звонить маме. Воспоминание об этом вызывало чувство, похожее на чувство вины, и Джек ощущал бессознательный страх. Он не был уверен, что сможет удержаться от слез, когда услышит ее голос. А что, если он будет грустным? Что, если он будет по-настоящему больным? Сможет ли он продолжать свой путь на запад, если Лили станет слезно умолять его вернуться в Нью-Хэмпшир? Поэтому он не был окончательно уверен, что будет ей звонить. Его воображение неожиданно нарисовало перед ним ясную картину: ряд телефонов-автоматов под прозрачными пластиковыми колпаками и он, убегающий от них, как будто Элрой или какое-нибудь другое чудовище из Долин могут выскочить из отверстия микрофона и своими когтистыми лапами схватить его за горло.
Три девочки, на год или на два старше Джека, выпрыгнули из «субару-брета», бесшумно подкатившего к автостоянке около главного входа в центр. Несколько секунд они напоминали фотомоделей, замерших под ярким светом в удивительно элегантных позах. Затем, приняв более естественный вид, девочки с удивлением посмотрели на Джека и принялись приводить в порядок свои прически. Они были длинноногими, эти самоуверенные маленькие принцессы в узких облегающих джинсах; когда они смеялись, то прикрывали руками свои ротики, доказывая всем своим видом, что сам смех способен смеяться… Джек шел медленно, как во сне. Одна из принцесс взглянула на него и что-то прошептала своей темноволосой подружке.
Я отличаюсь от всех здесь, подумал Джек. Я ни капельки на них не похож. Это открытие вновь заставило его почувствовать себя одиноким.
Упитанный парень в голубой спортивной майке выбрался с водительского кресла машины и тут же был окружен девочками; он смотрел поверх их голов, стараясь обращать на них как можно меньше внимания. Парень, похоже, был намного старше — по возрасту он мог быть студентом университета. Он бросил беглый взгляд на Джека и затем оценивающе посмотрел в сторону фасада Торгового центра.
— Тимми, — сказала темноволосая девочка, — я вот думаю, откуда здесь так несет дерьмом?
Парень ответил ей высокомерной улыбкой. Темноволосая девочка смерила Джека взглядом, а затем повернулась и побежала вдогонку за своими друзьями, уже переходящими через дорогу. Стеклянные двери центра открылись, пропуская внутрь самодовольного Тимми и трех его подруг.
Джек подождал, пока четыре фигуры, видимые сквозь двери, не уменьшатся до размеров щенков вдали, и только тогда вступил на площадку, открывающую двери.
Холодный сырой воздух окружил его со всех сторон.
Брызги воды разлетались вокруг окруженного лавочками фонтана высотой с двухэтажный дом. По обеим сторонам располагались магазинчики, чьи желто-коричневые стены были освещены мягким, успокаивающим светом прожекторов. Из старого, выкрашенного в красное, как пожарная машина, киоска с надписью «ПОП-КОРН» на обоих боках доносился запах воздушной кукурузы, который Джек почувствовал, едва двери захлопнулись за ним. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, что здесь нет никакого кинотеатра.
Тимми и его длинноногие принцессы поднимались по эскалатору в дальнем конце аллеи, направляясь, как предположил Джек, в ресторан со смешным названием «Капитанский столик», расположенный на втором уровне. Джек снова опустил руку в карман брюк и потрогал банкноты. Медиатор Спиди и монета Капитана Фаррена покоились на самом дне кармана вместе с горстью мелочи.
Между кондитерской мистера Чипса и магазином спиртных напитков Хайрэма Уолкера с вывеской «САМЫЕ НИЗКИЕ ЦЕНЫ» был зажат крохотный магазинчик со сказочным названием «ХРУСТАЛЬНЫЙ БАШМАЧОК», в одном углу которого находился прилавок, заставленный новой обувью, а в другом располагался сапожных дел мастер; стол перед ним также был завален обувью, но уже намного менее новой. Тот даже подался вперед, увидев, что Джек снимает с ног, очень сомневаясь, что здесь можно что-нибудь сделать.
Джек не узнавал ни одного названия кроссовок на прилавке: тут не было ни «Найка», ни «Пумы», они назывались «Спидстер» или «Буллсай», о чем гласила надпись на заднике каждого из связанных попарно ботинок. Это были, конечно, кроссовки, но кроссовки не для кросса. Они были слишком шикарные для этого.
Он купил самую дешевую пару, подходящую ему по размеру, с голубыми и красными зигзагообразными полосками. Сколько он на них ни смотрел, так и не смог найти никакого названия. Внешне они мало чем отличались от большинства других кроссовок на прилавке. В кассе он оставил шесть долларовых купюр и сказал продавцу, что коробка ему не нужна.
Джек присел на одну из лавочек около высокого фонтана и стащил с себя разодранные «Найк», даже не развязав шнурков. Когда он натянул новые кроссовки, его ноги, если б они могли говорить, непременно рассыпались бы в благодарностях. Джек встал с лавочки и выбросил свою старую обувь в длинную черную урну с контрастно белой надписью: «НЕ БУДЬТЕ СВИНЬЯМИ». Чуть пониже, маленькими буквами: «Земля — наш дом. Не надо мусорить».
