«Волшебство в тебе», — сказал Спиди, но где же теперь было волшебство? Где, где, ну где же?
— Прекрати говорить про мою маму!
— Трахал ее много раз, — самоуверенно добавил Слоут.
Опять справа. Толстый, приплясывающий контур в темноте.
— Трахал ее по ее же просьбе, Джеки!
Сзади. Близко!
Джек развернулся. Поднял Талисман. Вспыхнула полоса белого света. Слоут выскочил из нее, но Джек успел заметить на его лице гримасу боли и злобы. Свет, коснувшись Слоута, причинил ему боль.
Не думай о том, что он говорит, — все это ложь, и ты знаешь, что это так. Но как он это делает? Он как Эдгар Берген. Нет… он как индейцы, в темноте приближающиеся к поезду. Как он это делает?
— Немного подпалил мне баки на этот раз, Джеки, — сказал Слоут и захихикал. Похоже, он уже выдохся, но еще не в достаточной степени. Совсем нет. Джек дышал, как собака в жаркий летний день, глаза его искали в темноте Слоута. — Но я не держу на тебя зла за это, Джеки. Ну ладно. О чем мы там говорили? Ах да. О твоей маме…
Голос задрожал… исчез… И вдруг из темноты со свистом вылетел камень и ударил Джека в висок. Джек обернулся, но Слоут снова исчез.
— Она обвивала меня своими длинными ногами, и мы трахались, пока я не начинал выть, прося пощады! — объявил Слоут справа. — ВУУУУУУУУУ!
Не дай ему достать тебя, не дай ему свести тебя с ума…
Но Джек ничего не мог поделать. Этот мерзавец говорил о его матери.
— Перестань! Заткнись!
Слоут теперь был перед ним так близко, что Джек видел его, несмотря на метель, но он видел только отблеск, словно ночью под водой. Еще один камень вылетел из темноты и попал Джеку в затылок. Джек качнулся вперед и снова чуть было не споткнулся о Ричарда, которого быстро заносило снегом.
Он увидел звезды… и понял, что происходит.
Слоут переносится! Переносится… перебегает на другое место… и переносится обратно!
Джек повернулся на триста шестьдесят градусов, как человек, отражающий нападение сразу сотни врагов. В темноте блеснула зеленовато-голубая молния. Джек протянул в ее сторону Талисман, чтобы отразить ее обратно на Слоута. Слишком поздно. Слоут снова исчез.
Но почему тогда я его не вижу там? Там, в Долинах?
Ответ пришел к нему как вспышка… и, словно отвечая, Талисман засиял белым светом, пробивая снег, словно прожектор тепловоза.
Я не вижу его там, не отвечаю ему там, потому что меня там НЕТ! Джейсон исчез… а я единствен! Слоут переносится на берег, где нет никого, кроме Моргана из Орриса и мертвого или умирающего человека по имени Паркус. Ричарда там тоже нет, потому что сын Моргана из Орриса, Раштон, давно умер и Ричард тоже единствен! Когда я переносился раньше, Талисман был там… а Ричарда не было! Морган переносится… перебегает на другое место… переносится обратно… пытается вывести меня из себя…
— Ку-ку, Джеки!
Слева.
— Здесь!
Справа.
Но Джек больше не пытался определить направление. Он смотрел на Талисман, выжидая момент. Самый главный момент в его жизни.
Сзади. Теперь он должен был появиться сзади.
Талисман вспыхнул.
Джек сделал пируэт… и, разворачиваясь, перенесся в Долины, в яркие лучи солнца. И там был Морган из Орриса, огромный, как жизнь, и дважды безобразный. Он не сразу понял, что Джек раскусил его фокус. Он быстро побежал к тому месту, которое должно было оказаться за спиной у Джека на американских Территориях. На его лице играла ухмылочка гадкого мальчишки. Его плащ развевался. Он волочил левую ногу, и Джек увидел, что песок вокруг испещрен его следами. Морган бегал кругами, все время подзадоривая Джека отвратительной ложью о его матери, бросая камни и переносясь туда и обратно.
— Я ТЕБЯ ВИЖУ! — крикнул Джек изо всех сил.
Морган, потрясенный, оглянулся; одна рука схватилась за серебряный штырь.
— ВИЖУ ТЕБЯ! — снова крикнул Джек. — Может, обежишь еще круг, Слоут?
Морган из Орриса направил кончик штыря на Джека, выражение его лица переменилось, глаза сузились. В тот момент, когда Морган из Орриса нацеливал на него свое смертельное оружие, Джек чуть было не перенесся обратно на американские Территории, а это могло стоить ему жизни. Но прежде чем паника могла толкнуть его на необдуманный поступок, интуиция приказала ему: оставайся на месте. Если бы Морган не был так горд своей хитростью, он запросто убил бы Джека Сойера.
Но Морган покинул Долины. Джек вздохнул. Тело Спиди (тело Паркуса, понял Джек) лежало неподвижно невдалеке. Настал момент. Джек выдохнул и перенесся обратно.
Новая полоса стекла разделяла песок на пляже Пойнт-Венути, сверкая в свете Талисмана.
— Увернулся, а? — прошептал Морган в темноте.
