Расположенная в низине, Оутли состояла из двух улиц. Первая, продолжение Милл-роуд, упиралась в большую автостоянку перед воротами какого-то огромного строения — фабрики, как решил Джек. За строением улица начиналась снова, заставленная брошенными вдоль обочины машинами — их можно было узнать по разноцветным бантикам на антеннах, с забегаловками с постной пищей — никакого сравнения с «Большой кормящей грудью Америки», с площадкой для игры в кегли, бакалейными лавками и автозаправочной станцией. Далее Милл-роуд тянулась по деловой части поселка, состоящей из пяти-шести кварталов старых двухэтажных кирпичных домов, около которых были припаркованы автомашины. Вторая улица, по всей видимости, была местом сосредоточения самых важных зданий Оутли — огромных каркасных строений с балконами и длинными ухоженными газонами. В месте пересечения этих улиц располагался светофор. В то время, как он мигал своим красным глазом, другой светофор, кварталах в восьми от него, около обшарпанного дома с множеством окон, который мог быть одновременно и психиатрической лечебницей, и высшим учебным заведением, зажигал зеленый. Во все стороны от центра разбегались маленькие домики вперемежку с большими безымянными зданиями, обнесенными высоким частоколом.
Большинство окон на фабрике было выбито. Вдоль дороги также попадались дома с фанерными щитами вместо стекол. Груды мусора и мятой бумаги валялись почти в каждом дворе. Даже правительственные и важные государственные здания выглядели неряшливо с их заляпанными известкой балконами и широкими трещинами в стенах. Брошенные автомобили только усугубляли впечатление.
Джек почти решил покинуть Оутли и направиться в Догтаун, но это означало, что ему снова придется идти через темный тоннель. Просигналила машина, и этот звук навеял на Джека чувство тоски и одиночества.
Вблизи местечко выглядело еще мрачнее, чем с холма. Продавцы подержанных машин лениво выглядывали из окошек своих будок, даже не думая о том, чтобы хоть раз за день встать с насиженного кресла. Флажки болтались скучно и уныло. Единственное, что могло вызвать улыбку, — это глупые надписи на рекламном щите: «НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО! ФАНТАСТИЧЕСКАЯ ПОКУПКА! ЛУЧШИЕ АВТОМОБИЛИ ЗА НЕМЫСЛИМО НИЗКИЕ ЦЕНЫ!» Никто никогда не укрывал этот щит от дождя, и краска местами отсырела и облезла. На улицах почти не было людей. По дороге к центру Джек повстречал старика с запавшими щеками и серой кожей, который никак не мог справиться с пустой торговой тележкой. Когда они поравнялись, старик испуганно прокряхтел что-то, обнажив при этом черные зубы. Он что, решил, будто Джек хочет стащить его тележку?!
— Простите, — пробормотал Джек. На душе стало еще пакостнее.
Старик попытался лечь на свою тележку сверху, дабы защитить ее от похитителя, продолжая демонстрировать врагу свои мерзкие черные зубы.
— Простите, — повторил Джек. — Я просто иду ми…
— Оштафь мою телешку ф покое! Оштафь! — прошамкал старик, и слезы ручьем потекли по щекам.
Джек поспешил удалиться.
Двадцать лет назад, в середине шестидесятых, Оутли процветала. Относительно хорошее состояние дороги за чертой деревни осталось еще с того времени, когда у всех было много денег, горючее стоило недорого и никто не слышал термина «побочные доходы», потому что всем хватало основных. Люди вкладывали свои капиталы в ценные бумаги, покупали маленькие магазинчики и держали нос по ветру. Те несколько квартальчиков, где сейчас находился Джек, выглядели весьма оптимистично и вселяли надежду. Но в фешенебельных ресторанах сидели только несколько ленивых подростков, потягивающих дорогие коктейли, а в широких витринах магазинчиков висели такие же рекламные плакаты, как и на автомобильном рынке: «НЕ ПРОХОДИТЕ МИМО» и т. д. Джек не заметил ни одного дорожного указателя и пошел дальше наугад.
Деловая часть Оутли выглядела еще мрачнее, чем другие районы, несмотря на пестрые цвета, оставшиеся с периода шестидесятых. Проходя через пустынные кварталы, Джек почувствовал, что рюкзак становится все тяжелее, а сам он едва передвигает ноги. Но здесь оставаться нельзя, и все равно лучше идти в Догтаун, хоть он смертельно устал и дорога опять проходит через тоннель. Ведь если разобраться, то не было и быть не могло никакого человека-волка, прячущегося в темноте. Никто не рычал и не бросался на него. Просто Долины повредили его рассудок. Сначала полумертвая Королева, потом этот мальчик с изуродованным лицом… И еще Морган, деревья. Но ведь он был здесь, где ничего сверхъестественного не может случиться. Здесь, где жизнь течет своим чередом.
Он стоял у длинного грязного окна, над которым крупно и четко было написано: «МЕБЕЛЬНЫЙ СКЛАД». Джек прижался носом к стеклу, заслонившись руками от солнечного света, и заглянул внутрь. В пятнадцати шагах от двери он увидел софу и несколько кресел; каждое было накрыто белой материей. И больше ничего. Джек отправился дальше, надеясь найти себе какую-нибудь пищу.
