Смоуки наградил ее строгим взглядом и сказал Джеку, что этот свист означает начало выдачи зарплаты на «Оутли текстилз». Еще сказал, что такой же свисток заработал сейчас на «Догтаун раббер» — фабрике, выпускающей игрушечных зверей, резиновых кукол и презервативы с названием «Веселая ночь». Рабочие получают зарплату, сказал он, и вскоре все будут здесь.
— И ты, и я, и Лори, и Глория должны шевелиться как можно быстрее, — говорил Смоуки, — потому что за один вечер пятницы, после этого свистка, мы можем выжать намного больше, чем за воскресенье, понедельник, вторник, среду и четверг, вместе взятые. Когда я говорю тебе, что ты должен прикатить бочку, — это значит, что бочка должна быть у меня до того, как я успею договорить. И еще — каждые полчаса ты должен быть в мужском туалете со шваброй. По ночам пятницы эти ребята бегают туда каждые пятнадцать минут, а блюют каждые десять.
— Я беру на себя женский, — подходя, сказала Лори.
Волосы золотыми волнами стекали с плеч, обрамляя белое, как у вампира из книги комиксов, лицо. Она либо простудилась, либо имела вредную привычку — постоянно шмыгала носом. Джек больше склонялся к мысли, что это простуда — такая женщина, как Лори, не могла иметь дурных привычек.
— Женщины не такие пакостные, как мужчины, ненамного, но получше.
— Заткнись, Лори!
— Сам заткнись! — сказала она, и Смоуки тут же занес руку. Раздался звонкий шлепок, и все пять пальцев Смоуки красными полосками отпечатались на одной из бледных щек Лори, словно детский румянец.
Лори захныкала… но в ее глазах Джек с ужасом и удивлением разглядел счастливое выражение. Взгляд женщины, считающей побои знаком внимания.
— Сейчас вы начнете работать, и все будет в порядке, — сказал Смоуки. — Ты, Джек, помни, что должен шевелиться быстрее, когда мне нужна бочка. И не забывай убирать блевотину в сортире.
Потом Джек снова сказал Смоуки, что хочет уйти, а Смоуки повторил свои лживые обещания насчет утра воскресенья. Но какого черта ему ждать столько времени?
Теперь в зале было шумно. Со всех сторон раздавались громкие крики и почти лошадиное ржание. Треск ломающихся стульев… крики боли… В центре танцевального зала завязалась драка — третья за ночь.
Смоуки толкнул Джека:
— Ты идешь или нет?
Джек закинул пустую бочку на тележку и повез ее к двери кладовой, оглядываясь по сторонам в поисках Рэндольфа Скотта. Он увидел его стоящим в толпе, которая наблюдала за «поединком», и слегка успокоился. В кладовой пустая бочка присоединилась к ряду других — дискотека Апдайка за одну ночь «вырабатывала» их около шести. Покончив с делом, Джек вернулся к рюкзаку. На какое-то мгновение ему показалось, что тот исчез, и сердце провалилось в пятки. В рюкзаке — зелье Спиди и монета Капитана Фаррена! С ног до головы покрывшись холодным потом, он обыскал другую груду бочек. Рюкзак был там: цел и невредим. Джек чувствовал изгиб бутылки через тонкий нейлон. Сердце вернулось в грудную клетку, но ноги остались такими же ватными. Так чувствует себя человек, секунду назад бывший на волосок от гибели.
Мужской туалет был просто ужасен. То, что видел Джек ранним вечером, не шло ни в какое сравнение с тем, что там было сейчас. Джек принес горячей воды, плеснул ее на пол и принялся орудовать шваброй, стараясь на смотреть под ноги. Он вернулся в мыслях на несколько дней назад — должно быть, так же думает волк о попавшей в капкан лапе.
Когда Джек первый раз вошел в дискотеку Апдайка, она была холодной, мрачной и пустой. Магнитофон, автоматический кегельбан и компьютерная игра «Космические пираты» — все стояло выключенным. Единственный источник света был за стойкой бара — электронные часы, зажатые между вершинами двух гор, выглядели странно, как НЛО. Слегка улыбнувшись, Джек подошел к бару. В этот момент громкий ровный голос за его спиной произнес:
— Это бар, а не кинотеатр… Ты что, тупой?
Джек едва не сел от неожиданности. Еще секунду назад, вертя в кармане волшебную монету, он думал, что все пойдет так же, как было в «Золотой ложке», — он сядет за столик, закажет что-нибудь, а затем справится насчет работы. Конечно, незаконно предоставлять работу такому ребенку, как он, без согласия родителей или опекунов, и, как следствие, он может получать только минимальный заработок. Но другого выхода не было. Переговоры обычно начинались с истории № 2: «Джек и жестокий отчим».
Он резко обернулся и увидел человека, в одиночестве сидящего за одним из столиков. Он смотрел на Джека холодным, настороженным взглядом. Человек был худ, но из-под тонкой белой рубашки просвечивали горы мускулов. На нем были надеты белые мешковатые штаны; бумажная шляпа сползла вперед, закрыв левую бровь. Голова узкая, как у хорька, волосы коротко подстриженные, седеющие на висках. На столе перед ним лежала пачка счетов и микрокалькулятор производства «Тексас инструментс».
— Я увидел ваше объявление «ТРЕБУЕТСЯ РАБОТНИК» и подумал: может быть, здесь найдется что-то для меня, — сказал Джек без всякой надежды. Этот человек вряд ли вообще станет с ним разговаривать, а уж тем более не захочет взять его на работу. Парень выглядел очень привередливым.