Джек вошел под длинную низкую арку, оглядываясь в поисках телефона. Он подошел к киоску «ПОП-КОРН», протянул пятьдесят центов и получил квадратный стаканчик с воздушной кукурузой, горячей и сверкающей от масла. Человек средних лет, в круглой шляпе, с отвисшими, как у моржа, усами, продававший поп-корн, рассказал ему, что телефоны-автоматы — на втором уровне, за углом, и показал на ближайший эскалатор.
Набивая рот воздушной кукурузой, Джек поднимался наверх. Выше него стояли две женщины — одна лет двадцати, другая намного старше. У второй были такие размеры, что своими боками она едва не тормозила эскалатор.
А если б Джек перенесся внутрь Торгового центра Бакаи — или даже на милю или две от него, — затряслись бы стены? Обрушились бы потолки? Посыпались бы кирпичи и балки, прожекторы и громкоговорители на головы тем, кто в этот момент был внутри? И принцессы-десятиклассницы, и даже высокомерный Тимми, и многие-многие другие попадали бы с поломанными руками, пробитыми головами, вывернутыми челюстями… За секунду до того как сойти с эскалатора, Джек увидел, как большие куски гипса и металла падают вниз, услышал страшный грохот от того, как они бьются об пол, крики, заглушающие этот грохот…
Ангола. Птичьи башни.
Джек почувствовал, как вспотели его ладони, и вытер их о штанины джинсов.
Наверху, тут же у эскалатора, Джек увидел льющийся слева свет и, повернув туда, обнаружил длинный кривой коридор, пол и стены которого были выложены светло-коричневым кафелем. Как только поворот коридора скрыл его из виду всех находящихся на втором уровне, Джек увидел три автомата под прозрачными пластиковыми колпаками. Напротив телефонов располагались двери с надписями «М» и «Ж».
Забравшись под колпак, Джек набрал 0, потом код местности и номер отеля «Альгамбра».
— Слушаю вас, — сказала телефонистка.
— Я звоню миссис Сойер из четыреста седьмой или четыреста восьмой. Скажите, пожалуйста, что это Джек.
Телефонистка ответила, и сердце Джека бешено забилось. Она переключила звонок на аппарат в номере. Телефон прозвонил раз, два, три…
Затем наконец раздался голос матери:
— Боже мой, сынок, как я рада тебя слышать! Положение покинутой матери слишком тяжело для такой старухи, как я. Мне иногда кажется, что я навсегда тебя потеряла, когда ты не крутишься рядом и не советуешь мне, как поступать с посетителями…
— Ты просто слишком шикарна для большинства посетителей, — сказал Джек и почувствовал, что он сейчас расплачется с облегчением.
— С тобой все в порядке, Джек? Только не ври.
— Все хорошо, правда, — сказал он. — Да, хорошо. Я как раз хотел узнать, как ты… Ну, ты понимаешь, что я имею в виду.
В трубке раздался тихий электронный шорох, такой звук издает песок, когда ветер гонит его по пляжу.
— У меня все нормально, — ответила Лили. — Мне даже немного лучше. Я совсем не болею, если ты об этом беспокоишься. Мне хотелось бы знать, где ты сейчас?
Джек помолчал секунду, в трубке снова зашуршало.
— Я в Огайо. Очень скоро я буду у Ричарда.
— Когда ты вернешься, Джеки?
— Я не знаю…
— Не знаешь! Клянусь, малыш, если б твой отец не называл тебя этим дурацким именем — маленький странник — и если б ты тогда попросил об этом десятью минутами раньше или двумя минутами позже…
Громкий треск поглотил конец фразы, и Джек вспомнил, как она выглядела в кафе — изможденная, осунувшаяся, старая женщина. Когда треск прекратился, он спросил:
— У тебя нет проблем с дядей Слоутом? Он не беспокоит тебя?
— Я плюнула твоему дяде Моргану в морду и послала его ко всем чертям, — сказала мама.
— Он был у тебя? Он приезжал? Он все еще преследует тебя?
— Я отделалась от Слоута дня через два, как ты ушел, сынок. Можешь больше об этом не беспокоиться.
— Он не сказал, куда собирается? — спросил Джек, но, как только эти слова вылетели из его рта, раздался такой телефонный треск, что казалось, он может насквозь просверлить голову. Джек поморщился и убрал трубку от уха. Ужасный шум был таким громким, что любой проходящий по коридору мог его слышать.
— МАМА! — крикнул Джек, прижимая микрофон к губам, насколько это позволяла трубка. Но свист, треск и шорох только усилились. Потом раздались какие-то смешанные голоса, обрывки мелодий, как будто между двумя телефонными станциями на полную громкость врубили ненастроенный приемник.
Неожиданно все стихло. Джек поднес трубку к уху, но услышал только черную тишину мертвого воздуха.
— Алло, — сказал он и постучал по корпусу автомата.
Плотная тишина телефонной линии, казалось, давила на голову. Откуда-то издалека раздался длинный гудок, ровный и чистый. Джек опустил правую руку в карман за следующей монетой.
Разыскивая монету, он левой рукой все еще держал телефонную трубку возле уха. Мороз пробежал по коже, когда он услышал, что гудок неожиданно прервался.
Голос Моргана Слоута был близким и чистым, как будто старый добрый дядя Морган разговаривал из соседнего аппарата: