— Нет!
— Ты ведь помнишь, что говорил преподобный Отец? Никто не должен видеть смирительной рубашки. Они не поймут. Они…
Клац! Кто-то приближался.
— Сонни! Энди! — закричал в панике Кейси. — Они ближе… сирены! О, Боже! Что же нам делать?
— Давай освободим его, — настаивал Варвик.
— Преподобный Гарднер также говорил…
— Неважно, что он также говорил. — Голос Варвика дрожал от страха. — Мы в западне, Сонни! Мы в западне!
Джеку показалось, что теперь и он слышит вой сирены.
Сонни смотрел на него, и в глазах его было что-то такое, что Джеку на мгновение показалось, что Певец сейчас выстрелит в него.
— Ты развяжешь его, — внезапно обратился Сонни к Варвику. — Я не желаю прикасаться к нему. Он грешник и подозрительная личность.
Пальцы Энди Варвика быстро развязывали узлы на теле Джека.
— Лучше молчи, — приговаривал он. — Лучше молчи, или я сам убью тебя.
Правая рука свободна.
Левая рука свободна.
Все тело свободно. Джек расправил плечи.
Варвик рылся в сейфе Гарднера.
— Прекрати! — приказал Сонни. — Ты думаешь, я буду смотреть и молчать?
Энди собирался ответить ему, но тут в комнату, подобно вихрю, ворвался Волк.
От неожиданности Кейси нажал кнопку магнитофона, и оттуда полились звуки:
— КОММУНИСТЫ, — произнёс голос Гарднера, — ОНИ ДАДУТ ПРОЧЕСТЬ ВАМ ВСЕ ЭТИ ГРЯЗНЫЕ КНИЖОНКИ. ОНИ СКАЖУТ ВАМ, ЧТО НЕ НУЖНО СЧИТАТЬСЯ С ЗАКОНАМИ! ОНИ НЕ ВОЗРАЖАЮТ ПРОТИВ ГОМОСЕКСУАЛИЗМА! ОНИ…
— Выключи, Кейси, выключи, — кричал Варвик.
— ПРИДЁТ ДЕНЬ, ДЕТИ МОИ, И ВСЕ КОММУНИСТЫ, ГУМАНИСТЫ, ЧЁРТОВЫ АТЕИСТЫ БУДУТ СМЕТЕНЫ С ЛИЦА ЗЕМЛИ. МЁРТВОЕ ДЕРЕВО НЕ ПЛОДОНОСИТ! СКАЖЕМ ЖЕ АЛЛИЛУЙЯ…
Приближались сирены, хлопали дверцы машин. Слышались чьи-то голоса.
— Это ты во всем виноват, — Сонни целился в Джека из пистолета 45-го калибра. Раздался выстрел. Но Сонни промахнулся, и попал не в Джека, а в стоящего рядом Волка.
— Волк!
Волк ударился правым плечом в стену, сбросив при этом фотографию Солнечного Гарднера на пол. Раздался второй выстрел, за ним третий, заглушая голос Гарднера, записанный на плёнке.
Четвёртый выстрел. Волк упал на четвереньки. За ним тянулся кровавый след.
— ДЖЕККИ! ДЖЕККИ! ОНИ УБИВАЮТ МЕНЯ…
Джек схватил настольные часы — это было первое, что подвернулось под руку.
— Сонни, оглянись! — вопил Варвик. — Огля…
Волк бросился на него. Они сцепились, как в диком танце.
— …В ГЕЕННЕ ОГНЕННОЙ НАВСЕГДА! ТАК СКАЗАНО В БИБЛИИ!
Джек ударил Сонни часами по голове. Сонни, пошатываясь, пытался прицелиться в него. Джек схватил вывалившийся циферблат и засунул Сонни в рот…
Волк схватил Варвика и швырнул его в направлении Сонни. Варвик перелетел через комнату, и, падая, свалил Сонни с ног. Волк приблизился к ним. Сонни спустил курок, но выстрела не последовало раздался только сухой щелчок.
