На берегу Морган Слоут и Солнечный Гарднер стояли, поддерживая друг друга, словно танцуя холу. Гарднер отшвырнул свою винтовку в сторону. Несколько Волков, глаза которых попеременно то выпучивались от ужаса, то загорались от ярости, присоединились к ним. Подходили другие Волки. Они все либо уже переменились, либо проходили превращения. Одежда свисала с них лохмотьями. Морган увидел, как один из них кинулся на землю и начал кусать ее, словно неспокойная земля была врагом и ее надо было убить. Морган взглянул на этого безумца и тут же позабыл его. Фургон с надписью «ДИКОЕ ДИТЯ» на борту с бешеной скоростью мчался через главную площадь Пойнт-Венути, достиг ее дальнего конца, перескочил через тротуар и с ревом понесся к берегу, подпрыгивая на ухабах. В земле возникла последняя трещина, и фургон, убивший Томми Вудбайна, исчез навсегда. Когда взорвался бензобак, в небо поднялся столб пламени. Глядя на него, Морган смутно вспомнил своего отца, проповедующего о костре на Троицу. Потом трещина закрылась.
— Стой на месте! — крикнул он Гарднеру. — Я думаю, что отель рухнет и раздавит его в лепешку, но если Джек все-таки выйдет, ты должен застрелить его, несмотря на землетрясение.
— Как мы узнаем, что оно разбилось? — провизжал Гарднер.
Морган Слоут оскалился, как кабан в зарослях тростника.
— Мы узнаем, — сказал он. — Солнце станет черным.
Семьдесят четыре секунды.
Левая рука Джека ухватила зазубренные остатки перил. Талисман сиял у его груди, линии параллелей и меридианов светились так же ярко, как спираль в электрической лампочке. Ноги Джека сместились, и подошвы начали скользить.
Падаю! Спиди! Я…
Семьдесят девять секунд.
Землетрясение прекратилось.
Внезапно оно просто прекратилось.
Только для Джека, как и для того очевидца землетрясения 1964 года, оно продолжалось, во всяком случае в голове. В части его мозга земля будет трястись, как желе на церковном пикнике, вечно.
Он удержался от падения и встал на середину исковерканной ступени. Он стоял, тяжело дыша; лицо его блестело от пота; руки прижимали к груди яркую звезду Талисмана. Он стоял и прислушивался к тишине. Где-то упало с грохотом что-то тяжелое, бюро или шкаф, стоявшее на грани равновесия, и эхо от падения разнеслось по отелю.
— Джек! Пожалуйста! Кажется, я умираю!
Беспомощный голос Ричарда звучал так, словно мальчик находился уже на самом краю.
— Ричард! Иду!
Джек начал спускаться по искореженным и разломанным ступенькам. Многие ступеньки вообще отсутствовали, и ему пришлось перешагивать через провалы.
Что-то по-прежнему падало. Билось со звоном стекло. Где-то туалет с маниакальным упорством сливал воду снова и снова.
Регистрационная стойка из красного дерева, стоящая в холле, треснула посередине. Двустворчатые двери были приоткрыты, и из-за них на ковер падал широкий клин солнечного света. Старый сырой ковер, казалось, шипел и пускал пар, протестуя.
Тучи разошлись, подумал Джек. Снаружи светит солнце. — Потом: Пойдем через эти двери, Ричи. Ты и я. Большие, как жизнь, и дважды гордые.
Коридор, который вел мимо бара «Цапля» к столовой, напоминал декорации к старому сериалу «Сумеречная зона», где все было перекошено. Пол накренился влево, вправо, где-то он напоминал горбы верблюда. Джек шел сквозь мрак, освещая свой путь Талисманом — словно самой большой лампой-вспышкой в мире.
Он протиснулся в столовую и увидел Ричарда, лежащего на полу в складках скатерти. Из его носа сочилась кровь. Когда Джек подошел поближе, он увидел, что из тела Ричарда вылезали белые жуки, они медленно ползали по его щекам. Один из них выполз из ноздри. Ричард слабо и беспомощно закричал и попытался скинуть жука рукой. Это был крик умирающего человека.
Джек кинулся к Ричарду… и вдруг сверху спустился паук, слепо разбрызгивая свой яд.
— Шерртофф ворр! — проскрипел он своим резким жужжащим голосом. — О шерртофф ворр, положи это назад, назад, назад!
Не задумываясь, Джек поднял Талисман. Он вспыхнул белым пламенем — радужным пламенем, — и паук с визгом поднялся вверх. Спустя секунду он превратился в маленький комок тлеющих углей, медленно раскачивающийся на паутине.
Некогда удивляться этому чуду. Ричард умирает.
Джек наклонился к нему, встал на колени и откинул скатерть, словно это была простыня.
— Все-таки я сделал это, дружок, — прошептал он, стараясь не глядеть на жуков, выползающих из тела Ричарда. Он поднял Талисман, подумал секунду и опустил его на лоб Ричарда. Ричард задрожал и попытался отвернуться. Джек положил руку Ричарду на грудь и удержал его — это было несложно. Он почувствовал неприятный запах, словно жуки поджаривались под Талисманом.
Что теперь? Что-то должно быть еще, но что?
Он осмотрелся, и ему на глаза случайно попался зеленый мраморный шарик, который он оставлял Ричарду; шарик, который в другом мире был волшебным зеркалом. Пока он смотрел, шарик прокатился футов шесть и остановился. Он катился, потому что он был шариком и его делом было катиться. Мраморные шарики круглые. Мраморные шарики круглые, и Талисман тоже.
