Он убрал волосы со лба, открыв глаза, которые имели все то же удивленное сонное выражение.
— Я Эйзеридж, сэр. Я спросил вас, не могу ли я быть чем-нибудь полезен? Вы выглядите… растерянным.
Слоут улыбнулся. Он хотел сказать: Нет, это ты так выглядишь, мой дорогой друг, — но подумал и промолчал. Все было в полном ажуре. Джек все еще не нашелся, но Слоут знал, куда он собирался. А это значило, что Джек на цепи. На невидимой, но прочной цепи.
— Да, потерян в прошлом, — сказал он. — Старые времена. Я не чужой здесь, мистер Эйзеридж, если вы об этом волнуетесь. Мой сын здесь учится. Ричард Слоут.
Взгляд Эйзериджа на мгновение стал еще более сонным. Затем он прояснился.
— А-а-а-а! Да, конечно, Ричард Слоут! — воскликнул он.
— Мне нужно поговорить с директором. Но перед этим я хочу немного прогуляться.
— Это очень неплохая мысль. — Эйзеридж посмотрел на часы. — Сегодня мое дежурство, так что, будьте уверены, все будет в порядке…
— Я и так уверен.
Эйзеридж кивнул, улыбнулся ради приличия и удалился.
Слоут проводил его взглядом и принялся исследовать пространство между собой и Домиком Нельсона. Снова отметил взглядом разбитые стекла. Какое маленькое расстояние! Страшно, даже больше чем страшно поверить в то, что где-то между Домиком Нельсона и этим кирпичным восьмиугольником двое мальчиков мигрировали в Долины. Если он захочет, он сможет последовать за ними. Всего лишь шаг — и его нет. А мгновение спустя он окажется в теле Орриса, где бы оно ни находилось. Оррис должен быть где-то неподалеку. Возможно, прямо здесь, у дверей Станции. По крайней мере он не очутится в сотнях миль от интересующей его точки и ему не придется добираться оттуда на фургоне или, что еще хуже, на том, что его папа называл «свои двои».
Мальчики, несомненно, ушли достаточно далеко. Возможно, в Проклятые Земли. Если так, то они уже мертвы. А двойник Преподобного Гарднера, Осмонд, сумеет выжать из Андерса все, что ему известно. Осмонд и его прелестный сынишка. Совершенно незачем туда мотаться.
Разве что просто так, ради освежения ума и удовольствия снова побыть Оррисом. Да и то всего на несколько секунд.
И чтобы убедиться, конечно. Вся его жизнь, с детства и до сегодняшнего дня, построена на принципе «Доверяй, но проверяй».
Он оглянулся по сторонам — только для того чтобы убедиться, что Эйзеридж не подглядывает — и вошел внутрь Станции.
Он сразу ощутил старый, пыльный и такой ностальгический запах — запах театральных кулис. На мгновение его посетила сумасшедшая идея: он сделал что-то большее, чем миграция. Возможно, ему удалось прорвать пелену времени, и он вернулся в студенческие годы, когда они с Филом так любили театр.
Но потом его глаза привыкли к темноте, и он увидел незнакомые предметы: чей-то гипсовый бюст для спектакля «Раввин», вычурная птичья клетка, книжный шкаф, забитый поддельными корешками… — и вспомнил, что в Школе Тэйера есть свой «маленький театрик».
Он немного постоял так, вдыхая пыль, затем поднял глаза к потолку, к солнечному лучу, проникающему сквозь маленькое окно. Луч дрогнул и неожиданно стал золотистым. Он был в Долинах. Все очень просто. Он в Долинах. Слоут почувствовал радостное возбуждение от скорости произошедшей перемены. Раньше всегда была пауза, а потом скольжение из одного места в другое. Видимо, скорость перемещения прямо пропорциональна физическому расстоянию между телами обоих, Слоута и Орриса.
Однажды, мигрируя из Японии, где он решал с братьями Шоу вопрос о постановке страшного боевика о звездах Голливуда, уничтожаемых сумасшедшим «ниндзя», пауза затянулась на такое время, что он даже испугался, что навсегда потерялся в пустом бесчувственном пространстве между двумя мирами. Но на этот раз они были близко… и как близко!
Это похоже, думал он…
(думал Оррис)
…на то, когда мужчина и женщина одновременно испытывают оргазм и вместе наслаждаются сексом.
Запах холстов и сухой краски сменился на приятный аромат горящего масла. Лампа на столе тихо светилась, выпуская из себя клубы черного дыма. Слева от него находился еще один стол, накрытый на троих. Остатки еды были размазаны по грязным тарелкам.
Трем тарелкам…
Оррис шагнул вперед, как всегда слегка подволакивая ногу, поднял одну из тарелок и подставил ее под свет лампы.
«Кто ел из этой тарелки? Ты, Андерс? Или Джейсон? А может, Ричард… мальчик, которого звали бы Раштон, если б мой сын был жив?»
