— На этот, — сказал Джек. — На мультфильмы.
— Четыре доллара, — сказала кассирша. — Полцены было до двух часов.
Она нажала на кнопку, и из отверстия с механическим скрипом вылезли два билета. Волк тихо вскрикнул и подался назад.
Женщина взглянула на него, подняв брови:
— Вы псих, мистер?
— Нет, я Волк, — сказал Волк. Он улыбнулся, демонстрируя полный рот зубов. У Джека появилось такое впечатление, что зубов стало больше, чем день или два назад. Девушка посмотрела на эти зубы и облизнула свои внезапно пересохшие губы.
— Он нормальный, он просто, — Джек кашлянул, — он просто очень долго не покидал свою ферму, вы знаете, как это бывает. — Он протянул ей пятерку, и она взяла ее так, будто берет змею.
— Пойдем, Волк.
Они повернулись и пошли обратно к ящику с поп-корном. Когда Джек засовывал доллар сдачи в карман своих грязных джинсов, он услышал, как девушка сказала сидящему рядом с ней пареньку: «Посмотри на его нос».
Джек посмотрел на Волка и увидел, что его нос ритмично расширяется.
— Перестань, — пробормотал он.
— Что перестать, Джек?
— Делать это своим носом.
— А… Я пытаюсь, Джек, но…
— Тшш!
— Вы что-то хотите? — спросил продавец.
— Да, пожалуйста, два мятных напитка и тройную порцию поп-корна без масла.
Продавец набрал два с горкой кулечка воздушной кукурузы и протянул их Волку. Волк сразу же схватил их в обе руки и принялся поедать с громким чавканьем.
Продавец молча смотрел на него.
— Давно не покидал ферму, — сказал Джек.
Часть его размышляла над тем, как бы эти двое не разглядели в поведении Волка достаточно опасных странностей для того, чтобы вызвать полицию. Он думал — и уже не первый раз, — что во всем этом заключается настоящий парадокс. В Нью-Йорке или Лос-Анджелесе вряд ли кто-то бросил бы на Волка второй взгляд… ну, если не второй, то третий. Очевидно, что в центре страны уровень… как бы сказать… терпимости к сверхъестественному намного ниже. Но к тому времени, когда они доберутся до Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, Волк уже достаточно сильно изменится.
— Это заметно, — сказал продавец, — с вас два восемьдесят.
Джек заплатил, с содроганием понимая, что за сегодняшний день лишился доброй четверти своих сбережений.
Волк, все еще поглощая поп-корн, улыбнулся продавцу. Джек узнал Дружественную Улыбку Волка № 1, но он очень сомневался, что продавец поймет ее правильно. Волк обнажил в ней все свои зубы… казалось, сотню зубов.
И нос Волка вытянулся еще больше.
Ну, давай продолжай в том же духе, пускай они позовут полицейских, если это то, что они хотят сделать, думал Джек с усталостью, которая была больше взрослой, чем детской. Это не замедлит наш путь больше, чем он уже замедлен. Он не может ездить в новых машинах, потому что не выносит запаха преобразователей тока, и он не может ездить в старых машинах, потому что они пахнут потом, маслом и пивом, и, возможно, он не может ехать ни в каких машинах, потому что у него… клаустрофобия. Скажи правду, Джеки, хотя бы себе. Ты пытаешься убедить себя, что он старается перехитрить свою природу. Но этого не случится. Так что же нам делать? Я думаю, идти через Индиану. Маленькая поправочка — Волк пойдет через Индиану. А я поеду на его спине. Но сначала я хочу сходить с ним в этот чертов кинотеатр и поспать, пока не закончатся оба фильма. Или пока не придут полицейские. Тут и сказочке конец, сэр.
— Ну, идите смотрите мультики. Счастливо.
— Спасибо, — ответил Джек.
Он оглянулся и обнаружил, что Волка нет рядом с ним. Волк уставился на что-то над головой продавца с почти суеверным удивлением. Джек посмотрел наверх и увидел движущуюся рекламу фильма Стивена Спилберга «Неожиданные встречи».
— Пойдем, Волк, — сказал он.
Волк понял, что не сможет пробыть здесь и минуты, как только они вошли в зал.
Помещение было маленьким, темным и сырым. Пахло здесь просто ужасно. Поэт, который обладал бы таким же нюхом, как Волк, назвал бы это «запахом прокисшей мечты». Волк не был поэтом. Он мог сказать только, что преобладает запах воздушной кукурузы с мочой и что его сильно тошнит.
Затем погасли даже те огни, что горели тусклым светом впереди, и комната медленно погрузилась во мрак.
— Джек! — прохныкал Волк, хватая его за руку. — Джек, давай уйдем отсюда, ладно?
— Тебе понравится, Волк, — пробормотал Джек, сознавая всю глубину страдания Волка. Волк постоянно от чего-то страдал в этом мире. Само слово «страдание» определяло его сущность.
— Попытайся.
— Ладно, — сказал Волк, и Джек услышал согласие безо всякой тени сомнения, что говорило о том, что Волк держался за последнюю ниточку своей воли обеими руками.
Они сели в задний ряд — колени Волка неудобно упирались в спинку кресла впереди, кулечек поп-корна (которого ему больше не хотелось) прижат к подбородку. Экран перед ним зажегся ярко-желтым светом. Джек почувствовал острый запах, исходящий из операторской будки, столь обычный для кинотеатров, что его можно было назвать определяющим. Волк почувствовал запах лесного пожара.
