— Поднимите его!
Зингер и Баст с живостью выполнили приказание.
Гарднер опустил руку в карман своего ослепительно белого пиджака и вынул оттуда газовую зажигалку. Он крутанул колесико, извлекая длинный язык желтого пламени, и начал медленно приближать его к лицу Джека. Девять дюймов. Он уже мог ощущать слабый усыпляющий запах горящего газа. Шесть дюймов. Теперь он мог чувствовать жар. Три дюйма. Еще дюйм или хотя бы половина — и неприятные ощущения превратятся в боль. Глаза Преподобного Гарднера радостно сверкали. Губы подрагивали, готовые в любой момент сложиться в улыбку.
— Да! — Дыхание Гека Баста было обжигающим и пахло заплесневелой горчицей. — Да! Продолжайте!
— Откуда я тебя знаю?
— Мы никогда раньше не встречались, — выдохнул Джек.
Пламя приблизилось. Глаза Джека наполнились слезами, он почувствовал, что кожу начинает печь. Он попытался отстраниться, но его голова тут же была схвачена руками Санни Зингера.
— Где мы встречались? — повторил Гарднер. Пламя зажигалки плясало в его черных зрачках, каждый отблеск — повторение всех остальных. — Последний раз тебя спрашиваю!
«Скажи ему, ради Бога, скажи ему!»
— Если мы и встречались, то я этого не помню! — простонал он. — Может быть, в Калифорнии…
Огонь погас. Джек вздохнул с облегчением.
— Уведите его, — сказал Гарднер.
Они толкнули Джека к двери.
— Ты не думай, что это все, — сказал Преподобный Гарднер. Он отвернулся и, казалось, принялся рассматривать идущего по воде Христа. — Я все равно вытяну это из тебя. Не сегодня, так завтра. Не завтра, так послезавтра. Почему бы не облегчить свою участь, а, Джек?
Джек ничего не ответил. А секунду спустя его рука была заломлена за спину. Он всхлипнул.
— Рассказывай! — прошептал Зингер.
Какая-то часть Джека хотела это сделать. Не потому, что было больно, а потому что… «потому что исповедь полезна для души».
Он вспомнил грязный двор, вспомнил такого же человека, использовавшего немного другой способ пытки, чтобы узнать, кто он такой, вспомнил свои тогдашние мысли: «Я расскажу вам все, что вы хотите знать, если только вы перестанете смотреть на меня так; я расскажу, потому что я всего-навсего ребенок, а что делают дети — они рассказывают, рассказывают все…»
А потом он вспомнил голос своей матери, укоризненный голос, вопрошавший, неужели он собирается открыться ЭТОМУ человеку.
— Я не могу рассказать то, чего не знаю, — сказал он.
Уголки губ Гарднера слегка приподнялись в сухой улыбке.
— Отведите его назад, — сказал он.
Еще одна неделя в «Доме Солнечного Света». Аминь, братья и сестры. Еще одна длинная-длинная неделя.
Когда закончился завтрак и все вышли из столовой, Джек отправился на кухню. Он прекрасно понимал, что для него это может окончиться очередным избиением и очередными издевательствами… но сейчас это меньше всего его волновало. Ведь только три часа назад Преподобный Гарднер собирался опалить ему губы. Он видел это в его сумасшедших глазах. После такого риск лишний раз быть избитым — это меньше чем ничего.
Некогда белый поварской халат Рудольфа теперь был таким же серым, как ноябрьское небо за окнами. Когда Джек шепотом позвал его, Рудольф обернулся и обратил на него насмешливый взгляд своих красных глаз. От него сильно разило виски.
— Тебе лучше уплыть отсюда, свежий улов. Они держат твою персону под зорким наблюдением.
«Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю».
Джек беспокойно взглянул в сторону древнего посудомоечного аппарата. Он разевал пасть, чихал, кашлял и обдувал своим драконьим дыханием обслуживавших его мальчиков. Казалось, они не обращали внимания на Джека и Рудольфа, но Джек точно знал, что слово «казалось» как нельзя более применимо в данном случае. Считай, слухи уже пошли. О да. В «Доме Солнечного Света» слухи распространяются со скоростью ураганного ветра.
— Мне нужно выбраться отсюда, — сказал Джек, — мне и моему больному другу. Сколько вы хотите за то, чтобы проследить за главным входом, пока мы будем выходить через боковую дверь?
— Больше, чем вы могли бы заплатить, даже если бы они не отняли у вас все деньги, дружище, — ответил Рудольф. Он произнес это очень резко, но его глаза смотрели на Джека с добротой.
А ведь действительно, у него ничего не осталось, ни-че-го. Ни гитарного медиатора, ни серебряного доллара, ни большого стеклянного шарика, ни шести баксов… Они забрали все. И сейчас все это лежит в кулечке в каком-нибудь недосягаемом месте. Возможно, внизу, в офисе Гарднера. Но…
— Послушайте, я могу написать расписку.
Рудольф улыбнулся.
— Расписка? От кого-нибудь в этом «Доме»? Это просто смешно, — сказал он. — Потом ищи-свищи тебя по свету. А твоей распиской можно будет подтереться в сортире.
Джек попытался использовать всю силу своего убеждения. Сначала он надеялся провернуть все просто и красиво, но теперь ничего другого не оставалось. Он хлопнул Рудольфа по плечу и увидел, как изменилось его лицо, как удивление наполняет его глаза.
