— АЛЛИЛУЙЯ!
— Даже эти идиоты из отдела образования, которые хотят сместить меня и предоставить дьяволу спокойно совершать злодеяния, — даже они поняли, что если я кого-то шлепаю, то Закон Божий и закон Индианы говорят об этом одно и то же: «Если вы ЖАЛЕЕТЕ ребенка — вы ПОРТИТЕ ребенка».
Они нашли СЧАСТЛИВЫХ детей! Они нашли ЗДОРОВЫХ детей! Они нашли детей, которые ИДУТ к Богу и ГОВОРЯТ с Богом. Вы можете сказать «аллилуйя»?
Они могли.
— А вы можете сказать «оу-йе»?
Это они тоже могли.
Преподобный Гарднер вернулся за аналой.
— Бог хранит тех, кто любит Его! И Богу не понравится, что эти коммунисты-гуманисты пытаются отобрать это место у усталых, измученных детей. Несколько мальчиков рассказали лживые истории этим так называемым журналистам. Я слышал, как повторялась эта ложь по телевидению. Хотя эти мальчики смыли грязь со своих лиц, им никогда не удастся смыть ее со своих душ! Как они могли показать свои лица всей стране? Как они не умерли со стыда? Я узнал их! Я помню даже голос каждого из вас, я могу узнать вас по дыханию! По тому, как вы по ночам кричите «мама»… Я знаю, кто это был. Этих мальчиков сейчас здесь нет. Бог, возможно, простит их, я надеюсь, что простит. Но Гарднер — всего лишь человек.
Он опустил голову, чтобы показать, как он опечален. Но когда он снова поднял ее, его глаза сверкали от ярости.
— Преподобный Гарднер не может их простить! Поэтому Гарднер снова выгнал их на дорогу. Они не попадут в Долины, но они не должны расстраиваться. Там даже деревья могут их съесть, как дикие звери, которые бродят по ночам.
В комнате воцарилась напряженная тишина.
— В Библии сказано, что Бог послал Каина на восток от Эдема. Быть оставленным на дороге после пребывания в этом «Доме» — очень на это похоже. Здесь у вас надежная защита от всех невзгод.
Он обвел зал взглядом.
— Но вы ослабнете… если солжете… Это грех. Ад ожидает лжеца, кем бы он ни был — мальчиком или взрослым человеком. Ад…
Помните это, мальчики!
Помните!!
Помолимся…
Глава 23Ферд Джанклау
Меньше недели потребовалось Джеку на то, чтобы понять, что возвращение в Долины — единственная возможность покинуть «Дом Солнечного Света». Он очень хотел поскорее испытать этот способ, но, понимая, с каким риском это сопряжено, понимая, через что ему придется пройти, Джек всячески отгонял мысль о побеге.
На то не было никакой определенной причины, только внутренний голос то и дело нашептывал: здесь плохо, но там может быть во сто крат хуже. Возможно, это место одинаково во всех мирах… как гниль на яблоке, которая пронизывает его насквозь, от кожуры и до самой сердцевины. В любом случае «Дом Солнечного Света» достаточно скверен, и Джеку совсем не хотелось увидеть то, что он представляет собой в Долинах, до тех пор, пока здесь не станет совсем невыносимо.
Но там может быть освобождение.
Волк, Джек и много других мальчиков, которым не посчастливилось работать за пределами «Дома» — а таких было большинство, — все время проводили в том месте, которое давние обитатели называли Дальним полем. Оно располагалось в полутора милях от дороги, на границе владений Гарднера; здесь и трудились мальчики, с утра до вечера собирая камни. Никакой другой работы в поле уже быть не могло. Остатки урожая убраны в середине октября, и теперь, как повторял каждое утро в своих проповедях Преподобный Гарднер, «настало время собирать камни».
И каждое утро, сидя в кузове одного из двух принадлежащих «Дому» полуразвалившихся грузовиков, Джек изучал Дальнее поле, а Волк за его спиной сидел, низко опустив голову, точно с похмелья. На Среднем Западе в это время года почти всегда идут проливные дожди, и Дальнее поле превратилось в вязкое, слякотное болото. Два дня назад один из мальчиков, пересекавших его, сказал, с трудом переводя дыхание, что оно засасывает, как трясина.
«Ну, допустим, мы пошли, — в очередной раз подумал Джек, — допустим, я крикнул Волку «вперед» и мы отправились… Куда? На северную окраину, где кончаются его владения».
Там может быть забор.
«Мы перелезем через него. В конце концов Волк сможет перебросить меня».
Там может быть колючая проволока.
«Пролезем под ней. Или…»
Или Волк просто разорвет ее своими могучими руками, Волк очень силен… и Волк сделает все, о чем он попросит. Проволока может поранить руки его друга, но зато они будут свободны, они покинут место, где провели худшие дни своей жизни.
Ну а что дальше?
В Долины, конечно же. Что же еще? «Если удастся покинуть земли, принадлежащие «Дому Солнечного Света», — шептал внутренний голос, — вам уже ничто и никто не сможет помешать».
Зингер и Баст (Джек предположил, что они — двойники каких-нибудь разбойников и убийц) не смогут догнать их на грузовике: ни один грузовик не в состоянии проехать через Дальнее поле, пока трескучие декабрьские морозы не сделают его поверхность более или менее твердой.
