Слоут в этом миреОррис в долинах (III)
В тот день, когда Джек и Ричард исчезли из Школы Тэйера, не много позже семи утра Морган Слоут подъехал к ее главным воротам и затормозил у обочины дороги. Место, куда он припарковал свой автомобиль, было отмечено знаком «СТОЯНКА ЗАПРЕЩЕНА». Слоут равнодушно взглянул на него, опустил руку в карман, достал оттуда пакетик с кокаином и отправил по щепотке в каждую ноздрю. Несколько секунд спустя весь мир вокруг изменился, наполнился новыми сочными красками. Превосходный порошок! Он подумал о том, нельзя ли его поставлять в Долины и будет ли он там действовать.
В два часа ночи, в Спрингфилде в это время была полночь, Слоута в его доме в Беверли-Хиллз разбудил Гарднер и сбивчиво, дрожащим голосом рассказал, что случилось. Гарднер явно боялся, что Моргана жутко разозлит сообщение о том, что он упустил Джека Сойера.
— Этот мальчишка… этот гадкий дрянной мальчишка…
Слоут не разозлился. Наоборот, он был необычно спокоен. И это поистине королевское спокойствие, как он предполагал, шло от его второго «я», которое он про себя называл «оррисовостью».
— Не суетись, — успокоил его Слоут. — Я скоро приеду. Все, вешай трубку.
Гарднер хотел еще что-то сказать, но Слоут уже оборвал связь и снова лег в кровать. Он скрестил руки на животе и закрыл глаза. Затем последовал момент невесомости, всего лишь момент, и он почувствовал себя в движении, услышал щелчки кнута, звон металлических колечек, крики своего кучера.
Открыл глаза уже Морган Оррис.
Как всегда, первым ощущением было полное наслаждение: этим кокаин похож на детский аспирин. Грудь стала уже, вес — меньше. Пульс Моргана Слоута колебался от восьмидесяти пяти ударов в минуту до ста двадцати в момент, когда он сильно трусил; пульс Орриса редко поднимался выше шестидесяти пяти или около того. Хотя зрение Моргана Слоута было оценено врачами как стопроцентное, Морган Оррис видел несравненно лучше. По стенам дилижанса он в любую минуту мог определить его малейшее отклонение от прямого курса, он даже мог видеть сквозь непроницаемые занавески на окнах. Кокаин разрушил нос Слоута, притупив его обоняние, нос Орриса был совершенно чист и мог ощущать запахи пыли, земли и воздуха… казалось, он чувствовал и обонял каждую молекулу.
За спиной осталась пустая двуспальная кровать, все еще примятая его большим грузным телом. Здесь же он сидел на скамейке, которая была мягче и удобнее сиденья любого «роллс-ройса», и мчался на запад, к концу Пограничной зоны, в место с названием Станция. К человеку по имени Андерс. Он знал все это наверняка, так же как и то, где он сейчас находится, потому что Оррис был здесь, в его голове, и он говорил с ним примерно таким же образом, как правое полушарие мозга, воспринимающее ощущения, общается с левым, которое их обрабатывает. Слоут точно таким же тихим и ясным голосом разговаривал с Оррисом в тех случаях, когда Оррис мигрировал в тот мир, который Джек называл американскими Долинами.
Когда один из мигрантов входил в тело своего двойника, он некоторым образом овладевал им. Слоут много читал об ужасных случаях, связанных с подобным явлением, и хотя это его не сильно интересовало, он подумал, как, наверное, страдают несчастные жертвы, захваченные сумасшедшими пришельцами из других миров… хотя пришельцев скорее всего сводит с ума американская действительность. Да, это более чем возможно, он сам проделывал это с бедной старой головой Орриса, когда сваливался на нее первые два-три раза, хотя и сам был едва жив от страха.
Дилижанс сильно качнуло, в Пограничной зоне вы едете по дорогам только в том случае, если их находите, и благодарите Бога за то, что они вообще есть. Оррис подпрыгнул на сиденье, и его колено заныло от тупой боли.
— А ну везите ровно, черт бы вас побрал! — кричал снаружи кучер. Его плетка свистела и хлопала. — Пшли, дети дохлых кобыл! Пшли!
Слоут улыбнулся от удовольствия. Ему нравилось быть здесь, даже если это продолжалось очень недолго. Он уже знал то, что должен был знать, голос Орриса нашептал ему это. Дилижанс появится на Станции (Школа Тэйера в другом мире) задолго до наступления утра. И он, может быть, еще успеет их поймать… Если нет, то их ждут Проклятые Земли.
Его злила и мучила мысль о том, что Ричард сейчас вместе с этим выродком Сойером, но если потребуется жертва… Ведь Оррис потерял своего сына, и ничего, живой.
Единственное, что так долго спасало жизнь Джеку, — это невероятный факт его одиночества. Когда одиночка покидал один мир, в другом он оказывался в аналогичном месте. Слоут же появлялся только там, где в этот момент был Оррис, а это могло оказаться за много миль от того места, где ему нужно было быть, — вот как и на этот раз. Слоут был достаточно удачлив, но Сойер — еще удачливее.
— Твоя удачливость очень скоро закончится, мой маленький друг, — сказал Оррис. Дилижанс снова ужасно качнуло.
