это был вообще никакой не английский.
За спиной усача сидела женщина в широком платье. На руках у нее был мальчик трех лет, и оба они приветливо улыбались Джеку, время от времени косясь на мужа и отца.
— Э, да он дурачок, Генри! — сказала женщина.
Они говорят не по-английски… но, на каком бы языке они ни говорили, я его понимаю. Я даже думаю на этом языке.
Джек понял, что все время в Долинах с ним так и было, только тогда он был слишком сбит с толку и не осознавал этого. События протекали слишком быстро, и все вокруг было незнакомым и странным.
Селянин снова поглядел на него.
— Ты — дурачок? — спросил он не без сочувствия.
— Нет! — ответил Джек, улыбаясь в ответ так широко, как только мог, поняв, что на самом деле сказал не «нет», а какое-то местное слово, обозначающее то же самое. Когда он перешел в Долины, изменилась его речь, образ мыслей и характер воображения (он не мог найти нужного слова, но понимал, что имел в виду).
— Я не дурачок, просто моя мама не велела мне разговаривать с незнакомыми людьми, — сказал Джек.
На этот раз улыбнулась жена селянина.
— Твоя мама права, — сказала она. — И все-таки, ты идешь на рынок?
— Да, — ответил Джек, — а потом дальше, на запад.
— Тогда полезай в телегу, — сказал селянин Генри. — Солнце уже высоко. Мне еще надо все распродать и вернуться домой засветло. Зерно не ахти какое, но оно последнее в этом году. Зерно в сентябре — это здорово. Любой купит!
— Спасибо, — сказал Джек, забираясь в телегу, заваленную доверху перевязанными мешками. Некоторые зерна просыпались из мешков. Если эта пшеница считалась плохой, то Джек просто не мог себе представить, какова же здесь хорошая. Он ни разу в жизни не видел таких больших и спелых зерен. Еще в телеге стояли небольшие корзинки с огурцами, патиссонами и чем-то похожим на тыкву, только не оранжевую, а красную. Джек не знал, что это было, но догадывался, что на вкус оно великолепно. В животе его громко урчало. С тех пор как он отправился в путь, его не покидало чувство голода — совсем не то чувство, которое можно утолить в буфете парой бутербродов и стаканом молока. Нет, этот голод, словно верный пес, сопровождает тебя повсюду и не собирается отставать.
Джек пересел вперед и свесил вниз ноги в сандалиях. Они почти касались грязи Западной дороги. В то утро на дороге было очень оживленное движение — все ехали на рынок, решил Джек. Генри то и дело здоровался с кем-нибудь из своих знакомых.
Джек все еще раздумывал, какой же вкус могут иметь эти тыквояблоки и где и когда он ел в последний раз, как вдруг маленькие ручонки вцепились ему в волосы и потянули с такой силой, что слезы выступили у Джека на глазах.
— Джейсон! — крикнула мать, но это был крик скорее потворствующий, чем запрещающий. Она явно баловала своего малыша. Подумать только, каков силач! — Джейсон! Это не дело!
Джейсон, не смутившись, улыбнулся широкой полусонной улыбкой, такой же сладкой, как запах сена, в котором Джек провел ночь. Джейсон уже не мог ничем помочь Джеку, возвращая вырванные волосы. Но, глядя на невинную младенческую улыбку, Джек забыл о боли и простил мальчика.
— Хацю! — сказал Джейсон, раскачиваясь, как старый матрос на палубе корабля, и не переставая улыбаться Джеку.
— Чего?
— Луцьки!
— Я не понимаю.
— Хацю луцьки!
— Чего?
Тут Джейсон, ребенок для своих трех лет довольно рослый, с той же улыбкой на лице забрался к Джеку на колени.
Хочу на ручки! Вот оно что! Это же так просто! — подумал Джек, чувствуя тупую боль в паху, распространяющуюся на весь живот.
— Джейсон, ай-яй-яй! — воскликнула мать все с тем же выражением: «Ну разве не молодец?!»
Джейсон, прекрасно понимая, кто правит телегой, снова расплылся в своей очаровательной улыбке.
Тут Джек обнаружил, что Джейсон мокрый, невыносимо мокрый.
С возвращением в Долины, Джеки!
И вот, сидя с ребенком на руках, чувствуя, как теплая влага медленно впитывается в одежду, Джек начал смеяться, глядя в синее-синее небо.
Несколько минут спустя жена Генри подобралась к тому краю телеги, где сидел Джек с Джейсоном на коленях, и забрала ребенка.
— О-о-о! Уделался, нехороший мальчишка! — проворковала она все тем же голосом.
Джек снова рассмеялся. Сначала Джейсон, а потом и миссис Генри присоединились к нему.
Меняя Джейсону штаны, миссис Генри задала Джеку несколько вопросов — те, которые он часто слышал и в своем мире. Но надо быть начеку, потому что он чужой в этом мире и мог попасть впросак. Он слышал, как отец говорил Моргану: Настоящий Чужестранец, ты меня понимаешь?
Джек видел, как внимательно его слушают Генри и его жена. Он рассказал им с аккуратными переделками свою историю — не ту, которую он рассказывал, пытаясь устроиться на работу, а ту, которую рассказывал тем, кто подбирал его на дороге.