Раштон утонул в пруду невдалеке от Великого дома. Оррис и его жена выпили достаточно много вина: в тот день был пикник. Солнце немилосердно припекало. Мальчик остался без присмотра. Оррис с женой занялись любовью, а затем уснули под горячими солнечными лучами. Орриса разбудил детский крик. Раштон, заскучав, полез в воду. Плавать он умел только по-собачьи и, когда заплыл достаточно далеко, чтобы не чувствовать опоры под ногами, ударился в панику. Оррис доковылял до пруда, прыгнул в воду и попытался как можно быстрее доплыть до сына. Все его нога, его проклятая нога! Она мешала ему и, возможно, стоила жизни ребенку. Когда Оррис добрался до него, тот уже достаточно наглотался воды, и хотя отец быстро вытащил его за волосы на берег, Раштон был весь синий. Он был мертв.
Шесть недель спустя Маргарет наложила на себя руки.
Через семь месяцев после этого маленький сын Моргана Слоута едва не утонул в бассейне во время урока плавания. Его достали оттуда таким же синим и таким же мертвым, как Раштона… но сначала искусственное дыхание, а затем современная медицина вернули Ричарда к жизни.
«Бог карает грешников», — подумал Оррис и протяжно зевнул.
Андерс, охранник Станции, лежал на соломенной подстилке в углу комнаты, натянув на колени свою шотландскую юбку, и словно спал. Рядом с ним валялся опрокинутый кувшин. Почти все вино вылилось ему на голову.
Андерс зевнул, затем застонал, словно ему приснился дурной сон.
Ни один плохой сон не может сравниться с твоим будущим, подумал Оррис. Он подошел еще ближе, туго завернувшись в плащ, и без всякого сожаления посмотрел на Андерса.
Слоут мог продумать любое убийство, но каждый раз его осуществлял Оррис. Именно Оррис в теле Слоута прижимал подушку к личику младенца Джека Сойера, пока у того не остановилось дыхание. Оррис осуществил убийство Фила Сойера в Юте (равно как и убийство его двойника, Принца Филиппа Сойтеля, в Долинах).
Слоут любил кровь, но у него, можно сказать, была на нее аллергия. Так же, как у Орриса на американскую пищу и американский воздух. Зато Оррис с упоением воплощал в жизнь кровавые планы Слоута.
Мой сын умер, а его еще живет. Сын Сойтеля умер, а сын Сойера жив! Но эту несправедливость можно легко устранить. И она будет устранена. Не видать вам никакого Талисмана, мои юные друзья. У каждого из вас на чаше весов — смерть. Бог карает.
— А если не Бог, то я, — сказал он громко.
Человек на полу застонал, словно услышал. Оррис сделал в его сторону еще один шаг, словно собираясь ударить, но остановился и вскинул голову. Вдалеке он услышал стук копыт, тихий скрип, звон колокольчиков и крики кучера.
Наверное, это Осмонд. Что ж, хорошо. Пусть Осмонд заботится обо всех делах — у него не было ни малейшего желания допрашивать пьяного, зная наперед все, что тот скажет.
Оррис подошел к двери, толкнул ее и вгляделся в великолепный персиковый восход. Солнце вставало с той же стороны, с которой и раздавались крики кучера. Он позволил себе насладиться этим ласкающим светом, затем снова повернулся на запад — туда, где небо сохраняло цвет свежего синяка. Земля была темна… кроме двух параллельных линий, проведенных первыми лучами солнца.
Вы идете навстречу своей смерти, с удовлетворением подумал Оррис…
А потом его посетила мысль, которая принесла еще большее удовлетворение: возможно, они ее уже нашли.
— Хорошо бы, — сказал он и закрыл глаза.
Секунду спустя Морган Слоут уже открывал глаза, брался за ручку двери «маленького театрика» и обдумывал план действий по возвращении на Западное побережье.
Первым делом, подумал он, нужно совершить маленькое путешествие в памяти. Сначала в Калифорнию, в город Пойнт-Венути, возможно, придется немного вернуться на восток — нанести визит Королеве, — а затем…
— Морской воздух, — сказал он гипсовому бюсту, — поправит мое здоровье.
Он достал из кармана заветный пакет, принял еще две небольшие щепотки (теперь уже совсем не ощущая запахов ткани и краски) и спустился по склону холма к своей машине.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯТалисман
Глава 34Андерс
Джек внезапно понял, что бежит по воздуху, как герой мультфильма, и у него есть время, чтобы удивленно оглядеться, прежде чем нырнуть вниз с высоты двух тысяч футов.
Но здесь не было двух тысяч футов.
У него было время, чтобы понять, что он падает, падает, по-прежнему продолжая бежать. Он сохранил бы вертикальное положение, но с ним столкнулся Ричард, и они оба полетели кувырком.
— Берегись, Джек! — кричал Ричард. Сам он явно не собирался прислушиваться к собственным советам — глаза его были крепко зажмурены. — Берегись Волка! Берегись мистера Дафри! Берегись!..
— Прекрати, Ричард!
Эти задыхающиеся крики пугали его больше, чем что-либо другое. В них звучало безумие.
— Прекрати, мы в порядке! Их нет!
— Берегись Эйзериджа! Берегись жуков! Берегись, Джек!
— Ричард, их больше нет! Оглянись вокруг, ради Джейсона!.. — Джек знал, что они сделали это — воздух был тих и сладок, ночь исключительно тиха, только легкий ветерок, и он был благословенно теплым.
— Берегись, Джек! Берегись, Джек! Берегись, берегись…
Как эхо в его голове прозвучали голоса мальчиков-собак около Домика Нельсона, кричащих хором: Вей-гап, вей-гап, вей-гап! Плиз, плиз, плиз!
—