Но ад не мерещился.
Каждый тролль держал в руках плетку, и сквозь скрип колес и треск крошащегося под ударами молотов камня Джек слышал свист рассекаемого ими воздуха и звонкие удары. Пока они с Волком смотрели вниз, одна из упряжек остановилась почти у самой вершины спиральной дороги. Люди стояли, низко опустив головы, тяжело переводя дыхание; натянутые до предела жилы выступили на их шеях; ноги дрожали от напряжения.
Подгонявшее их чудовище — отвратительное, морщинистое существо в странной одежде (длинная полоска грязной ткани, туго обернутая вокруг ног), с неровными клочками редких жестких волос, растущих вдоль позвоночника — достало из-за пояса свою плетку и опустило ее сначала на одного, затем на второго человека, прикрикнув на них на непонятном языке таким высоким и пронзительным голосом, что Джек испугался за свои барабанные перепонки. Он увидел колечки из серебристого металла, такие же украшали плетку Осмонда; рука одного из заключенных бессильно повисла, а на шею другого лег ярко-красный рубец. Их кровь казалась черной в желтоватой мгле. Чудовище визжало, тараторило, и его плоская серая рука извивалась, как телефонный шнур, когда оно крутило свою плетку над головами рабов. Последним судорожным усилием люди выкатили тележку на ровное место. Один из них в изнеможении упал на колени, и движущаяся по инерции тележка ударила его по спине, заставив растянуться в грязи. Одно колесо проехало по нему. Джек услышал хруст ломающегося позвоночника. Это было похоже на выстрел из стартового пистолета.
Тролль взвизгнул от ярости, когда тележка покачнулась, а потом перевернулась, вывалив свое содержимое у самого края шахты. В два прыжка он приблизился к упавшему и занес над ним плетку. В этот момент умирающий поднял голову и посмотрел прямо в глаза Джеку Сойеру.
Это был Ферд Джанклау.
Волк тоже увидел его.
Волк и Джек схватились друг за друга.
И перенеслись назад.
Они снова находились в узком закрытом пространстве, в кабине туалета, и Джек едва мог дышать, потому что Волк прижимал его к себе с чудовищной силой. И один его ботинок почему-то был мокрым. О Бог ты мой! Вернувшись из Долин, он каким-то образом умудрился попасть ногой в унитаз. «С Конаном Варваром, наверное, такого никогда не случалось», — раздраженно подумал Джек.
— Джек! Нет! Джек, нет! Шахта! Это шахта! Нет, Джек! Нет…
— Успокойся! Успокойся, Волк! Мы вернулись!
— Нет, нет, не…
Волк резко оборвал свои причитания и медленно открыл глаза:
— Вернулись?
— Клянусь тебе, прямо здесь и прямо сейчас, так что отпусти меня. Ты переломаешь мне все косточки, и к тому же моя нога застряла в этом чертовом…
Дверь душевой с грохотом распахнулась. Она с достаточной силой ударилась о внутреннюю кафельную стену, чтобы узорчатые стекла разлетелись вдребезги.
Затем с такой же силой распахнулась дверь кабинки. Энди Уорвик бросил внутрь презрительный взгляд и произнес два злых, обидных слова:
— Вонючие педерасты.
Он схватил ничего не понимающего Волка за ткань рубашки и вытащил его наружу. Штаны Волка зацепились за металлический стержень, на котором висела туалетная бумага, и вся конструкция сорвалась со стены. И разлетелась, расколовшись. Освобожденный рулон бумаги, разматываясь, покатился по полу. Уорвик толкнул Волка в сторону раковин, которые находились как раз на высоте его яиц. Волк взвыл от боли и опустился на пол, зажав руку между ног.
Уорвик повернулся к Джеку, и в это же время в дверях показался Санни Зингер. Он подошел к Джеку и схватил его за шиворот.
— Ну что же, чертов гоми… — начал было Зингер, но продолжить ему не удалось.
С тех пор как они с Волком попали сюда, Санни Зингер постоянно крутился у Джека перед глазами. Санни Зингер со своим хитрым темным лицом, так хотевший стать похожим на Преподобного Гарднера (хотя бы настолько, насколько это возможно), Санни Зингер, пригвоздивший к Джеку «прелестное» прозвище «сопляк», Санни Зингер, которому, несомненно, принадлежала идея помочиться на их постели.
Джек выбросил вперед свой правый кулак, не закручивая удар в манере Гека Баста, а двигая сильно и точно, с локтя. Кулак встретился с носом Зингера. Раздался довольно громкий хруст. На мгновение Джек почувствовал удовлетворение: его надменный противник наконец-то потерпел поражение.
— Вот так-то, — крикнул Джек, вынимая ногу из унитаза. Широкая улыбка расплылась по его лицу, он повернулся к Волку и попытался мысленно сказать ему: Мы не делаем ничего плохого, Волк, — ты сломал руку одному ублюдку, я разбил нос другому.
Зингер со стоном отступил назад. Кровь сочилась сквозь его прижатые к лицу пальцы.
Джек шагнул из кабинки, держа кулаки на уровне груди, — ну просто вылитый Джон Салливан.
— Я предупреждал тебя, чтобы ты оставил меня в покое, Зингер. А сейчас я собираюсь научить тебя произносить «аллилуйя».
— Гек! — закричал Санни. — Энди! Кейси! Кто-нибудь!