— Нет, — кричал Сонни. Он вновь и вновь нажимал на курок, а потом бросил пистолет в сторону Волка. Волк схватил его за руку.
— Нет! — кричал Сонни. — Нет, не надо, ты не должен, ты должен сидеть в карцере, я здесь главный… я… я… я-а-а-а-а…
Волк рывком оторвал руку Сонни, и из раны показалась кость. Джек увидел это и потерял сознание…
Когда он пришёл в себя, комната была залита кровью. Волк стоял посередине. Его глаза опять стали жёлтыми, как угасающие свечи. С ним что-то произошло — он вновь стал привычным Волком… и тут Джек понял, что это значит. Есть легенды о том, что это значит. Есть легенды о том, что оборотней убивают серебряными пулями, но нет легенд о том, как оборотни умирают сами.
Волк стал сам собой, потому что умирал.
— Волк, нет! — застонал Джек, пытаясь встать на ноги. — Нет!
Полуживой Энди Варвик уползал на четвереньках через открытую дверь. Глаза его были широко открыты.
— Джекки…
Голос Волка скрипел, как старое дерево.
— Джекки… Ранил… тебя? Он…
Волк сполз на пол.
— Нет, — сказал Джек, поддерживая голову друга. — Нет, он не задел меня, Волк.
— Я… я… сохранил… моё стадо…
— Да-да, конечно, — слезы капали из глаз Джека, но он не замечал их.
— Хороший… старина Джекки…
— Волк, я пойду наверх… там копы… там врачи…
— Нет! — голос Волка стал твёрже. — Уходи… совсем уходи!
— Без тебя не могу, Волк!
— Волк… не хочет жить в этом мире, — он перевёл дыхание и попытался улыбнуться. — Пахнет… слишком плохо пахнет.
— Волк… послушай, Волк…
Волк взял его за руку.
— Я люблю тебя, Джекки.
— Я тоже люблю тебя, Волк. Отныне и навеки.
Волк улыбнулся.
— Возвращаюсь, Джек… я чувствую это… Возвращаюсь…
— Волк!
— Возвращаюсь домой…
— Волк, нет! Я люблю тебя! Останься!
Волк, казалось, весь засветился, как будто внутри него зажглись тысячи огоньков.
— …прощай…
— Волк!
— …люблю тебя, Дж…
Волк исчез. На месте, где он лежал, остался только кровавый след.
— О, Боже! — простонал Джек. — О, Боже!
Он со стоном заметался из угла в угол.
27. ДЖЕК ПРОДОЛЖАЕТ ПОНИМАТЬ
Шло время. Джек не знал, сколько — много или мало. Он сидел, бессильно свесив руки, и думал о Волке.
«Он ушёл. Да, он ушёл. Подумай, кто убил его, Джек. Кто убил его?»
Наверху раздались шаги. «Кто-то идёт», — вяло отметил про себя Джек.
«Уходить. Волк велел уходить».
Я не могу. Не могу. Я устал. Все, что я делаю — неверно. Убиты люди…
Успокойся. Сейчас не время для самобичевания. Подумай о своей матери, Джек…
Нет. Я устал.
…И о Королеве.
Пожалуйста, оставь меня в покое…
Он услышал скрип открываемой наверху двери, и это привело его в чувство. Он не хотел, чтобы его здесь застали. Пусть обнаруживают его снаружи, во дворе — но только не здесь, в залитой кровью комнате, где его пытали, а его друга убили.
Не думая о том, что он делает, Джек взял конверт с надписью «ДЖЕК ПАРКЕР». Там лежали медиатор, серебряный доллар, осколок мрамора и атлас дорог. Он сунул все это в рюкзак и надел его, двигаясь, как загипнотизированный.
Шаги на лестнице, медленные и осторожные.
— …где же чёртов свет…
— …пахнет, как в зоопарке.
— …смотрите, ребята…
«Когда они войдут, то наверняка увидят меня…»
Неважно. Он двигался для успокоения своей совести, не более того.
