— Ну и что мы имеем, Фрэнки? — Его голос звучал натянуто, почти по-театральному.
— Бродяги. Я нашел их на Френч-Лик-Роуд.
Судья Фэйрчайлд посмотрел на Джека, и его морщинистые губы сложились в улыбку.
— У тебя есть какие-нибудь документы, сынок?
— Нет, сэр, — ответил Джек.
— Ты рассказал офицеру правду обо всем? Мне кажется, что нет, иначе ты не был бы здесь.
— Да, сэр, — сказал Джек.
— Тогда расскажи мне. — Он обошел вокруг стола, оставляя за собой шлейф табачного дыма, и оперся о его передний край. Он затянулся сигаретой — Джек увидел, что печальные, глубоко посаженные глаза судьи изучают его сквозь дым, и заметил, что в них нет ни капельки милосердия.
Он снова оказался в ловушке.
Джек глубоко вдохнул и выпалил на одном дыхании:
— Меня зовут Джек Паркер. А это мой кузен, он тоже называет себя Джек. Джек Волк. Но на самом деле его зовут Филипп. Он жил у нас в Дейлвилле, потому что его отец умер, а мама заболела. Я везу его обратно в Спрингфилд.
— Он что, полудурок?
— Слегка сумасшедший, — сказал Джек и взглянул на Волка. Его друг, казалось, не вполне сознавал, что происходит вокруг.
— Как зовут твою мать? — спросил судья Волка. Волк никак не отреагировал на вопрос. Его глаза были закрыты, руки засунуты в карманы.
— Ее зовут Элен, — ответил за него Джек, — Элен Воган.
Судья оторвал себя от стола и медленно подошел к Джеку.
— Ты пьян, сынок? По-моему, ты немного не в себе.
— Нет.
Судья Фэйрчайлд подошел вплотную и склонился над Джеком:
— А ну-ка дыхни!
Джек открыл рот и выдохнул.
— Нет, не пил. — Судья снова выпрямился. — Но, по-моему, это единственное, в чем ты не соврал. Кого ты хочешь обвести вокруг пальца, мальчик?
— Я виноват, мы голосовали на дороге, — сказал Джек, понимая, что дальше нужно говорить с особой осторожностью. И не только из-за того, что от этого зависела его и Волка свобода, а еще и потому, что слова никак не хотели складываться в связные фразы — все вокруг, казалось, происходило очень медленно. Так же, как и в сарае, секунды стали резиновыми.
— На самом деле мы очень редко останавливаем машины, потому что Волк-Джек боится их. Честное слово, мы больше не будем этого делать. Мы не будем делать ничего плохого, сэр, и это правда.
— Ты не понял меня, сынок, — сказал судья. Его глаза снова уставились на него. «Ему это нравится», — понял Джек. Судья Фэйрчайлд медленно вернулся за стол.
— Дело не в автостопе. Вы идете неизвестно откуда и неизвестно куда. Может случиться любая беда. — Его голос струился, как мед. — Теперь здесь, в нашем городе, есть заведение, кстати говоря, одобренное и санкционированное государством, куда помещают таких бродячих детей, какими вы являетесь. Оно называется «Дом Солнечного Света для беспризорных детей мистера Гарднера». Мистер Гарднер превосходно работает с молодыми людьми. Мы недавно посылали ему нескольких подростков, и очень скоро все они стояли на коленях и молили Иисуса Христа о спасении души. Так что я могу сказать, что он специалист в своем деле.
Джек глотнул. Во рту пересохло еще сильнее, чем это было в сарае.
— О, сэр, но нам очень нужно попасть в Спрингфилд! Все будут волноваться…
— Я очень в этом сомневаюсь, — сказал судья и снова улыбнулся, — но вот что я вам скажу. Как только вы отправитесь в «Дом Солнечного Света», я позвоню в Спрингфилд и попытаюсь узнать номер этой Элен… Волк?
— Воган, — сказал Джек, и горячая краска выступила на его лице.
— Да, — сказал судья.
Волк мотнул головой, моргнул и положил руку Джеку на плечо.
— Так, займемся тобой, — сказал судья, глядя на него. — Ты можешь сказать, сколько тебе лет?
Волк снова моргнул и посмотрел на Джека.
— Шестнадцать, — сказал Джек.
— А тебе?
— Двенадцать.
— Я думал, ты на несколько лет старше. Тем более нужно тебе помочь, пока ты не попал в настоящую беду. Как ты думаешь, Фрэнки?
— Аминь, — сказал полицейский.
— Мы пригласим вас сюда через месяц, — сказал судья. — И посмотрим, не улучшилась ли ваша память. Почему у тебя такие красные глаза?
— Просто им весело, — сказал Джек, и полицейский залаял. Секунду спустя Джек понял, что он смеется.
— Уведи их, Фрэнки, — сказал судья. Его рука потянулась к телефону. — Через тридцать дней вы станете совсем другими. Можете мне поверить.
Когда они спускались по ступеням кирпичного здания муниципалитета, Джек спросил Фрэнки Уильямса, почему судья интересовался их возрастом. Полицейский замер на нижней ступеньке и повернулся на пол-оборота к Джеку.
— «Дом Солнечного Света» обычно принимает двенадцатилетних детей и держит их на своем попечении до девятнадцати. — Он улыбнулся. — Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о нем по радио? Это сейчас самое известное заведение в округе. Я уверен, что о старом Гарднере известно далеко за пределами Дейлвилла.