Он сказал, что идет из деревни Сторонки, — мать Джейсона краем уха слышала о такой деревне. Неужели он действительно так издалека, хотела она знать. Да-да, подтвердил Джек. Куда он направляется?.. Он рассказал ей и молчаливо слушающему Генри, что его послали в деревню с названием Калифорния. Об этом месте они не знали даже понаслышке: коробейники никогда не упоминали такого названия. Джек этому не удивился, но обрадовался, что никто из них не воскликнул: «Калифорния? Кто-нибудь слышал о таком месте? Что-то ты, парень, хитришь!» В Долинах было множество всяких местечек и деревенек, о которых жители других населенных пунктов не имели ни малейшего представления. Здесь не было столбов, проводов, электричества, не было кино и кабельного телевидения, которое рассказало бы им о чудесах, творящихся в Малибу или Сарасоте. Не было реклам местной телефонной компании, которые гласили бы, что трехминутный разговор с Заставами после пяти часов вечера стоит всего 5 долларов 83 цента с налогом, цены повышаются в День Благодарения и другие праздники. Они живут замкнуто, подумал Джек. Когда живут так закрыто, не станут говорить, что такой деревни нет, только потому, что ты никогда о ней не слышал. Название «Калифорния» звучит ничуть не хуже Сторонок.
Они и не спорили. Он рассказал им, что его отец умер год назад, что мать сильно больна (он хотел еще добавить, что люди Королевы пришли среди ночи и забрали ослика, усмехнулся и решил эту часть истории оставить на потом). Мама дала ему все деньги, которые были в доме (только деньги на этом языке звучали как-то странно — палки), и послала его в Калифорнию, к тетке Хелен.
— Тяжелые времена! — сказала миссис Генри, прижимая к груди уже переодетого Джейсона.
— Сторонки ваши неподалеку от Летнего дворца, не так ли, парень? — произнес Генри первое слово с тех пор, как Джек залез в телегу.
— Да, — ответил Джек. — Совсем рядом.
— А от чего умер твой отец? Ты так и не сказал!
Он обернулся. Взгляд его был внимателен, от доброжелательности не осталось и следа, она пропала, как огонек свечи, задутый ветром. Не попасться бы на удочку.
— Может, он заболел? — предположила миссис Генри. — Нынче столько болезней — оспа, чума. Ну и времена!
С губ Джека чуть было не сорвалось: Нет, он не заболел, миссис Генри. Он пропустил через себя много вольт, мой папа. Он пошел на работу в субботу и оставил миссис Джерри и всех маленьких джерринят — и меня тоже — дома. Мы жили тогда в норе под плинтусом, и все жили там, где жили. А знаете что? Он засунул отвертку в кучу проводов, и миссис Фини, она работает в доме Ричарда Слоута, слышала, как дядя Морган разговаривал по телефону и сказал, что электричество вырвалось, все электричество, и оно зажарило его, зажарило так, что очки растеклись у него по лицу, только вы не знаете, что такое очки, потому что у вас тут их нет… И очков нет, и электричества, и «Полуночного экрана», и самолетов. Представьте себе судьбу миссис Джерри, а, миссис Генри! Пре…
— Ничем он не болел, — сказал фермер. — Он был политический?
Джек посмотрел на него. Губы двигались, но ни один звук не выходил наружу. Он просто не знал, что ответить. Слишком много ловушек открыли перед ним свои двери.
Генри кивнул, как будто получил ответ.
— Слезай с телеги, мальчик. Базар за следующим холмом. Я считаю, что ты в состоянии добраться отсюда до него пешком.
— Да, — сказал Джек. — Конечно, в состоянии.
Миссис Генри выглядела испуганной и подавленной, но теперь она держала Джейсона на руках, далеко от Джека.
Фермер, все еще глядя на него из-за плеча, сконфуженно улыбнулся:
— Извини. Ты, конечно, хороший парень, но пойми нас — мы простые люди, и нам совсем не хочется отправляться за море и строить там поселения для каких-нибудь больших лордов. Умрет Королева или не умрет… хотя она скорее всего умрет со дня на день. Бог рано или поздно забирает к себе рабов своих. Но не в этом дело — знаешь, что случается с людьми, с маленькими людьми, когда они суют нос в дела больших? Их жестоко наказывают.
— Но мой отец…
— Не хочу ничего знать о твоем отце! — почти выкрикнул Генри. Его жена попятилась назад, подальше от Джека, все еще прижимая Джейсона к груди. — Хороший он человек или нет, я не знаю о нем ничего и не желаю знать. Все, что мне известно, — это то, что он мертв. Я не думаю, что ты в этом солгал. И еще я знаю, что его сын сегодня спал в поле и что все пахнет обманом и еще черт знает чем. А мне не нужно неприятностей, так что слезай. У меня есть свой сын, как видишь.
Джек спрыгнул, чувствуя себя виноватым за страх, который отразился на лице молодой женщины, — страх, который он сам навеял. Фермер прав: маленьким людям нечего соваться в дела больших. Даже если те в беде.
Глава 13Люди в небе
Открытие, что те деньги, которые он с таким трудом заработал, буквально превратились в палки, было ошеломляющим. Джек печально посмеялся над собой. Конечно же, палки