Задний двор был пуст. Джек постоял на верхней ступеньке и огляделся, чтобы убедиться в этом. В помещении звучали голоса, там вспыхнул свет. Он думал о том, как они отреагируют, увидев, что творится внутри.
Слева от Джека прозвучал удивлённый голос:
— О, Боже! В это невозможно поверить!
Джек повернул голову на звук. Голос звучал из карцера. Кто-то обследовал бронированную дверь.
— Паули, они держали здесь детей! Детей! Тут на стене есть инициалы…
Вспыхнул фонарик.
— …и слова из Библии… и рисунки. Детские рисунки. Ты думаешь, Уильямс знал об этом?
— Должен был знать, — ответил Паули, все осматривающий дверь. Паули был снаружи, его коллега — внутри. Стараясь не шуметь, Джек направился к открытой калитке. Он прошёл за гаражом и вышел на дорогу. Отсюда был виден длинный шлейф полицейских машин перед входом в Солнечный Дом. Джек наблюдал за ними, сжав руки в кулаки.
— Я люблю тебя, Волк! — прошептал он наконец, и вытер мокрые от слез глаза. Он вышел на дорогу, думая о том, что, очевидно, его арестуют в ближайшие полчаса. Но прошло три часа, а его не обогнала ни одна полицейская машина. Наверное, полицейским нашлось, чем заняться в Солнечном Доме.
Джек шёл по шоссе. В темноте он увидел на горизонте огоньки фар, и остановился. Он стоял под тёмным небом Индианы, слушая, как приближается шуршание шин.
Ветер развевал его волосы. На сердце лежала тяжесть от потери Волка. Но как же все-таки хорошо было на свободе!
Через час его подобрал грузовичок.
— Куда держишь путь, дружок? — спросил водитель.
Джек был слишком уставшим и расстроенным, чтобы сочинять что-либо.
— На запад, — сказал он. — Чем дальше, тем лучше.
— Довезу до Мидстейта.
— Отлично, — ответил Джек и заснул.
Грузовичок мчался, разрезая ночь. Он ехал на запад, по направлению к Иллинойсу.
28. СОН ДЖЕКА
Образ Волка не покидал Джека. Он жил в сердце мальчика. Волк был… Джеку понадобилось время, чтобы подобрать подходящие слова, и это слово было «благородный».
И такое благородное существо погибло из-за него…
«Я спас своё стадо». Джек Сойер больше не был стадом. «Я спас своё стадо». И немало людей, подвозивших мальчика — среди них встречались даже такие, которые никогда никого не подвозили раньше — удивлялись, видя его наполненные слезами глаза.
Джек пересекал Иллинойс и думал о Волке. Он почему-то не сомневался, что в этом штате проблем с «автостопом» не будет, и оказался прав: иногда было достаточно, не поднимая руки, просто посмотреть в лицо водителю — и машина останавливалась. Большинству водителей его История была не нужна. Все, что ему приходилось делать — это в двух словах объяснить цель своего путешествия:
— Я собираюсь повидаться в Спрингфилде с другом.
— Хорошо, хорошо, — отвечали водители. Да и слышали ли они его слова?
Он вспоминал Волка, его манеру говорить, есть; вспоминал, как Волк приносил ему в сарай пищу… И глаза мальчика наполнялись слезами.
Неподалёку от Денвилла его подобрал пятидесятилетний седой человечек. Он долго смотрел на Джека, как на старого знакомого, и наконец сказал:
— Ты замёрз, сынок. Тебе нужно что-нибудь потеплее твоей курточки.
— Да, вы правы, — ответил Джек. Солнечный Гарднер считал эту курточку достаточно тёплой одеждой для работы зимой, но ома на самом деле насквозь продувалась осенним ветром.
— У меня есть пальто на заднем сидении, — сказал водитель. — Возьми его. Нет-нет, не отказывайся. Это пальто твоё. Поверь, я не замёрзну.