В нескольких шагах от него стояла машина. В ней было четверо мужчин. Мгновение спустя Джек увидел, что у машины, древнего черного «де сото», имеющего такой вид, как будто по нему проехался Бродерик Крофорд, нет колес. К ветровому стеклу была прицеплена карточка, пять на восемь, с надписью: «КЛУБ ХОРОШЕЙ ПОГОДЫ». Люди внутри, двое спереди и двое сзади, играли в карты. Джек подошел поближе.
— Прошу прощения, — начал он, и ближайший к нему игрок обратил на него взгляд своих серых рыбьих глаз. — Вы не знаете, где…
— Отстань, — ответил человек. Его голос звучал давяще и холодно. Лицо, обращенное к Джеку вполоборота, было сплошь испещрено прыщами и шрамами и слегка деформировано, как будто в детстве кто-то на него наступил.
— Я только хотел спросить, не знаете ли вы, где можно найти работу на пару дней?
— Попытайся в Техасе, — ответил человек на сиденье водителя, и остальные трое громко заржали, разливая пиво на свою одежду и карты.
— Я сказал тебе, мальчик, отстань! — повторил сероглазый с помятым лицом. — Или мне придется помочь тебе уйти.
Он не шутил. Если Джек останется здесь еще хоть секунду, терпению мужчин придет конец, они выйдут из машины и изобьют его до полусмерти. А потом снова сядут на свои места и откроют новые банки с пивом. Ими был усыпан весь пол. «Роллинг рокс», — прочитал Джек. Пустые банки валялись как попало, полные были еще в пластиковых упаковках. Джек отступил назад, и рыбьи глаза отвернулись от него.
— Ну что ж, попробую поискать в Техасе, — сказал он. Ему показалось, что дверца «де сото» скрипнула, открываясь, и он ускорил шаг. Но это всего-навсего один из игроков откупорил новый «Роллинг рокс».
Хлоп! Пшш!
Джек шел не останавливаясь.
Он дошел до конца квартала и оказался на второй улице Оутли, у увядающего газона с желтой травой. Стеклянные фигурки оленей, расставленные среди мертвых травинок, попали сюда как будто из Диснейленда. Пожилая бесформенная женщина с мухобойкой в руках уставилась на него с балкона.
Джек отвернулся от ее подозрительного взгляда и увидел перед собой последнее из безжизненных кирпичных зданий Милл-роуд. Три широких шага, и он у полуоткрытой двери. Длинное темное окно с непонятной вывеской «Будвайзер». Тут же, немного правее, еще одна вывеска: «ДИСКОТЕКА АПДАЙКА». А на несколько дюймов ниже, на такой же карточке, как и на «де сото», пять на восемь, от руки были написаны слова: «ТРЕБУЕТСЯ РАБОТНИК». Джек снял с плеч рюкзак, повесил его на руку и поднялся по ступеням. Мгновенная смена яркого солнечного света на темноту помещения напомнила ему тоннель на Милл-роуд и увитые плющом деревья.
Глава 9Джек в лабиринте
Примерно трое суток спустя Джек Сойер, нервы которого совсем сдали после недавнего похода через тоннель, сидел в холодной кладовой дискотеки. Его рюкзак был спрятан за грудой винных бочек в дальнем углу комнаты. Через два часа, когда танцы закончатся, Джек убежит отсюда. То, что он думал об этом таким образом — не уйдет, не покинет это место, а именно убежит, — показывало, каким безнадежным считал он свое теперешнее положение.
Мне было шесть. Джону Б. Сойеру было шесть. Джеку было шесть. Шесть…
Эта мысль, казалось бы, совершенно не имеющая смысла, пристала к нему этим вечером и крутилась в голове, не давая покоя. Он предположил, что она явилась откуда-то из глубин подсознания, чтобы показать, как больно сознание и как изранена душа. Он не знал, что эта мысль может означать, — она просто крутилась и крутилась, словно деревянная лошадка на карусели.
Шесть. Мне было шесть. Джеку Сойеру было шесть…
Снова и снова. Опять и опять.
Кладовая имела общую стену с танцевальным залом, и сегодня вечером эта стена гулко вибрировала, словно кожа на барабане. Двадцать минут назад была пятница… Дискотека была битком забита людьми. Большой плакат в левом углу бара гласил: «НАХОЖДЕНИЕ ОДНОВРЕМЕННО БОЛЕЕ 220 ЧЕЛОВЕК ЯВЛЯЕТСЯ НАРУШЕНИЕМ ПРОТИВОПОЖАРНОЙ БЕЗОПАСНОСТИ. ПУНКТ 331». Очевидно, действие пункта 331 временно прекращалось на выходные дни, потому что сейчас не менее трех сотен человек танцевали под музыку кантри-группы, именовавшейся «Дженни Велли Бойз». Это была кошмарная группа, зато они играли на электрогитарах с примочками.
«Вот увидишь, как эти ребята лабают на гитарах», — сказал Смоуки.
— Джек! — услышал он голос Лори.
Лори была женщиной Смоуки. Джек до сих пор не знал ее полного имени. Он едва слышал ее голос за грохотом магнитофона, который включился в работу, пока группа отдыхала. Все пятеро стояли за стойкой бара и пили большими глотками русскую водку.
Лори просунула голову в дверь кладовой. Ее светлые пушистые волосы, убранные назад и поддерживаемые белыми детскими пластмассовыми заколками, блестели и переливались в электрическом свете.
— Джек, если ты быстренько не притащишь эту бочку, я думаю, он тебя накажет.