Он закрыл глаза и скрестил руки. На какое-то мгновение он почувствовал новый приступ боли в ушибленной коленке… Открыв глаза, Слоут увидел потолок своей квартиры. Как всегда, ему пришлось пережить неприятное ощущение: лишние фунты падали на него болезненным весом, сердце учащенно билось.
Он поднялся и позвонил в Западную коммерческую авиакомпанию. Семнадцать минут спустя он уже сидел в кресле реактивного лайнера. Нещадные перегрузки при взлете заставили его почувствовать себя обычным для таких случаев образом — будто брови привязаны к заднице. Он будет в Спрингфилде в пять пятнадцать по центральному времени — как раз когда Оррис будет приближаться к Станции в Долинах.
Слоут арендовал седан, и вот он здесь. Да, жизнь полна приключений.
Он вышел из машины как раз в тот момент, когда начали звонить первые утренние колокола.
Все вокруг было точно таким же, как и в любое другое утро Школы Тэйера. Церковные колокола звонили обычную заутреню, исполняя какую-то классическую, но неузнаваемую мелодию. Учащиеся проходили мимо него; каждый спешил по своим делам: кто — в столовую, а кто — делать зарядку. Разве что они стали немного более молчаливыми, чем обычно, и их лица были бледны и слегка ошарашены, словно у людей, проснувшихся после долгого беспокойного сна.
Который, подумал Слоут, им действительно снился. Он остановился на секунду у Домика Нельсона и задумчиво посмотрел на него. Они просто не знают, насколько они уязвимы — как и положено любым живым существам, живущим в зоне наибольшего соприкосновения миров. Он прошелся вдоль стены и за углом увидел дворника, собирающего разбитое стекло, которое лежало на земле, словно поддельные алмазы. Через его сгорбленную спину Слоут заглянул в холл Домика Нельсона, где необычно тихий Альберт Колобок смотрел диснеевские мультфильмы.
Слоут зашагал к Станции, возвращаясь в мыслях к тому дню, когда Оррис первый раз попал в этот мир. Он поймал себя на том, что вспоминает об этом с ностальгией, хотя само по себе это было нелепо — ведь он тогда едва не умер. Они оба тогда едва не умерли… Но это было в середине пятидесятых, а сейчас он сам добрался до середины своего пятого десятка — вот и все, что изменилось в мире.
Он возвращался из офиса, когда солнце опускалось над Лос-Анджелесом, раскрашивая его в желто-пурпурные краски: это был один из тех дней, когда лос-анджелесский смог еще не начал сгущаться. Он медленно ехал по бульвару Сансет и просматривал газету, в которой объявлялось о выходе новой пластинки Педжи Ли, как вдруг почувствовал холод в своей голове — будто где-то в глубине его подсознания забил источник, извергающий нечто чужое и странное, похожее на… на…
(на сперму)
…в общем, Слоут не мог с уверенностью сказать, на что это было похоже. Холод быстро прошел, уступив место обволакивающей теплоте, и он успел только понять, что Оррис — это теперь он сам. Затем все закружилось перед глазами, полетело в разные стороны… И вот уже Оррис сидел за рулем востроносого «форда» 1952 года, Оррис был одет в коричневую куртку с двойной подкладкой и галстук под Джона Пински, Оррис сжимал рукой деликатное место между ног — не от боли, а от отвращения — ведь Оррис никогда не носил нижнего белья.
Он хорошо запомнил один момент, когда «форд» едва не въехал на тротуар и когда Морган Слоут — теперь в основном подсознательный — на мгновение взял верх, чтобы выправить положение. Он едва не сошел с ума от радости. Это была та самая радость, которую испытывает человек, показывающий свой новый дом лучшему другу и замечающий, что другу дом нравится не меньше, чем ему самому.
Оррис притормозил у забегаловки «Толстячок» и, порывшись в незнакомых бумажных деньгах Моргана, приобрел гамбургер, картофель фри и горячий шоколад. Слова без затруднений слетали с его губ, струясь из подсознания, словно вода из родника. Первый раз он укусил гамбургер с большой осторожностью… а затем проглотил оставшееся с такой же скоростью, как это делал Волк. Одной рукой запихивая в рот картофель, другой он включил радиоприемник, послушав сначала Перри Комо, затем какой-то биг-бэнд и ранний ритм-н-блюз. Потом Оррис высосал чашечку горячего шоколада и тут же попросил повторить весь свой заказ.
Где-то на половине второго гамбургера его — как Слоута, так и Орриса — начало подташнивать. Неожиданно и картошка показалась слишком промасленной, и запах машины вездесущим и удушливым. Руки затряслись. Он стянул с себя куртку (вторая порция шоколада, лишившись поддержки, опрокинулась и залила сиденье «форда») и посмотрел на руки. На них появились и продолжали разрастаться красные пятна. Желудок свело. Он высунулся в окно, и даже когда его рвало, он еще продолжал чувствовать Орриса, покидающего его и возвращающегося в свой собственный мир…
— Я могу вам чем-нибудь помочь, сэр?
— Гмммм! — Испуганный своей задумчивостью, Слоут осмотрелся по сторонам. Рядом с ним стоял высокий светловолосый мальчик, по виду — старшекурсник. Он был довольно прилично одет: синяя фланелевая куртка поверх рубашки со стоячим воротником и выцветшие джинсы «Левис».