Джека вдруг осенило.
Держа Ричарда, Джек медленно прокатил Талисман вдоль его тела. Когда Талисман оказался у Ричарда на груди, Ричард перестал сопротивляться. Джеку показалось, что Ричард потерял сознание, но это было не так. Ричард смотрел на него с нарастающим удивлением…
…а прыщи на лице исчезли! Страшные красные опухоли рассасывались!
— Ричард! — закричал Джек, смеясь как безумный. — Эй, Ричард, посмотри-ка!
Он медленно ладонью прокатил Талисман по животу Ричарда. Талисман ярко светился и пел в бессловесной гармонии здоровья и исцеления. Джек сдвинул вместе ноги Ричарда и прокатил Талисман по образовавшемуся желобу до щиколоток. Талисман светился ярко-синим… темно-красным… желтым… зеленым, как трава в июне, светом.
Потом он снова стал белым.
— Джек, — прошептал Ричард, — это то самое, за чем мы пришли?
— Да.
— Он прекрасен! — сказал Ричард. Он смутился. — Можно я его подержу?
Джек вдруг почувствовал приступ «синдрома дяди Скруджа». На миг он прижал Талисман к себе.
— Нет! Ты можешь разбить его! Между прочим, он мой! Я пересек всю страну ради него! Я дрался с рыцарями за него! Тебе нельзя! Мое! Мое! Мо…
Вдруг в его руках Талисман стал излучать ужасный холод, и на миг — который показался Джеку страшнее всех землетрясений во всех мирах — он стал черным. Белый свет погас. Внутри него Джек увидел Черный отель. На крышах, башнях и куполах, торчащих, как бородавки, вращались кабалистические символы — волк, ворона и какая-то извращенная генитальная звезда.
— Ты хочешь стать новым «Эджинкортом»? — прошептал Талисман. — Даже мальчик может быть отелем…
Джеку послышался голос матери: Если ты не хочешь поделиться этим, Джеки, если ты не можешь рискнуть этим ради своего друга, то оставайся там, где ты есть. Если ты не можешь поделиться наградой, рискнуть наградой, — даже и не пытайся вернуться домой. Дети слышат всю эту дрянь всю жизнь, но когда настает момент выбора, все поступают по-разному. Если ты не можешь поделиться этим, то дай мне умереть, дружок, потому что я не хочу выжить такой ценой.
Джеку показалось, что Талисман начал тяжелеть, словно умирая. Он поднял его и вложил в руки Ричарду. Руки Ричарда были тонкими, как у скелета… но он удержал Талисман без труда, и Джек понял, что ощущение тяжести было плодом его воображения. Когда Талисман снова засиял, Джек почувствовал, что из него самого ушла тьма. Он подумал, что обладание чем-либо можно выразить только тем, насколько легко ты можешь это отдать…
Ричард улыбнулся, и улыбка его была прекрасной. Джек видел его улыбающимся много раз, но сейчас в его улыбке был такой покой, какого он раньше никогда не видел. В белом свете Талисмана он увидел, что лицо Ричарда исцелялось. Ричард обнимал Талисман как младенца и, улыбаясь, смотрел на Джека сияющими глазами.
— Если это экспресс на остров Сибрук, — сказал он, — я, пожалуй, куплю проездной билет. Если мы выберемся отсюда.
— Тебе лучше?
Лицо Ричарда сияло, как Талисман.
— На много миров лучше, — сказал он. — Теперь помоги мне подняться, Джек.
Джек наклонился, чтобы взять его под руку. Ричард протянул ему Талисман.
— Лучше возьми сначала это, — сказал он. — Я еще слаб, а он хочет к тебе. Я чувствую это.
Джек взял Талисман и помог Ричарду подняться. Ричард оперся на его плечо.
— Ты готов, дружок?
— Да, — сказал Ричард, — готов. Но мне кажется, что у нас не получится пробраться по воде, Джек. Я, кажется, слышал, как во время большой тряски рухнула терраса.
— Мы пойдем через парадный вход, — сказал Джек. — Даже если бы Бог построил мост от этих окон прямо до берега, я все равно пошел бы через парадный вход. Мы не случайные люди здесь, Ричи. Мы выйдем как гости, заплатившие за все. Я чувствую, что я достаточно заплатил. Что ты думаешь?
Ричард протянул руку ладонью вверх. На ней еще оставались красные пятна.
— Я думаю, мы так и сделаем, — сказал он. — Дай пять, Джеки!
Джек хлопнул своей ладонью по ладони Ричарда, и они двинулись по коридору. Ричард опирался на плечо Джека.
На половине пути Ричард удивленно уставился на металлические обломки, разбросанные по полу:
— А это еще что?
— Консервные банки, — сказал Джек и улыбнулся.
— Джек, что за чушь ты не…
— Не бери в голову, Ричард, — сказал Джек. Он улыбался и по-прежнему чувствовал себя хорошо, но на душе у него снова стало неспокойно. Землетрясение кончилось… но оно продолжалось. Их мог ждать Морган. И Гарднер.
Не бери в голову. Пусть будет что будет.
Они добрались до холла, и Ричард удивленно оглядел ступени, сломанную регистрационную стойку, перевернутые охотничьи трофеи и подставки для флажков. Набитая опилками голова черного медведя засунула свой нос в одну из ячеек для писем, словно нюхая что-то приятное, вероятно, мед.