливаться сквозь этажи и просто унесусь во тьму?
ДЖЕК! ДЖЕЙСОН! — звал Талисман, он звал во всех мирах. КО МНЕ!
И Джек пошел к нему, и это было как возвращение домой.
Он увидел, что был прав: он поднялся всего на одну ступеньку. Но реальность вновь затвердела. Черный рыцарь — его черный рыцарь, черный рыцарь Джека Сойера — стоял, блокируя лестничную площадку. Он поднял булаву.
Джек испугался, но продолжил подъем, держа перед собой медиатор Спиди.
— Я не собираюсь связываться с тобой, — сказал Джек, — лучше убирайся с моего…
Черный рыцарь взмахнул булавой. Она опустилась вниз с неправдоподобной силой. Джек отскочил в сторону. Булава врезалась в ступеньку, на которой он только что стоял, и щепки полетели в черную пустоту.
Джек поднялся еще на две ступени, держа медиатор между большим и указательным пальцами… и вдруг медиатор раскололся, просыпав на ковер дождь мелких кусочков слоновой кости. Многие из них упали на носы кроссовок Джека. Он тупо уставился на них.
Послышался мертвый смех.
Булава с щепками, прилепившимися к ней, снова поднялась в закованных в броню руках рыцаря. Горячий свет лился из щели в его шлеме. Он, казалось, до крови прорезал лицо Джека горизонтальной линией, проходящей через переносицу.
Снова грубый смех — Джек слышал его не ушами, потому что он знал, что доспехи внутри пусты, только стальная оболочка для неумершего духа, — он слышал смех клетками мозга. Ты проиграл, парень. Неужели ты действительно надеялся, что такая маленькая штучка поможет тебе пройти мимо меня?
Булава снова засвистела, и Джек присел, вовремя оторвав глаза от красного света, — он почувствовал, как головка булавы коснулась его длинных волос, прежде чем выломать четырехфутовую секцию перил и запустить ее в пространство.
С металлическим скрежетом рыцарь наклонился к Джеку, словно пародируя заботливость, а потом булава поднялась для очередного сокрушительного удара.
Джек, тебе не нужно было волшебство, чтобы попасть сюда, и тебе не нужно волшебство, чтобы одолеть эту консервную банку!
Булава неслась, разрывая воздух — вссссссссшшшшшш! Джек отпрянул, под ложечкой засосало, мышцы на плечах, проколотые шипами, страшно заболели.
Булава пронеслась меньше чем в дюйме от его груди и сломала целый ряд перекладин из красного дерева, словно это были зубочистки. Джек чуть было не провалился в пустоту. Он ухватился за расщепленные обломки перил слева от себя, и занозы воткнулись под ногти. Боль была такой мучительной, что на миг ему показалось, что сейчас у него лопнут глаза. Потом он крепко ухватился правой рукой, сумев избежать падения.