Снег бил Джека по лицу, холодный ветер обжигал его руки, горло, лоб. В нескольких футах показалось лицо Слоута: лоб был покрыт морщинами, окровавленный рот открыт. Он нацеливал на Джека ключ, снег облепил коричневый рукав его костюма. Джек увидел черную струйку крови, медленно текущую из левой ноздри его непропорционально маленького носа. Глаза Слоута, налившиеся кровью от боли, сверкали во мраке.
Ричард Слоут удивленно открыл глаза. Он замерз. Сначала ему показалось, что он умер. Он где-то упал, возможно, с крутых ступенек на стадионе Школы Тэйера. Теперь лежал холодным и мертвым, и больше ничего с ним не могло случиться. Он внезапно почувствовал облегчение.
Но в голове поднялась свежая волна боли, и он ощутил теплую кровь, текущую по его холодной руке. Оба этих ощущения доказывали, что, хотя он и был близок к этому, Ричард Левеллин Слоут еще не был мертв. Он был только страдающим раненым существом. Вся верхняя часть головы, казалось, была срезана. Он не имел ни малейшего понятия о том, где находится. Его глаза долго фокусировались, чтобы сообщить ему, что он лежит на снегу. Наступила зима. Снег падал с неба. Потом он услышал голос отца, и память вернулась к нему.
Ричард, не отнимая руки от головы, приподнял подбородок так, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда слышался голос отца.
Джек Сойер держал Талисман — это было следующим, что увидел Ричард. Талисман был цел. Ричард ощутил, как к нему возвращается чувство облегчения, возникшее у него, когда он подумал, что умер. Даже без очков Ричард видел, что у Джека неприступный, несгибаемый вид, и это производило глубочайшее впечатление. Джек выглядел как… как герой. Этим было сказано все. Джек выглядел как грязный, растрепанный, удивительно юный герой, совершенно не соответствующий своей роли, но все равно герой.
Джек теперь был просто Джеком, увидел Ричард. Странная неестественность, словно киноактер пытается играть роль двенадцатилетнего мальчика, исчезла. Это делало его героизм еще более впечатляющим.
Отец Ричарда плотоядно улыбался. Но это не был его отец. Его отец давно погиб — погиб от своей зависти к Филу Сойеру, от жадности и амбиций.
— Мы можем так продолжать до бесконечности, — сказал Джек. — Я никогда не отдам тебе Талисман, и ты никогда не сможешь уничтожить его с помощью своей безделушки. Сдавайся.
Ключ в руке отца медленно опустился, потом отец повернулся к Ричарду и направил ключ прямо на него.
— Сначала я разорву Ричарда в клочья, — сказал его отец. — Ты действительно хочешь увидеть, как твой приятель Ричард превращается в бекон? А? Да? Ну и, конечно, я не постесняюсь оказать ту же честь тому паразиту, который лежит рядом с ним.
Джек и Слоут обменялись короткими взглядами. Его отец не шутил, Ричард знал. Он мог убить его, если Джек не отдаст Талисман. А потом он убьет старого негра Спиди.
— Не делай этого, — смог прошептать он. — Плюнь ему в рожу, Джек. Пусть трахает сам себя.
Джек чуть не свел с ума Ричарда, подмигнув ему.
— Просто брось Талисман, — услышал он голос отца.
Ричард с ужасом увидел, что Джек раздвигает ладони, чтобы выпустить Талисман из рук.
— Джек, нет!
Джек даже не оглянулся на Ричарда.
Ты не владеешь вещью, если не можешь ее отдать, услышал он голос матери. Ты не владеешь вещью, если не можешь ею поделиться, иначе это не дает ничего человеку, ничего, ты не проходил это в школе, ты узнал это в пути, ты узнал это от Ферда Джанклау, от Волка, от Ричарда, летящего головой вперед на камни, словно «Титан-2», у которого случились неполадки на старте.
Ты должен понять это или умереть где-то в мире, в котором нет чистого света.
— Не надо больше убийств, — произнес он в наполненной снегом темноте калифорнийского дня. Он ужасно устал, шутка ли — четыре дня ужасов, и теперь, в конце пути, он подкинул шар, словно неопытный полузащитник, которому предстоит еще многому научиться. Отбросил его от себя. Ему ясно послышался голос Андерса, Андерса, стоящего на коленях перед Джеком/Джейсоном, раскинувшего по полу вокруг себя свою шотландскую юбку, Андерса, говорящего: Все будет хорошо, все будет хорошо, и все будет в порядке.
Талисман лежал на снегу, плавя его и превращая в маленькие капельки; в каждой капельке была радуга.
— Не надо больше жертвоприношений. Разбей его, если сможешь, — сказал Джек. — Мне жаль тебя.
И Морган сделал ошибку, погубившую его. Если бы у него осталась хотя бы капля разума, он взял бы камень и разбил Талисман… а тот действительно мог разбиться, ибо был хрупким и беззащитным.
Вместо этого Морган направил на него ключ.
Когда он делал это, голова его наполнилась полными любви и ненависти воспоминаниями о Джерри Бледсо. О Джерри Бледсо, которого он убил, и его жене, которая могла стать Лили Кевинью… Лили, которая разбила ему нос, когда однажды, будучи навеселе, он пытался пристать к ней.
Из ключа вырвалось сине-зеленое пламя. Оно стрелой достигло Талисмана, разлилось по нему, превращая его в сияющее солнце. В тот момент Талисман светился всеми цветами… в тот момент в нем были все миры. Потом он погас.