— Ты прочитал? Ха! Ты умеешь читать? Должно быть, выучился за один из тех дней, когда не прогуливал уроки?
Начало обычное. Человек вытащил сигару из лежавшей на столе пачки «Филлис черутс», не спуская глаз со стоящего перед ним мальчика.
— Я не знал, что это бар, — сказал Джек, отступая к двери.
Солнечный свет с трудом пробивался сквозь грязные стекла и замертво падал на пол.
— Я, конечно, предполагал, что это может быть… ну, бар там или кафе… Извините, я уже ухожу.
— Подойди ко мне, — сказал человек, глядя на него своими карими глазами.
— Нет-нет, все… — промямлил Джек. — Я уже…
— Подойди. И сядь.
Человек чиркнул спичкой о крышку стола и прикурил сигару. Муха, неосторожно приземлившаяся на его бумажную шляпу, ужужжала в темноту. Его глаза вернулись к Джеку.
— Я не причиню тебе вреда.
Джек медленно подошел и опустился на стул, аккуратно, по-школьному сложив перед собой руки. А шестьдесят часов спустя, в первом часу ночи драя мужской туалет, Джек думал — нет, он даже знал наверняка, — что это его собственная тупая доверчивость и самомнение захлопнули за его спиной двери ловушки, в которую он сам и влез (захлопнули в тот момент, когда он сел напротив Смоуки Апдайка, — тогда он, к сожалению, еще ничего не понял). Ловушка, капкан, лабиринт с неприятным запахом и грязными стенами, ждущий, когда же какая-нибудь ослиная задница сунется внутрь и затеряется там, блуждая среди луж вонючего пива.
Если не убежит…
«А зачем убегать? — думал Джек, стараясь не смотреть в ледяные глаза человека. — Может, здесь найдется для меня какое-нибудь дело?» Минетта Бенберри, хозяйка и управляющая «Золотой ложки» в Оберне, была достаточно благосклонна к Джеку. Она даже обняла и поцеловала его, а кроме этого, дала три толстых сандвича, но ей не удалось его обдурить. Благосклонность и даже некоторое подобие доброты не в состоянии скрыть корыстные цели, а тем более жадность.
Минимальный заработок в Нью-Йорке составлял три доллара сорок центов в час. Эта информация была написана на красивом розовом листе размером с киноафишу на кухне «Золотой ложки». Но повар, парень с Гаити, почти не знающий английского языка и скорее всего находившийся в стране незаконно, получал только два. Готовил он просто замечательно, никогда не позволяя картофелю, мясу или рыбе пребывать на сковородке хоть одну лишнюю минуту. Девушка, работавшая у миссис Бенберри официанткой, была прелестна и глупа. Она тоже попала в Америку нелегально, все ее документы остались в Риме. Естественно, в таких случаях минимум не соблюдался, и шепелявая заторможенная девушка с неподдельным восторгом рассказывала Джеку, что получает доллар двадцать центов каждый час, и это все ей!
Сам Джек получал доллар пятьдесят центов. Он долго торговался за эту сумму, хотя и знал, что если бы миссис Бенберри не находилась в затруднительном положении — ее старая судомойка сбежала накануне: ушла на обеденный перерыв да так и не вернулась, — она не стала бы даже разговаривать с ним по этому поводу. Сказала бы просто: или бери доллар с четвертью, малыш, или пойди-ка погуляй. Америка — свободная страна.
Сейчас с некоторым цинизмом, который являлся частью его новой роли, Джек думал, что перед ним вторая миссис Бенберри. Пусть не толстая и дряблая женщина, а подтянутый и мускулистый мужчина, но во всех других отношениях — никакой разницы с хозяйкой «Золотой ложки».
— Ищешь работу? Ха! — Мужчина в белых штанах и бумажной шляпе положил свою сигару в старенькую пепельницу с надписью «КЭМЕЛ» на дне. Муха прекратила умываться и удалилась.
— Да, сэр, но ведь вы сказали, что это бар и все такое…
В сердце вновь зашевелилась тревога. Эти карие глаза под желтоватыми веками пугали его — они были похожи на глаза старого голодного кота, случайно наткнувшегося на жирную, неповоротливую мышь.
— Это все мое, — перебил его человек. — Меня зовут Смоуки Апдайк. — Он протянул руку. Удивленный Джек пожал ее, но тут же оказался в крепких объятиях и едва не вскрикнул от резкой боли. Вскоре объятия ослабли, но Апдайк не отпускал его: — Ну?
— А?.. — спросил Джек, понимая, что это должно прозвучать глупо. Но он чувствовал себя глупо и испуганно. Ему было больно, он хотел вырваться из лап Апдайка.
— Родители не научили тебя представляться?
Это прозвучало столь неожиданно, что Джек чуть было не выпалил свое настоящее имя вместо того, которое он называл в «Золотой ложке», того, которое он называл всем людям, желающим его знать. Это имя — Джек про себя называл его своим «походным именем» — было Льюис Фаррен.
— Джек Со… а… Сойтель, — сказал он.
Апдайк, не сводя с него насмешливых глаз, задержал руку еще на мгновение, потом отпустил.
— Джек Со-а-Сойтель, — задумчиво повторил он. — Должно быть, самое длинное и дурацкое имя в телефонной книге, да, малыш?