ылатые люди, которых Джек видел в Долинах, Волк жил среди таинственности и был привычен к такого рода вещам.
И он не забывал обещания, данного Джеку Сойеру.
В закрытом сарае все свойства характера и сознания Джека небывало обострились.
Некоторые из них он обнаружил только сейчас.
Единственным предметом мебели в сарае являлась деревянная скамейка, единственным развлечением — журналы почти десятилетней давности. Но он даже не мог по-настоящему заняться чтением. В сарае не было окон, и только когда первые лучи восходящего солнца пробивались в пространство под дверью, он с трудом мог рассмотреть картинки и фотографии. Слова же сливались в сплошные серые полосы. Джек не мог себе представить, как он сможет выдержать здесь целых три дня. Он подошел к скамейке, при этом больно ударившись об нее коленкой, сел и задумался.
Первое, что он обнаружил, — время внутри сарая течет совсем не так, как снаружи. За стенами секунды летели быстро, складываясь в минуты, которые, в свою очередь, складывались в часы. Целые дни незаметно пролетали мимо, целые недели. Здесь же секунды практически отказывались двигаться — они превращались в чудовищные секунды. В резиновые секунды. Снаружи вполне мог пролететь час, пока в сарае проползали, спотыкаясь и падая, пять секунд.
Второе — что мысли о медлительности времени только усугубляют положение. Как только он начал следить за секундами, они совершенно отказались двигаться. Тогда он решил хоть как-то отвлечься, иначе ему ни за что не пережить эти три дня. Медленно переступая и считая свои шаги, он выяснил, что сарай имеет девять футов длины и семь футов ширины. По крайней мере у него достаточно места, чтобы ночью вытянуться во всю длину.
Обходя сарай по кругу, он проходил тридцать два фута.
Обходя сарай по кругу сто шестьдесят пять раз, он проходил милю.
Ему было нечего есть, но зато было где ходить. Джек снял часы и положил их в карман, дав себе обещание смотреть на них только в случае крайней необходимости.
Он уже прошел четверть своей первой мили, когда с ужасом вспомнил, что в сарае нет воды. Нет еды, и нет воды. Он предположил, что за три дня умереть от жажды невозможно. Когда Волк придет за ним, он будет жив и здоров… Ну, по крайней мере жив. А если Волк не придет? Тогда ему придется вышибать дверь.
«В таком случае, — подумал он, — лучше попробовать это сделать сейчас, пока еще есть силы».
Джек подошел к двери и толкнул ее обеими руками. Он толкнул сильно — петли скрипнули. В порядке эксперимента он ударил ее плечом в районе петель. Плечо заболело, но с дверью ничего не произошло. Тогда он ударил посильнее. Петли снова скрипнули, но не сдвинулись ни на миллиметр. Нет, Джек не сможет вышибить эту дверь, а после таких ударов он не смог бы сделать это, даже если б она была из картона. Оставалось только ждать Волка.
К полуночи Джек прошел семь или восемь миль — он уже потерял счет тому, сколько раз он сделал сто шестьдесят пять кругов по сараю, но предполагал, что около семи или восьми. Он был голоден, в желудке урчало. Сарай пропах мочой, потому что Джеку приходилось время от времени поливать дальнюю стену, где щели между досками давали надежду, что по крайней мере какая-то часть выйдет наружу. Он устал, но спать не мог. По часам в его кармане, он находился в заточении чуть больше четырех часов, но здесь они превратились в двадцать четыре. Он боялся спать.
Сознание не отпускало его — примерно так он себя чувствовал. Он пытался восстановить в памяти страницы книг, прочитанных им за последний год, имена всех его учителей и игроков команды «Лос-Анджелес доджерс»… но страшные видения прерывали его воспоминания. Он видел Моргана Слоута, разрывающего небеса; лицо Волка под водой, его руки бессильно колыхались, словно водоросли; Джерри Бледсо, корчащегося перед электрическим щитом со стекающими по носу очками; желтеющие глаза Элроя и его руку, превращающуюся в козлиное копыто; вставные челюсти дяди Томми, падающие в канализационный люк у дороги; снова Моргана Слоута, с покрывающейся волосами головой — только теперь он подходил не к нему, а к его маме.
— Песни «Фэтз Уэллер», — сказал он сам себе, делая еще один круг по сараю. — «Твои шаги слишком широки», «Этого не случится»…
Элрой склонился над мамой, злобно шипя. Его рука вцепилась в ее шею.
— Страны Центральной Америки: Никарагуа, Гондурас, Гватемала, Коста-Рика…
Даже когда он настолько устал, что ему пришлось лечь и свернуться на полу, положив под голову рюкзак вместо подушки, Элрой и Морган Слоут не оставили его в покое. Осмонд с горящими глазами хлестал по спине Лили Кевинью, Волк, огромный и совершенно непохожий на человека, протягивал когтистую лапу к ее груди и вырывал сердце.
Когда первые солнечные лучи разбудили его, Джек почувствовал запах крови. Тело требовало воды и еды. Джек вздохнул. Три такие ночи почти невозможно пережить. Проникшие внутрь лучи осветили стену и крышу сарая. Сейчас они казались больше, чем прошлой ночью. Ему снова хотелось писать, хотя он никак не мог поверить в то, что его тело еще способно выделять какую бы то ни было жидкость. Наконец он понял, что сарай кажется больше, потому что он лежит на полу.