Он сверкнул своими маленькими, неравномерно посаженными зубами.
Двадцать минут спустя они снова были на улице.
Волк с удивительной покорностью забрался на заднее сиденье полицейской машины. Фрэнки Уильямс снял дубинку с пояса, потряс ею перед носом Волка и спросил:
— Ты хочешь этого снова? Мне показалось, это хорошо на тебя влияет!
И Волк задрожал, сморщил нос и последовал в машину за Джеком. Там он зажал нос двумя пальцами и стал дышать через рот.
— Мы выберемся оттуда, — прошептал Джек ему на ухо. — Пара дней — и станет ясно, как это сделать.
— Не болтать! — раздалось с переднего сиденья.
Джек чувствовал странную слабость. Он был уверен, что они найдут способ убежать. Он повернулся к окну, взял Волка за руку и принялся смотреть на проплывающие мимо поля.
— Это он, — сказал Фрэнки Уильямс с переднего сиденья. — Ваш будущий дом.
Джек увидел ограду из толстого кирпича, стоящую посреди поля. Слишком высокие, чтобы заглянуть за них, стены вокруг «Дома Солнечного Света» заканчивались тремя рядами колючей проволоки и замешенными в цемент осколками битого стекла. Машина теперь ехала прямо по полю, вдоль изгороди, так же как и стены «Дома», обтянутой колючей проволокой.
— Занимает шестьдесят акров, — сказал Уильямс. — И вся обнесена стенами или оградой. Мальчики сами все здесь делали.
Массивные металлические ворота прервали казавшуюся бесконечной стену. Как только полицейская машина подъехала к ним вплотную, ворота автоматически открылись.
— Телевизионная камера, — объяснил полицейский. — Они уже ждут вас.
Джек наклонился вперед и прижал лицо к окну. Мальчики, все в грубых хлопчатобумажных куртках, работали в поле. У одних в руках были мотыги, у других — грабли, третьи возили тачки.
— Вы — два мешка с дерьмом — принесли мне двадцать баксов, — сказал Фрэнки Уильямс. — Плюс еще двадцать — судье Фэйрчайлду. Разве это не по-божески?
Глава 21«Дом солнечного света»
«Дом», как сначала казалось Джеку, был выстроен словно из детских кубиков — он беспорядочно достраивался, когда требовалось расширение жилой площади. Но потом Джек заметил, что большинство окон зарешечены, и «Дом» сразу стал похож на тюрьму.
Почти все мальчики, работавшие в поле, отложили свои инструменты и следили за приближением полицейской машины.
Фрэнки Уильямс затормозил на широком закругленном конце дорожки. Как только стих шум двигателя, из передней двери выступила высокая фигура и замерла на верхней ступеньке, сложив руки на груди и глядя на них в упор. Несмотря на седые, почти белые волнистые волосы, длинными прядями стекавшие по его плечам, лицо человека казалось неестественно молодым, как будто эти строгие, истинно мужские черты были произведены или по крайней мере исправлены путем пластической операции. Это было лицо человека, способного продать что угодно, вплоть до своей собственной матери, кому угодно. Его одежды были такими же белыми, как волосы: белый костюм, белые туфли, белая рубашка и белый галстук-удавка на шее. Когда Джек с Волком выбрались с заднего сиденья, человек в белом вынул темно-зеленые солнцезащитные очки из кармана пиджака, надел их, посмотрел на них и улыбнулся — длинные глубокие морщины прорезали его щеки. Затем он снял очки и вернул их в карман.
— Хорошо, — сказал он. — Очень-очень хорошо! Что бы мы без вас делали, офицер Уильямс!
— Добрый день, ваше преподобие! — сказал полицейский.
— Обычный случай или эти двое молодых людей совершили что-нибудь противозаконное?
— Бродяги, — сказал фараон. Скрестив руки на груди, он, прищурившись, смотрел на Гарднера, словно белый цвет резал ему глаза. — Отказались назвать Фэйрчайлду свои настоящие имена. Вернее, вот этот, большой, — добавил он, указывая на Волка. — Он вообще не может говорить. Мне пришлось треснуть его по голове, потому что он не хотел садиться в машину.
Гарднер трагически покачал головой:
— Почему ты сразу не привез их сюда? Они бы представились, а мы бы уладили необходимые формальности. Есть причина, по какой эти двое выглядят такими… ну, скажем, одурманенными?
— Разве что я огрел этого большого между ушей?
Когда Уильямс провожал мальчиков до дверей длинного крыльца, Гарднер поднял голову и снова посмотрел на своих новых подопечных. Джек и Волк, понурив головы, брели к дверям. Уильямс отер пот со лба и, тяжело отдуваясь, последовал за ними. Гарднер туманно улыбался, но его глаза так и бегали по ним. Секунду спустя в них появилось тяжелое, холодное и откуда-то знакомое Джеку с Волком выражение, и Гарднер снова вынул из кармана очки и надел их. Улыбка оставалась такой же загадочной, но даже уверенный в своей безопасности Джек похолодел от этого взгляда — потому что видел его раньше.
Преподобный Гарднер сдвинул очки на кончик носа и игриво посмотрел на них поверх оправы:
— Имена. Имена. Могу я надеяться, что услышу от вас, джентльмены, хотя бы одно имя?
— Я Джек, — сказал мальчик и замолчал. Он не хотел