— Моя расписка будет иметь силу. Вы знаете это, — тихо сказал Джек. — Дайте мне адрес, и я вышлю вам деньги. Сколько? Ферд Джанклау говорил, что за два бакса вы переправляете письма. Десяти достаточно, чтобы вы какое-то время постояли у выхода?
— Не десять, не двадцать и не сто, — так же тихо ответил Рудольф. Теперь он смотрел на мальчика с такой печалью в глазах, что Джек не на шутку испугался. Этот взгляд, а может, что-то еще, дал ему понять, в какую запутанную ловушку попали они с Волком. — Я делал это раньше. Иногда за пять баксов. Иногда, хотите верьте, хотите нет, за так. Для Ферда Джанклау я сделал бы это бесплатно. Он был хорошим парнем. Эти ублюдки…
Рудольф поднял над головой покрытый мыльной пеной кулак и погрозил выложенной зеленым кафелем стене. Он заметил, что Мортон, сегодняшний дежурный по кухне, смотрит на него, и метнул в ответ такой зловещий взгляд, что Мортон поспешно отвел глаза.
— Но тогда почему? — в отчаянии спросил Джек.
— Потому что я боюсь, — ответил Рудольф.
— Кого? Зингера?
— Зингер! — Рудольф небрежно махнул рукой. — Я не боюсь Зингера. И не боюсь Баста, каким бы здоровенным он ни был. Я боюсь его.
— Гарднера?
— Он сущий дьявол, — сказал Рудольф. Он немного помолчал, затем продолжил: — Сейчас я расскажу тебе то, чего еще никому не рассказывал. Как-то раз он не заплатил мне вовремя, и я решил сходить к нему в офис. Вообще-то я стараюсь этого не делать, просто не люблю туда ходить, но в тот раз мне было очень нужно… да. Мне срочно нужны были деньги… Понимаешь, о чем я говорю? И я видел, как он спускается, то есть я знал, что он там. Я постучал в дверь. Она тут же открылась, потому что он неплотно прикрыл ее за собой. И знаешь что, малыш? Его там не было!
Рассказывая эту историю, Рудольф еще больше понизил голос, так что Джек едва мог его слышать за скрипом и тарахтеньем посудомоечной машины. В то же время его глаза были широко открыты, словно у ребенка, очнувшегося после кошмарного сна.
— Я подумал, что он может быть в этой дурацкой студии, но его не было и там. В «церковь» он тоже не мог пойти, потому что у нее нет прямого сообщения с офисом. Есть только одна дверь, через которую он мог выйти, но она оказалась запертой на замок и на засов изнутри. Куда же он делся, а, приятель? Куда он делся?
Джек знал ответ на этот вопрос. Он молча смотрел на Рудольфа.
— Я думаю, что он дьявол, он использует какие-то потусторонние силы, чтобы спускаться в ад и подниматься обратно, — сказал Рудольф. — Я рад бы тебе помочь, но не могу. Никакие деньги не спасут меня от этого Препоганого. А теперь уходи. Будем надеяться, никто не заметил твоего отсутствия.
Но отсутствие, конечно же, заметили. Как только он вышел из дверей кухни, сзади появился Уорвик и ударил его по спине обеими руками, сцепленными в замок. Пока Джек, спотыкаясь, ковылял по опустевшему залу столовой, неизвестно откуда, словно злобный чертик из шкатулки, появился Кейси и подставил ему ногу. Джек не мог остановиться. Он зацепился одной ногой за ногу Кейси, а второй за свою собственную и рухнул вниз, раскидывая стулья. Затем он поднялся, вытирая слезы злости и стыда.
— Ты должен побыстрее убирать за собой посуду, — сказал Кейси. — Если в следующий раз будешь так медлить, получишь в сто раз больнее.
Уорвик ухмыльнулся:
— А теперь бегом наверх! Грузовики ждут одного тебя.
На следующее утро его снова разбудили в четыре часа и повели в офис Преподобного Гарднера.
Гарднер оторвал взгляд от Библии и посмотрел на Джека так, будто был искренне удивлен его появлением.
— Готовы исповедаться, Джек Паркер?
— Мне не в чем…
И снова зажигалка. Пламя, танцующее менее чем в дюйме от кончика носа.
— Говори. Где мы встречались? — Пламя еще немного приблизилось. — Я все равно вытяну это из тебя, Джек. Где? Где?!
— На Сатурне! — выкрикнул Джек. Это все, что он мог придумать. — На Уране! В метеоритном потоке! На Ио! На Ганимеде! На…
Боль, тупая и тягучая, сковала низ живота — Гек Баст просунул руку между ног Джека и сдавил ему яйца.
— А если так? — сказал Гек, широко улыбаясь. — Ты никогда раньше не испытывал такого сладостного чувства?
Джек опустился на пол, не переставая скулить.
Преподобный Гарднер медленно склонился над ним. Его лицо побледнело и стало почти бесцветным.
— В следующий раз на этом месте окажется твой друг, — тихо произнес Гарднер. — Уж с ним-то я не буду церемониться. Подумай об этом, Джек. У тебя есть время до следующего утра.
Но Джек твердо решил: к следующему утру ни его, ни Волка здесь не будет. Если остались только Долины, значит, пусть будут Долины…
…Если только получится туда попасть.
Глава 25Волк и Джек отправляются в ад
Отправляться нужно было с первого этажа.