— Джек!
— Тшш! Уже началось.
И я засыпаю.
Джек так никогда и не узнает, каких героических усилий стоили Волку следующие несколько минут. Да и сам Волк не вполне понимал это. Он знал только, что пытается отогнать от себя этот кошмар, пытается перебороть самого себя ради Джека. Все должно быть хорошо, думал он, посмотри, Волк, Джек собирается спать, собирается спать прямо здесь и прямо сейчас. И ты знаешь, что Джек не желает тебе зла, и поэтому перебори себя… подожди… Волк!.. Все будет хорошо…
Жизнь Волка протекала по определенному циклу, и сейчас этот цикл приближался к ежемесячной кульминации. Все его инстинкты обострились, и он уже не мог с ними справляться. Рассудок говорил ему, что здесь все будет хорошо, иначе Джек не привел бы его сюда. Но это было похоже на то, как человек, у которого свербит в носу, уговаривает себя не чихать в церкви, потому что это неприлично.
Он сидел, задыхаясь в вони лесного пожара, в темной, смердящей пещере, вздрагивая каждый раз, когда тень пробегала над рядами, с замиранием сердца ожидая, что сверху, из этой тени, что-нибудь упадет ему на голову. Потом волшебный ветер разрушил переднюю стену пещеры, и он остался один на один с запахом своего холодного пота. Он сидел с расширенными от ужаса глазами, когда перед ним сталкивались и переворачивались машины, горели дома и один человек убивал другого.
— Рекламные ролики, — пробормотал Джек. — Смотри дальше, тебе понравится…
Голоса. Один сказал: «Не курить». Другой сказал: «Не сорить». Третий: «Пригрупповомпосещениицены снижены». Четвертый: «Пятидесятипроцентнаяскидкакаждый будний день до четырех».
— Волк, не крутись, — пробормотал Джек. Он собирался сказать что-то еще, но только протяжно зевнул.
Последний голос сказал: «Атеперьмультфильмы», и тут Волк окончательно потерял над собой контроль. «Властелин колец» сопровождался громким звуком. У оператора сегодня явно были какие-то причуды, потому что все головы разом повернулись к его окошку.
Раздался нестройный визгливый аккорд духовых инструментов. Волшебное окно снова отворилось, и Волк теперь уже УВИДЕЛ огонь — чередующиеся красный и оранжевый цвета.
Он завыл и вскочил на ноги, увлекая за собой сонного Джека.
— Джек! — закричал он. — Давай уйдем! Давай уйдем отсюда! Волк! Огонь! Давай уйдем! Волк!
— Ну, вы там! — сказал кто-то.
— Заткнитесь, ублюдки! — крикнул кто-то еще.
Дверь входа в шестой зал отворилась.
— Что здесь происходит?
— Волк, заткнись, — прошипел Джек. — Ради Бога…
— ВАААААААААААААААААААААААААААААААууууууууууууууууууууууу! — завыл Волк.
Женщина, сидевшая рядом с ними, испуганно посмотрела на Волка, когда на него упал яркий свет из коридора. Она вскрикнула и одной рукой прижала к себе своего маленького сына. Даже не прижала, а ПРИТЯНУЛА — ребенок упал к ней на колени, рассыпав по полу воздушную кукурузу. Одна из его кроссовок соскочила с ноги.
— ВААААААААААААААААААААААААААААуууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууууу!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
Стриженная под горшок голова через три ряда от них обернулась и с интересом посмотрела на них. Ее обладатель держал в руке тлеющую сигарету — сейчас она торчала около его уха.
— …твою мать, — произнес он, — эти чертовы лондонские оборотни появились и здесь?
— Ладно, — сказал Джек, — пойдем. Нет проблем. Только… только никогда так больше не делай, хорошо? Хорошо?
Он повел Волка к выходу. Усталость с новой силой навалилась на него.
Свет коридора ослепил его, вогнал раскаленные иглы в его глаза. Женщина, вытянувшая маленького мальчика из зала, прижалась к стене, обхватив ребенка руками. Когда она увидела, что Джек выводит все еще воющего Волка через двери шестого зала, она отпустила сына и вздохнула с облегчением.
Продавец поп-корна, кассирша, оператор и высокий человек в спортивной куртке, которая сидела на нем так, будто только что была снята с чужого плеча, сбились в тесную маленькую группку. Джек понял, что человек в спортивной куртке и белых ботинках — директор кинотеатра.
Двери других кинозалов были слегка приоткрыты. Лица выглядывали из темноты, пытаясь понять, из-за чего весь сыр-бор. Джеку они показались похожими на барсуков, выглядывающих из своих нор.
— Вон отсюда! — крикнул человек в спортивной куртке. — Вон отсюда! Я уже вызвал полицию, они будут здесь с минуты на минуту!
Так ты и вызвал, с надеждой подумал Джек, у тебя не было на это времени. И если мы смоемся прямо сейчас, ты скорее всего сразу же забудешь о нашем существовании.
— Мы уже уходим, — сказал Джек, — я очень извиняюсь. Просто… мой брат… Он эпилептик, и у него начался приступ. А мы забыли дома лекарство.
При слове «эпилептик» кассирша и продавец воздушной кукурузы вздрогнули, как будто Джек сказал «прокаженный».