— Ты выглядишь испуганно, Зингер, — сказал Джек. — Не знаю даже, почему…
И в этот момент что-то похожее на мешок кирпичей опустилось ему на шею, впечатав лоб в зеркало над раковиной. Будь это стекло, оно непременно разбилось бы. Но зеркала были сделаны из полированной стали. В «Доме Солнечного Света» все было предусмотрено для того, чтобы сократить количество самоубийств.
Джек успел выставить вперед одну руку и этим немного смягчить удар, но у него еще кружилась голова, когда он обернулся и увидел перед собой ухмыляющуюся физиономию Гектора Баста. Гек Баст нанес ему удар своей закованной в гипс правой рукой.
При взгляде на Гектора Джека неожиданно посетила безумная догадка. Это был ты!
— Должно быть, адская боль, — сказал Гек, придерживая правую руку левой. — А может, и хуже. Да, сопляк?
Он сделал шаг вперед.
Это был ты! Ты стоял над Фердом в том мире, избивая его до смерти! Ты был троллем, ты его двойник!
Ярость, прокатившаяся сквозь Джека, была так горяча, что слегка походила на стыд. Когда Гек приблизился, Джек, стоя спиной к раковине, отклонился назад, крепко сжав руками ее край, и резко выбросил вперед обе ноги. Они попали Геку Басту прямо в грудь, и тот, потеряв равновесие, влетел в открытую дверь кабинки. Ботинок, которому было суждено материализоваться в унитазе, оставил четкое пятно на белом форменном свитере Гека. Он с глухим стуком опустился на пол; на его лице появилось выражение искреннего удивления. Гипс громыхнул о кафель.
Остальные тоже пришли в движение. Волк пытался подняться. Зингер приближался к нему, все еще прижимая руку к расквашенному носу, с явным намерением еще на некоторое время вывести Волка из игры.
— Ну, подойди, прикоснись к нему, Санни, — насмешливо сказал Джек, и Зингер попятился.
Джек протянул Волку руку и помог ему подняться. Словно во сне, он увидел, что Волк еще сильнее оброс шерстью. «Все, что творится вокруг, — это слишком большой стресс для него. Он начинает превращаться в волка, и, Господи, он никогда не сможет повернуть это вспять… никогда… никогда…»
Они с Волком посмотрели в сторону кабинок. Гек как раз вылезал из той, в которую его швырнул Джек… И Джек заметил кое-что еще. Отправляясь в Долины, они заходили в четвертую кабинку. Гек Баст выходил из пятой. В другом мире они прошли как раз столько, чтобы очутиться здесь в соседней кабинке.
— Они трахались! — крикнул Зингер. Слова прозвучали приглушенно и гнусаво. — Этот шизофреник и этот красавчик! Мы с Уорвиком видели, как они прятали свои причиндалы!
Джек прислонился спиной к холодному кафелю. Бежать некуда. Он отвернулся от Волка, который сидел в углу, такой удивленный, испуганный и жалкий, и сжал кулаки.
— Ну, подходите, — сказал он, — кто первый?
— Ты что, надеешься всех нас вырубить? — спросил Педерсен.
— Если придется — вырублю, — уверил его Джек. — А ты что собираешься делать? Наставлять меня на путь истинный? Подходи!
Беспокойство мелькнуло на лице Педерсена, нескрываемый страх исказил лицо Кейси. Они замерли. Да-да, они замерли… На мгновение к Джеку вернулась смутная, робкая надежда. Они смотрели на него как на бешеную собаку, которую можно убить, но которая может кого-нибудь сильно искусать.
— Отойдите, мальчики! — сказал властный певучий голос, и они отошли. Они отошли с готовностью, и облегчение отразилось на их лицах. Это был Преподобный Гарднер. Преподобный Гарднер, который знает, как справиться с этим придурком.
Он подошел, одетый в это утро в строгие черные брюки и ослепительно белую рубашку с широкими, почти байроновскими рукавами. В руках он держал все ту же черную коробочку.
Он посмотрел на Джека и вздохнул:
— Джек, ты знаешь, что говорит Библия про гомосексуализм?
Джек стиснул зубы.
Гарднер печально сказал:
— Да, все мальчишки дрянные. Это аксиома.
Он открыл коробочку. Игла ярко заблестела в электрическом свете.
— Я думаю, что ты и твой друг занимались чем-то даже худшим, чем просто педерастия. — Гарднер снова перешел на свой властный певучий голос. — Вы ходили туда, куда открыта дорога только старшим… и по возрасту, и по званию.
Санни Зингер и Гектор Баст бросили на него испуганный, беспокойный взгляд.
— Я думаю, что это зло… этот порок… целиком моя собственная вина. — Он достал шприц, посмотрел на него, затем из той же коробочки вынул ампулу, передал коробочку Уорвику и наполнил шприц. — Я никогда не заставлял мальчиков исповедоваться, но без исповеди не может произойти очищение души перед Христом. А без очищения души зло продолжает расти. И посему, хотя мое сердце противится этому, я считаю, что время просить подошло к концу и настало время принуждать… во имя Господа. Педерсен, Уорвик, Кейси, все. Держите его!
По этой команде мальчики рванулись вперед, как хорошо обученные псы. Джек успел разок ударить Стручка, но секунду спустя его руки были заломлены за спину.
— Тайте я еву вдежу! — завопил Зингер новым, гнусавым голосом. Его глаза сверкали от ненависти. — Я хочу хорошенько еву вдезать!