своих агентов. Но как-то однажды, после виски и марихуаны, хихикающий Фил Сойер поведал Слоуту о Территориях.
«Знаешь ли ты, что я могу сделать, ты, честолюбивый болван? О, дружок, я могу путешествовать. Все время».
Вскоре после того, как они уже путешествовали оба, Фил Сойер встретил на вечеринке подающую надежды молодую актрису, и через час имел их первого значительного клиента. А у той было три подруги, которым не повезло с импресарио. А у одной из подруг был приятель, который написал действительно хороший киносценарий и нуждался в продюсере, а у приятеля был свой приятель… Не успел истечь третий год их совместной деятельности, как у них объявились новый офис, новое жильё и порядочный кусок голливудского пирога. Территории, как хорошо знал и не мог до конца понять Слоут, помогали им. Сойер работал с клиентами; Слоут с деньгами, инвестициями, деловой стороной агентства. Сойер тратил деньги — банкеты, авиабилеты; Слоут копил их, что приносило ему удовлетворение и давало возможность вскарабкаться повыше. Слоут вкладывал деньги в землю, промышленность, в бизнес, в акции. К моменту прибытия в Лос-Анджелес Томми Вудбайна «Сойер и Слоут» стоили не менее пяти миллионов.
Слоут заметил, что все ещё смущает однокашника. Томми прибавил в весе тридцать фунтов, и в своих голубых костюмах (стоимостью не менее трех сотен каждый) выглядим заправским судьёй. Его щеки всегда слегка лоснились (алкоголик? — удивлялся Слоут), манеры были блестящими, как и раньше. В уголках глаз лучились смешинки. Слоут почти сразу же понял то, что Фил Сойер никогда бы не узнал, если бы ему не рассказали: Томми Вудбайн жил со страшной тайной — он был гомосексуалистом, и сам себя называл «петушком». Это многое упрощало — даже убийство Томми.
Потому что насильники должны быть казнены, верно? И какому же подростку захочется быть изнасилованным идиотом весом в двести десять фунтов? Можно сказать, что Слоут спас Фила Сойера от тяжёлой руки правосудия. Сойер сделал Слоута своим душеприказчиком и опекуном его сына. Когда это произошло, убийцы из Территорий — те самые двое, которые некогда пытались изнасиловать мальчика — были извлечены из того мира и арестованы до того, как смогли вернуться домой.
Слоут множество раз думал, что все могло бы быть значительно проще, если бы Фил Сойер никогда не женился. Нет Лили, нет Джека — нет проблем.
Слоут собрал все факты из прежней жизни Лили Кэвэней — где, как часто, с кем, — и надеялся убить этот роман в зародыше, как чернокожий водитель убил Томми Вудбайна, но Сойер ничего не желал слушать. Он хотел жениться на Лили Кэвэней, и он женился на ней. А его чёртов двойник женился на королеве Лауре.
Вот так-то.
Слоут с удовлетворением думал, что после того, как некоторые детали будут улажены, все непременно встанет на свои места. Когда он вернётся из Аркадия-Бич, все дела компании «Сойер и Слоут» будут у него в кармане. А в Территориях произойдёт так: вожделенный плод сам свалится в руки Моргана. Как только Королева умрёт, её формальный преемник поведёт страну к вящей пользе себя и Моргана Слоута.
А потом посыпятся деньги, думал Слоут, выезжая на трассу в Марина дель Рей, где была назначена встреча. Потом посыпется все!
Его клиент, Эшер Дондорф, жил в Марина, на одной из тенистых улочек сразу же у берега океана. Дондорф был старым характерным актёром, который завоевал признание в конце семидесятых годов благодаря удачно сыгранной роли в телесериале: он играл частного детектива. Его популярность после нескольких серий стала столь велика, что авторы расширили рамки его роли, сделав Дондорфа неофициальным отцом юного детектива, подослав к нему двух убийц, придумав для него множество опасностей, и т.д. и т.п. Его жалованье удваивалось, утраивалось, и через шесть лет, после окончания показа сериала, он решил вернуться к съёмкам в отдельных фильмах. А это уже было проблемой. Дондорф думал, что он — звезда, но студии и продюсеры видели в нем только характерного актёра — известного, но не пригодного для использования в другом качестве. Дондорф жаждал славы, цветов, собственных костюмеров и сценаристов; он хотел денег, любви и больше всего — признания.
В сущности же он был нулём.
Бросив свой автомобиль незапертым на стоянке, Слоут пришёл к выводу: если он узнает, или даже сможет предположить в течение нескольких следующих дней, что Джек Сойер раскроет существование Территорий — он убьёт его. Такими вещами нельзя рисковать.
Слоут мысленно усмехнулся и постучал в дверь. Он уже знал: Эшер Дондорф пытался покончить жизнь самоубийством. Он совершил это в гостиной, чтобы привлечь к себе максимум внимания. Этот темпераментный уже-почти-не-его-клиент надеялся на внимание прессы.
