— Тогда Волк убьет Джеки. А потом Волк будет проклят.
— Это сказано в «Книге благих советов»?
Волк кивнул:
— Я вспомнил. Я вспомнил вовремя. Когда сидел и ждал тебя.
Джек все еще пытался переварить идею Волка. Он будет три дня сидеть без еды, а Волк в это время будет на свободе. Он окажется в тюрьме, а у Волка будет весь мир. Возможно, для Джека это единственный способ пережить превращение Волка. Имея выбор между трехдневным постом и смертью, он выбрал пустой желудок. Но внезапно ему показалось, что эта перестановка — совсем не перестановка. Он останется свободным, запертый в сарае, а Волк, гуляя по свету, будет заключенным. Только его камера будет намного больше, чем у Джека. Да славится в веках «Книга благих советов», потому что он ни разу не подумал о себе.
Волк снова взглянул на него, затем посмотрел на небо с выражением глубокой тоски.
— Уже поздно, Джеки. Ты — стадо. Я должен запереть тебя в хлеву.
— О’кей, — сказал Джек. — Я согласен.
Это тоже показалось Волку ужасно забавным. Он рассмеялся своим воющим смехом, обнял Джека за талию и, как котенка, понес через поле.
— Волк печется о тебе, Джеки, — сказал он.
Его слова почти потонули в протяжном вое. Он заботливо поставил Джека на землю на краю оврага.
— Волк, — сказал Джек.
Волк широко зевнул и почесал между ног.
— Ты не должен убивать людей, Волк, — сказал Джек. — Если ты запомнил эту притчу, то сможешь запомнить и то, что ты не должен убивать людей, потому что, если ты это сделаешь, они станут охотиться за тобой, будь уверен. Если ты будешь убивать людей, если ты убьешь хотя бы одного человека, то сразу очень многие захотят убить тебя. И они сделают это. Я тебе гарантирую. Они разорвут тебя на части.
— Не буду есть людей. Животные пахнут лучше, чем люди. Не буду людей! Волк!
Они спустились в овраг. Джек вынул замок из кармана и несколько раз закрыл и открыл его, показывая Волку, как обращаться с ключом.
— Потом ты просунешь ключ под дверь, договорились? — спросил он. — Когда ты станешь нормальным, я верну его тебе.
Джек посмотрел под дверь — между ней и землей было пустое пространство шириной в два дюйма.
— Конечно, Джеки, ты вернешь его мне.
— Ладно, что будем делать сейчас?
— Сядь сюда, — сказал Волк, показывая на пятно на полу сарая, в футе от входа.
Джек непонимающе посмотрел на него, затем вошел в сарай и сел. Волк вышел за дверь и, даже не глядя на Джека, протянул руку в его сторону. Джек взял руку Волка, больше напоминавшую волосатое чудовище размером с зайца. Волк схватил его так сильно, что он едва не вскрикнул, — но даже если бы это произошло, Волк не услышал бы его. Волк смотрел вперед, его лицо было дружелюбным и мечтательным. Секунду или две спустя Джек нашел для своей руки более удобное место в лапе Волка…
— И мы долго будем так стоять? — спросил он.
— До тех пор, — ответил Волк и еще сильнее сжал его руку.
Они просидели так, по разные стороны дверной рамы, часа четыре, не проронив ни слова. Наконец начало смеркаться. Предыдущие двадцать минут Волка била мелкая дрожь. Когда сгустились сумерки, Волк затрясся уже вовсю. Так же, думал Джек, дрожит лошадь, стоя в стойле перед началом скачек и ожидая, когда раздастся выстрел и откроются ворота.
— Она начинает притягивать меня к себе, — спокойно сказал Волк. — Скоро мы побежим, Джек. Я думаю, ты сможешь.
Он обернулся и посмотрел на Джека, и мальчик увидел, что, пока Волк говорил то, что он говорил, его злая часть беззвучно добавляла: Я могу бежать за тобой, так же как и рядом с тобой, дружок.
— Я думаю, пора закрывать дверь, — сказал Джек и попытался освободить свою руку от мертвой хватки Волка, но не смог этого сделать, пока Волк сам его не отпустил.
— Запрем Джеки внутри, запрем Волка снаружи. — Глаза Волка вспыхнули, на мгновение превратившись в глаза Элроя.
— Помни, что ты должен радеть за стадо, — сказал Джек и отступил назад.
— Стадо уходит в хлев. Замок вешается на дверь. Волк радеет о своем стаде. — Огонь в глазах Волка угас. Они снова стали обычными, оранжевыми.
— Повесь замок на дверь.
— Черт бы его побрал. Я именно этим сейчас и занимаюсь, — сказал Волк. — Я вешаю чертов замок на эту чертову дверь.
Джек услышал, как щелкает замок на металлических петлях, затем услышал, как Волк дергает его, чтобы удостовериться, что он закрыт.
— Теперь ключ.
— Чертов ключ, прямо здесь и прямо сейчас, — сказал Волк, вынимая ключ из замка. Секунду спустя он очутился на пыльном полу под дверью.
— Спасибо! — выдохнул Джек. Он нагнулся и просунул руку под дверь. Его пальцы сомкнулись вокруг ключа. Он схватил его так крепко, что на мгновение ему показалось — ключ прошел сквозь кожу ладони. Синяк останется дней на пять или по крайней мере до того, как он освободится из-под ареста. Джек аккуратно опустил ключ в карман.
— Ты злишься на меня, Волк? — прошептал он через дверь.