Потом он снова почувствовал запах крови и посмотрел в сторону двери. В щели под ней лежала тушка зайца. Она лежала на грубых досках, истекая кровью. Длинная полоска грязи на полу указывала на то, что останки зайца были с силой заброшены в сарай. Волк старался его подкормить.
— Вот здорово! — крикнул Джек.
Ноги зайца были ужасно похожи на человеческие. Желудок Джека сжался. Но вместо тошноты пришел смех — настолько потешной выглядела ситуация. Волк поступал как домашнее животное — кошка или собака, — которое каждое утро преподносит своим хозяевам в качестве подарка мертвую птицу или обезглавленную крысу.
Двумя пальцами Джек поднял остатки ужасного пиршества и бросил их под скамейку. Ему все еще казалось, что он смеется, но глаза были влажными. Волк пережил первую ночь своего превращения, а Джек — своего.
Следующее утро принесло ему кусок мяса непонятного происхождения, прикрепленный к ярко-белой кости, отгрызенной с обеих сторон.
Утром четвертого дня Джек услышал, как кто-то спускается по склону оврага. Испуганная птица чирикнула и с шумом взлетела с крыши сарая. Тяжелые шаги направлялись к двери. Джек приподнялся на локтях и вгляделся в темноту.
Большое тело подошло к двери и остановилось. Через дыру под дверью Джек увидел пару стоптанных черных мокасин.
— Волк? — спросил Джек. — Это ты?
— Давай ключ, Джек.
Джек опустил руку в карман, достал ключ, бросил его и попал как раз между мокасин. Большая коричневая рука появилась под дверью и подняла его.
— Ты принес воды? — спросил Джек.
Несмотря на то что ему удавалось получить немного влаги из кровавых подарков Волка, его организм был близок к серьезному обезвоживанию, губы высохли и полопались, язык сморщился и прилип к нёбу. Ключ вошел в замок, и Джек услышал, как он открылся.
Затем замок был снят с петель.
— Немного, — сказал Волк. — Закрой глаза. У тебя ночные глаза.
Когда дверь открылась, Джек прижал руку к лицу, но свет, ворвавшийся в сарай, прошел сквозь пальцы и ослепил его. Джек вскрикнул от резкой боли.
— Ничего, скоро пройдет, — сказал Волк очень близко от него.
Руки Волка обняли его и приподняли.
— Не открывай глаза, — еще раз предупредил Волк и вышел из сарая.
Когда Джек спрашивал про воду, он понял, почему Волк не зашел в сарай надолго. Воздух снаружи казался невообразимо свежим и сладким, как будто попал сюда прямо из Долин. Джек выпил немного воды, которая показалась ему самым прекрасным напитком на земле. Она проходила сквозь все его тело, журча, как маленькая речка, и оживляя все, к чему прикасалась.
Волк забрал банку из его рук — Джек не заметил, как кончилась вода.
— Пока хватит, — сказал Волк. — Если я дам тебе еще, тебя обязательно вырвет. Открой глаза, только немного.
Джек выполнил указание. Миллионы частичек света вонзились в его глаза. Он закричал.
Волк присел, все еще держа Джека на руках.
— Глотни, — сказал он и снова поднес банку к его губам. — И открой глаза посильнее.
Теперь боль была намного меньше. Джек с удивлением оглядывался по сторонам, пока следующий глоток чудесной воды тек внутри его тела.
— Ох, — сказал Джек. — Интересно, что сделало воду такой вкусной?
— Западный ветер, — ответил Волк.
Джек еще шире открыл глаза. Мельтешащие пятна света сменились на коричневый деревянный цвет сарая и серо-зеленый — оврага. Его голова лежала на плече Волка, бок прижимался к его животу.
— С тобой все хорошо, Волк? — спросил он. — У тебя было достаточно еды?
— Волк всегда найдет себе достаточно еды, — просто ответил Волк и шлепнул мальчика по спине.
— Спасибо, что ты приносил мне мясо.
— Я обещал. Ты был стадом. Помнишь?
— О да, я помню, — сказал Джек. — Можно мне еще воды?
Он отодвинул большую руку Волка и слез на землю. Отсюда он мог рассмотреть его.
Волк протянул ему банку. Ленноновские очки были на месте, борода снова стала легким пушком, покрывающим щеки, его волосы, хотя и засаленные, красиво лежали на плечах. Лицо Волка было мирным и дружелюбным, немного уставшим. Под комбинезоном появилась новая серая рубашка, размера на два меньше, чем нужно, с вышивкой «Индианский университет».
Он был больше похож на обыкновенного человека, чем когда бы то ни было со времени их первой встречи с Джеком. Конечно, он не мог бы сойти даже за первокурсника того, что было написано у него на рубашке, но за игрока университетской футбольной команды — пожалуйста.
Джек сделал еще один глоток — рука Волка держала банку, готовая в любой момент ее убрать, если Джека стошнит.
— С тобой действительно все хорошо?
— Прямо здесь и прямо сейчас, — сказал Волк. Он погладил себя рукой по животу, заметно выдающемуся из-под рубашки. — Немного устал, Джеки. Надо поспать. Прямо здесь и прямо сейчас.