Когда бледный, дрожащий Дондорф открыл дверь, тёплое приветствие Слоута было почти искренним!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ДОРОГА ИСПЫТАНИЙ
6. КОРОЛЕВСКИЙ ПАВИЛЬОН
Острые листья травы выглядели похожими на сабли. Они не гнулись под ветром, а, казалось, рассекали его. Джек поднял голову. Он ещё не мог прийти в себя. Головная боль постепенно проходила, мысли прояснялись. Джек встал — сперва на колени, потом во весь рост. По пыльной дороге ехала телега, запряжённая лошадью; погонщик, бородатый краснолицый мужчина, смотрел на него. Джек попытался изобразить из себя бездельника мальчишку, вышедшего на прогулку. У него уже ничего не болело — напротив, с того времени, как Джек покинул Лос-Анджелес, он чувствовал себя как никогда лучше; дух его полностью гармонировал с телом. Тёплый, свежий воздух Территорий ласкал лицо, откуда-то доносился запах свежего сырого мяса. Джек поднёс руки к лицу и опять взглянул на погонщика, первого встреченного им в Территориях Человека.
Если погонщик обратится к нему, то как он должен отвечать? Говорят ли здесь по-английски? Отличается ли их английский от привычного ему? Он решил, что если их язык незнаком ему, то он притворится немым.
Погонщик, наконец, отвёл от Джека взгляд и что-то крикнул лошадям на достаточно старомодном английском языке. Хотя, возможно, именно так и нужно разговаривать с лошадьми. Хей, хей! Джек присел на корточки, жалея, что обнаружил себя так рано. Погонщик вновь посмотрел на него и кивнул, чем немало удивил Джека: это не было дружелюбным или недружелюбным приветствием, а скорее общением между равными. «Я буду рад, когда сделаю сегодняшнюю работу, браток». Джек улыбнулся в ответ, не вынимая руки из карманов, и остолбенел: погонщик вполне искренне засмеялся.
Одежда Джека изменилась — вместо джинсов он обнаружил на себе брюки из домотканой грубой шерсти. На плечи была наброшена голубая куртка с рядом крючков и петель вместо пуговиц. Как и брюки, она была домотканой. Кроссовки исчезли, уступив место потёртым сандалиям. Рюкзак превратился в кожаный мешок. Погонщик был одет примерно так же.
Поднимая клубы пыли, телега с грузом проехала мимо Джека. Из бочек доносился хмельной запах пива. За ними лежали груды чего-то, сперва показавшиеся мальчику автомобильными покрышками. Но это «что-то» пахло так, что перепутать было невозможно: телега везла круги сыра, какого Джеку никогда не доводилось пробовать. От внезапно нахлынувшего голода у мальчика засосало в желудке. Возле бортика были свалены туши сырого мяса — свинина, говядина, баранина, — и над ними кружились мухи. Крепкий мясной аромат подавил в Джеке чувство голода, вызванное сыром. Он вышел на дорогу и проводил взглядом телегу.
Чуть погодя, он и сам последовал за ней, идя на север.
Джек успел пройти совсем немного — и вдруг увидел крышу со шпилем, на котором развевался флаг. Туда ему и нужно идти, решил мальчик. Следующие несколько шагов он продирался сквозь кусты ежевики, и, помня её чудесный вкус, не удержался и съел несколько ягодок. Тут он обнаружил огромный навес. Собственно, это был широко раскинувшийся павильон с внутренним двориком и воротами. Как и Альгамбра, это причудливое строение — инстинкт подсказывал, что перед ним летний дворец — стояло прямо на берегу океана. Небольшие группы людей бродили на территории павильона и вокруг него. Они встречались, смешивались и вновь разделялись.
Некоторые мужчины были в богатых одеждах, но большинство одевалось так же, как и Джек. Через дворик, подобно влиятельным особам, важно прошли несколько женщин в ослепительно белых платьях. За воротами стояли небольшие палатки и деревянные хижины, рядом с ними также толпились люди. Они жевали, делали покупки, разговаривали. Где-то здесь, в этом скоплении народа, Джек должен был найти человека со шрамом.
Но вначале он решил посмотреть, во что же превратилась Страна Чудес.
Когда он заметил двух маленьких тёмных лошадок, впряжённых в плуг, то решил, что восхитительный парк стал фермой. Потом его внимание привлёк огромный рыжеволосый детина, стягивающий с себя жилет и крутящийся волчком. Он держал в руках какой-то продолговатый тяжёлый предмет. Внезапно мужчина прекратил крутиться и метнул предмет, который, пролетев значительное расстояние, упал в траву и оказался молотом. Страна Чудес была не фермой, а ярмаркой. Теперь Джек отчётливо видел столы, уставленные едой, и детей на коленях у своих родителей.
Был ли здесь, на ярмарке, Смотритель Территорий? Мальчик очень надеялся на это.
А его мать — сидит ли она все ещё в кафе, раздумывая, зачем отпустила его?
Джек повернулся и увидел, что длинная телега с грохотом въехала через ворота во двор и свернула налево, рассекая толпу на две части. Минуту спустя мальчик последовал за ней.
Он боялся, что все эти люди в павильоне будут глазеть на него и что он будет очень отличаться от них. Джек опустил глаза и попытался придать себе вид мальчика, которому поручили сделать покупки, и который ужасно боится забыть купить что-нибудь из порученного. «Лопата, две кирки, круг сыра, бутылка гусиного жира…» Но никто не обращал на него внимания. Все были заняты своими делами: ходили, беседовали, присаживались перекусить и выпить или вступали в разговоры с охранниками за воротами. Джеку незачем было притворяться. Он выпрямился и направился к воротам.