е. Скорее всего рано. К тому же как он объяснит происхождение Волка Ричарду Слоуту, умному и рациональному?
То, что увидел Волк на лице Джека, было холодным размышлением. У него подкосились ноги. Он упал на колени и протянул руки к Джеку, словно любовник в плохой мелодраме.
— Не уходи, не оставляй меня одного, Джек! — плакал он. — Не оставляй старого Волка, не оставляй меня здесь! Ты притащил меня сюда, пожалуйста, пожалуйста, не оставляй меня одного…
В его речи не было ни одного осмысленного слова; возможно, он пытался что-то сказать, но, как оказалось, рыдания — это все, на что он был способен в эти минуты. Джек чувствовал, как усталость тяжелым грузом наваливается на него. Это с некоторых пор стало обычным его состоянием. Не оставляй меня здесь, ты притащил меня сюда…
Да, это так. Он нес ответственность за Волка, не так ли? Так, конечно, так. Это он схватил Волка за руку и выдернул его из Долин в Огайо, его ноющее плечо служило тому подтверждением. Но у него не было выбора — Волк был бы затоптан животными, а даже если б он не был затоптан, то его убил бы Морган своим громоотводом или что там у него было. Поэтому он мог сейчас повернуться к Волку, мог ему сказать: Что ты предпочитаешь, Волк, дружище, — быть испуганным здесь или мертвым там?
Да, он мог. И Волк ничего бы ему не ответил, потому что Волк не так уж силен по части мозгов. Но дядя Томми в этом случае произнес бы свою любимую китайскую поговорку: За того, кого ты спас от смерти, ты отвечаешь до конца своей жизни.
Усталость не имеет значения. Постоянная ходьба не имеет значения. Он в ответе за Волка.
— Не бросай меня, Джек, — плакал Волк. — Волк, Волк! Пожалуйста, не бросай старого доброго Волка! Я еще пригожусь тебе, я буду охранять тебя по ночам, я много всего могу, я только не… не…
— Кончай ныть и вставай, — сказал Джек ласково. — Я не собираюсь тебя бросать. Но нам нужно поскорее убраться отсюда, потому что этот парень скорее всего рассказал про нас полиции. Вставай, пойдем.
— Ты знаешь, что делать дальше, Джек? — робко спросил Волк.
Они сидели в замусоренной канаве в получасе ходьбы от города Манси, и, когда Джек повернулся в его сторону, Волк с облегчением вздохнул, потому что Джек улыбался. Это была утомленная улыбка. Волку не понравились темные круги под его глазами (равно как и его запах — больной запах), но тем не менее это была улыбка.
— Мне кажется, я знаю, что нам нужно сделать сначала, прямо здесь, — сказал Джек, — я думал об этом несколько дней назад, когда купил новые кроссовки.
Джек выставил вперед ноги. Несколько минут они с Волком в напряженной тишине разглядывали кроссовки. Они были рваными и грязными. Левый передок сказал «адью» своей подошве. Джек носил их… он зажмурил глаза и задумался. Жар мешал думать. Три дня. Только три дня прошло с тех пор, как он поднял их с прилавка «Хрустального башмачка». Сейчас же они выглядели старыми. Старыми.
— Да… — вздохнул Джек. Затем его лицо немного посветлело. — Видишь это здание, Волк?
Здание — безвкусное нагромождение углов из серого кирпича — как остров, возвышалось посреди огромной автостоянки. Волк знал, чем будет пахнуть асфальт на этой стоянке — мертвыми, разлагающимися животными. Этот запах почти задушил его, а Джек его вряд ли вообще заметит.
— К твоему сведению, эта вывеска обозначает кинотеатр, — сказал Джек. — Кинотеатр, в котором идут одновременно шесть разных фильмов. Я думаю, здесь должен быть хотя бы один, который может нам понравиться. — К тому же в полдень здесь не должно быть много людей, и это очень хорошо, потому что ты имеешь дурацкую привычку пугаться. — Пойдем.
— А что такое кинотеатр? Что такое фильм? — озадаченно спросил Волк.
Он большая обуза для Джека, он знает это — такая большая обуза, что он просто не имеет права ни от чего отказываться или проявлять беспокойство. Но, с другой стороны, страх шептал ему, что «ходить в кино» и «голосовать» может оказаться чем-то очень схожим. Джек называл рычащие повозки и экипажи «машинами», а еще «шеви», «мерседесами» и «автобусами» (эти «автобусы», думал Волк, должно быть, похожи на фургоны в Долинах, которые перевозят людей из одной деревни в другую). Могут ли гудящие вонючие повозки называться фильмами? Вполне возможно.
— Мне легче показать, чем рассказать, — сказал Джек. — Я думаю, тебе понравится. Пойдем.
Выбираясь из канавы, Джек споткнулся и упал на колени.
— С тобой все в порядке, Джек? — беспокойно спросил Волк.
Джек кивнул. Они вышли на автостоянку, которая пахла так плохо, как Волк себе и представлял.
Добрую часть расстояния в тридцать пять миль между Арканумом, штат Огайо, и Манси, Индиана, Джек проделал на широкой спине Волка. Волк боялся машин, приходил в ужас от грузовиков и страдал почти от всех запахов. Он шарахался от внезапных громких звуков, но был почти неутомим. Судя по тому, сколько это продолжается, думал Джек, «почти» можно отбросить. Он неутомим.