«Это будет своего рода состязание по ходьбе. Чистый спорт. Приготовься. Не стоит пытаться попасть в Долины прямо отсюда…»
Джека беспокоила не только растущая день ото дня депрессия Волка. Он безумно горевал, думая о том, что мать, оставшаяся в Нью-Хэмпшире, тает как свеча, пока он сидит в этой тюрьме и поет «аллилуйя».
«Вперед! Есть у тебя колдовское зелье или нет — какая разница? Попытайся».
Ферд Джанклау попытался раньше. Еще до того, как Джек был готов рискнуть.
Великие умы думают об одном и том же. Можно сказать «аминь».
Все произошло очень быстро. Только что Джек слушал обычную для Ферда Джанклау болтовню, сопровождавшуюся разного рода циничными высказываниями, а мгновение спустя Ферд уже несся на север, через мрачное грязное поле, по направлению к каменной стене. Пока Ферд бежал, день казался самым обычным, таким же, как и все остальные дни, проведенные в «Доме Солнечного Света». Он был холодным и сумрачным, воздух пах дождем, а может быть, даже снегом. Джек разогнулся, чтобы дать отдохнуть своей ноющей спине, а еще затем, чтобы посмотреть, нет ли поблизости Санни Зингера. Зингеру нравилось изводить Джека. Большинство приемов, которыми он для этого пользовался, не отличались особым разнообразием. Он или наступал Джеку на ноги, или толкал его на лестнице, или выбивал из рук тарелку с едой и оставлял таким образом голодным на весь день — до тех пор, пока Джек не научился предугадывать его выходки и держать себя в руках одновременно.
Джек не мог точно сказать, почему Зингер не организовал его травлю. Возможно, Преподобный Гарднер был заинтересован в новичке. Джеку не хотелось так думать, эти мысли ранили его душу, но создавалось впечатление, что это так. Зингер не позволял себе с ним особых вольностей, потому что Преподобный Гарднер запретил его травить. И это еще одна причина, по которой нужно было выбираться отсюда как можно скорее.
Джек посмотрел вправо. Волк, с налипшими на лицо волосами, собирал камни ярдах в двадцати от него. Чуть ближе стоял худой как жердь мальчик с кривыми зубами, его звали Дональд Киган. Донни бросил на Джека воинственный взгляд и оскалил свои на удивление кривые зубы. С кончика его трепещущего языка упала капелька слюны. Джек поспешил отвернуться.
Ферд Джанклау работал слева от него; это был парень с худыми, хрупкими руками и скорбным взглядом. За ту неделю, которая прошла с момента, как Джек и Волк были доставлены в «Дом Солнечного Света», они с Фердом стали приятелями.
Ферд расплылся в наглой улыбке.
— Донни тебя любит, — сказал он.
— Выбрось это из головы, — ответил Джек, чувствуя, как краска выступает на его щеках.
— Клянусь, что Донни выбросит это из головы, если ты попросишь его об этом, — сказал Ферд Джанклау. — Правда, Донни?
Донни Киган омерзительно захихикал, не имея ни малейшего понятия, о чем идет речь.
— Пожалуйста, успокой его, — сказал Джек. Он чувствовал себя еще более неловко, чем обычно.
«Донни любит тебя».
Хуже всего то, что бедный сумасшедший Донни Киган скорее всего действительно влюблен в него… и даже, возможно, не один Донни. Как ни странно, Джек обнаружил, что думает о том красивом мужчине, который приглашал его домой и который подвез его к входу в Торговый центр недалеко от Зейнсвилла. «Он первым это заметил, — подумал Джек. — Что бы ни изменилось во мне, тот человек заметил это первым».
— Ты становишься очень популярен здесь, Джек, — сказал Ферд. — Мне кажется, даже старина Гек Баст сделает для тебя все, что ты захочешь.
— Но это же… нехорошо, — сказал Джек, краснея. — То есть я хочу сказать…
Внезапно Ферд бросил только что поднятый им камень и выпрямился. Он быстро огляделся по сторонам, не увидел ни одного из надсмотрщиков в белых свитерах и снова повернулся к Джеку.
— А сейчас, мой дорогой, — сказал он, — ты увидишь очень глупый поступок. В общем, мне нужно идти.
Ферд послал Джеку воздушный поцелуй, и на его худом бледном лице заиграла улыбка. А мгновение спустя он уже несся. Он почти летел к каменной стене, ограничивающей Дальнее поле, двигаясь широкими прыжками.
Еще чуть-чуть — и он попался бы прямо в руки надзирателей. Педерсен с Уорвиком, стоя в стороне, разговаривали о девочках, мальчик с лошадиным лицом по прозвищу Стручок присоединился к ним. Гек Баст в это время отсутствовал — ему выпала большая честь сопровождать Преподобного Гарднера в Манси по какому-то делу. Ферд взял хороший разгон и был уже довольно далеко, когда раздался тревожный крик:
— Эй, смотрите, кто-то убегает!
Джек обернулся в сторону Ферда — тот продолжал нестись как черт. И хотя его собственный план теперь сорвался, Джек чувствовал радостное удовлетворение, он почти торжествовал: «Беги! Беги, сукин сын! Беги, ради Джейсона!»
— Это Ферд Джанклау! — крикнул Донни Киган и снова разразился своим мерзким плаксивым смехом.
В этот вечер, как и во все другие вечера, мальчики собрались в общей комнате на исповедь. Все шло как обычно, если не считать того, что исповедь не состоялась. Энди Уорвик вошел и с невозмутимым видом объявил, что у них есть час свободного времени до обеда, в течение которого они могут «пообщаться», и вышел.