Сильный удар кулака.
— Нет! Нет! Не злюсь! Волк!
— Вот и хорошо, — сказал Джек. — Не ешь людей, Волк. Помни это. Иначе они будут охотиться за тобой и убьют.
— НЕ БУДУУУУУУУУУУУУУУУУ! — Слово превратилось в протяжный вой.
Тело Волка ударилось о дверь, и его поросшие шерстью длинные ноги проскользнули в пространство под ней. Джек понял, что Волк заставляет себя отойти от сарая.
— Не злюсь, Джек, — прошептал Волк и снова протяжно завыл. — Волк не злится, Волк хочет! И это уже скоро! Чертовски скоро!
— Я знаю, — сказал Джек и почувствовал, что готов расплакаться; ему хотелось обнять Волка, и еще сильнее ему хотелось, чтобы они провели эти страшные дни в заброшенном фермерском доме и чтобы он сейчас сидел на двери погреба, где Волк пребывал бы в безопасном заточении.
Странная, беспокойная мысль сделала второй круг в его голове: «Где Волк пребывал бы в безопасном заточении…»
Нога Волка снова скользнула под дверь, и Джеку показалось, что она стала меньше и тоньше.
Волк упал, поднялся, опять упал. Он даже отошел на достаточное расстояние от двери, издавая звуки, похожие на плач младенца.
— Волк, — сказал Джек.
Оглушительный вой раздался сверху: Волк поднимался по склону оврага.
— Будь осторожен, — закончил Джек, зная, что Волк уже не слышит его, а если бы даже и услышал, то все равно бы не понял.
Немного погодя вой повторился — вой животного, отпущенного на свободу… а может, обнаружившего себя в клетке. Джек не мог понять. Дикий, печальный и странно красивый плач Волка взлетал в небо, к лунному свету. Джек не замечал, что он дрожит, до тех пор, пока не прижал руки к груди и не почувствовал, как они трясутся. Сердце бешено колотилось.
Плач таял, удалялся. Волк бежал за луной.
Три дня и три ночи Волк провел в непрерывных поисках пищи. Он спал от захода луны до позднего вечера в норе, обнаруженной им под стволом упавшего дуба. Конечно же, Волк не чувствовал себя заключенным, как считал Джек. Роща оказалась густой и полной обычной для волков еды. Мыши, зайцы, коты, собаки, белки — все это он нашел без труда. Он блуждал среди деревьев и ел больше чем достаточно для того, чтобы продержаться до следующего превращения.
Но Волк следовал за луной, и он не мог долго удерживать себя в лесу, куда он отправился в первую ночь. Луна тянула его за собой через фермы и пастбища, мимо одиноких домов на окраинах городов, по строящимся дорогам, где бульдозеры и паровые катки замерли, как спящие динозавры. Половину всей информации он получал из запахов, и не лишним будет сказать, что нюх Волка, и без того всегда острый, теперь достиг полного совершенства. Он не только чувствовал запах курятника, полного цыплят, и различал его среди запахов свиней, коров и лошадей на той же ферме. Это было элементарно. Он ЧУЯЛ, как двигаются эти цыплята, чуял, что у одной из свиней болит нога, а у одной из коров в хлеву повреждено вымя.
В этом мире (а разве не луна ЭТОГО мира вела его за собой?) больше не было зловония химических соединений и смерти. Вместе с воздухом он вдыхал то, что напоминало ему о сладости и мощи земли, оставшейся в Долинах. Даже когда он проходил мимо человеческих жилищ, даже когда он убивал какую-нибудь собачонку и превращал ее в груду обглоданных костей, он ощущал журчание холодных ручьев глубоко под землей и яркий белый снег на вершинах гор где-то на Дальнем Западе. Все здесь казалось светлым и прекрасным перерожденному Волку, и он понимал, что, если он убьет хоть одного человека, он будет проклят.
Он не убивал людей.
Возможно, отчасти потому, что их не встречал. За три дня пребывания волком Волк убивал и пожирал всех представителей других форм жизни, обнаруженных им в восточной Индиане, включая даже одного скунса и целое семейство рысей, живших в известковой пещере у подножия холма. В первую ночь он поймал летевшую неосторожно низко летучую мышь, откусил ей голову, а остальное проглотил не жуя. Десятки котов прошли через его глотку, сотни собак. С диким восторгом он перемалывал каждую свинью или корову, попавшуюся ему на пути.
Но дважды Волк чувствовал, как что-то непонятное запрещает ему убивать свою жертву, и это помогало ему чувствовать домом тот мир, в котором он сейчас находился. Все дело было в месте — не в каких-то там абстрактных понятиях, — а внешне места мало чем отличались друг от друга. Одно было участком леса, где он гнался за зайцем, другое — задним двором фермерского дома, где хозяйская собака сидела на цепи перед своей конурой. Как только он ставил лапу на эти земли, его шерсть вставала дыбом и мелкая дрожь пробегала по позвоночнику. Это были священные земли, а в священных землях Волк не мог убивать. Не мог, и все. Как и все священные земли, они были выделены среди других очень-очень давно, так давно, что слово «древние» было вполне к ним применимо — это слово в большей или меньшей степени дает нам представление об огромном временном пространстве, которое чувствовал Волк на заднем дворе фермы или на маленьком участке леса, о плотной череде лет, спрессованных в единое целое в маленьком, наполненном живой энергией месте. Волк обходил эти земли стороной и направлялся куда-нибудь еще. Как и кр