Они постарались как можно быстрее уйти от границы Арканума, передвигаясь почти бегом. Голова пульсировала, мозг словно сжался в кулак и стучал по стенкам черепа. Джека бросало то в жар, то в холод. Волк двигался с легкостью. У него был настолько широкий шаг, что он мог обогнать бегущего Джека, не особенно напрягаясь. Джек подозревал, что у него развивается паранойя на почве полицейских, но этот человек в красной шляпе явно не на шутку испугался.
Они не прошли и четверти мили, когда острая, режущая боль кольнула Джека в бок. Он остановился и попросил Волка понести его немного.
— Как? — спросил Волк.
— Вот так, — сказал Джек и показал.
Широкая улыбка расплылась по лицу Волка. Он не был уверен, что правильно понял жест Джека, но по крайней мере он знал, что сможет выполнить его просьбу.
— Ты хочешь покататься на лошади? — спросил он.
— Да, вроде этого…
— Волк! Волк! Прямо здесь и прямо сейчас! Я так любил катать своих маленьких братишек! Прыгай, Джек!
— Когда станет тяжело, ты меня сразу опус…
Прежде чем он успел закончить, Волк легко побежал с ним по темной дороге — именно побежал. Холодный влажный ветер трепал волосы Джека, сдувая их с горячего лба.
— Волк, ты надорвешься! — крикнул Джек.
— Нет, я не надорвусь! Волк! Волк! Бежать всегда и везде! Здесь и сейчас!
Первое время Волк казался совершенно счастливым. Он не сбавлял шага целых два часа, до тех пор, пока они не оказались намного западнее Арканума. Со всех сторон их окружала темнота, в которой видна была лишь белая разделительная черта посреди двухполосной дороги. Джек еще видел закрытый пустой бар, стоявший в открытом поле, когда они проходили мимо него на своем пути из ночи в ночь.
Волк не хотел связываться с центральными улицами городов, где машины проносятся нескончаемым ревущим потоком, где зловоние поднимается к небу необъятным облаком, и Джек в этом был с ним полностью согласен. Волк слишком много претерпел. Но он все же сделал одну остановку около придорожного магазина. Они уже были в Индиане, где-то около Харрисвилля. Пока Волк беспокойно ожидал его у дороги (то приседал, копаясь в грязи, то снова вставал и ходил взад-вперед или по кругу, то опять садился), Джек купил газету и внимательно изучил страничку с прогнозом погоды. Следующее полнолуние наступит 31 октября — Хэллоуин, как нельзя более подходит. Джек перевернул газету на первую страницу, чтобы посмотреть, какое сегодня… вернее, уже вчера… число. 26 октября.
Джек открыл одну из стеклянных дверей и вошел в холл кинотеатра «Сиксплекс». Он с беспокойством оглянулся на Волка, но Волк выглядел — во всяком случае, в этот момент — просто замечательно. Волк предупредительно принял оптимистический вид… по крайней мере на это время. Ему не нравилось находиться внутри здания, но… это хотя бы была не машина. Здесь был хороший запах — легкий и даже, можно сказать, вкусный. Или, может, ему так казалось после удушливого зловония улиц. Волк посмотрел налево и увидел стеклянный ящик, наполненный белым веществом, — источник хорошего, легкого запаха.
— Джек, — шепнул он.
— Что?
— Я хочу немного этого белого вещества, пожалуйста. Только без пи-пи.
— Без пи-пи? О чем ты говоришь?
Волк поискал более понятное слово и нашел его.
— Моча. — Он указал на предмет, сверху и внутри которого горел свет. Надпись сверху гласила: «АРОМАТИЗИРОВАННОЕ МАСЛО». — Ведь это что-то вроде мочи? Оно пахнет как моча.
Джек устало улыбнулся.
— Тебе воздушной кукурузы без масла? — сказал он. — Говори потише, ладно?
— Конечно, Джек.
Билетерша жевала большую виноградную жевательную резинку. Теперь она остановилась, переводя взгляд с Джека на его большого, похожего на сказочное чудовище приятеля. Резинка застыла на кончике ее языка, виднеющегося сквозь полуоткрытые губы, словно большой пурпурный волдырь. Потом она снова посмотрела на парня у окошка.
— Два, пожалуйста, — сказал Джек. Он вытащил из кармана пачку банкнот — грязных и помятых — с Джорджем Вашингтоном, одиноко выглядывающим с каждой из них.
— На какой фильм? — Ее глаза двигались туда-сюда, туда-сюда, с Джека на Волка, с Джека на Волка. Она была похожа на женщину, наблюдающую за горячим поединком в настольный теннис.
— А какой ближайший? — спросил Джек.
— Так… — Она бросила взгляд на бумагу, прикрепленную к столу перед ней жевательной резинкой. — В четвертом зале «Летучий дракон». Кун-фу, с Чаком Норрисом.
Туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда.
— А в шестом зале — двойной сеанс. Два мультфильма Ральфа Бакши: «Колдун» и «Властелин колец».
Джек облегченно вздохнул. Волк был всего лишь большим ребенком, переростком, а дети любят мультики. Может, это в конце концов поможет. Может быть, Волк полюбит хотя бы одну вещь в Стране плохих запахов. Вероятно, это развлечет его и Джек сможет спокойно поспать три часа.