— Очень плохим? Совсем плохим?
— Да, Осмонд, — бесстрастно согласился Капитан Фаррен. Его шрам на солнце стал багровым.
Танец оборвался так же внезапно, как и начался. Осмонд равнодушно взглянул на Капитана.
— Никто не знал, что у тебя есть сын, Капитан.
— Он незаконнорожденный. И дурак ленив, за что и наказан. — Внезапно Капитан залепил Джеку пощечину. Удар был не очень сильный, но сознание мальчика на миг помутилось, а в ухе зазвенело. Он упал.
— Очень плохой. Совсем плохой, — лицо Осмонда приобрело равнодушно-жестокое выражение. — Вставай, плохой мальчишка. Плохие мальчишки, огорчающие своих отцов, должны быть наказаны. Более того, плохих мальчишек стоит допросить. — Он взмахнул хлыстом, и клубы пыли поднялись вокруг.
Джеку захотелось любым способом оказаться дома. Звук хлыста напоминал выстрел из пневматического ружья, которое было у мальчика в восемь лет. Такие ружья были у него и у Ричарда Слоута.
Осмонд схватил Джека за руку, подтащил к себе. Глаза его уставились в голубые глаза мальчика.
— Кто ты? — спросил он.
Вопрос прозвучал, как выстрел. Джек боялся взглянуть на Капитана и тем самым выдать себя. До него доносилось квохтанье кур, лай собаки, скрип несмазанных колес телеги.
«Скажи мне правду; я хочу знать», — кричали глаза Осмонда. — «Ты похож на некоего плохого мальчишку, которого я впервые встретил в Калифорнии. Этим мальчишкой был ты?!.»
На мгновение в мальчике все задрожало.
«Да, я — Джек Сойер из Калифорнии. Королева этого мира — моя мать, но я умираю от страха, и я не знаю твоего босса, я знаю Моргана — и я скажу тебе все, что хочешь знать, только не смотри на меня своими прищуренными глазами, пожалуйста, потому что я только дитя, а дети — они рассказывают все-все…»
Потом Джек услышал голос своей матери: «Ты собираешься дать себя выпотрошить этому парню, Джеки? ЭТОМУ парню? Он воняет дешевым одеколоном и выглядит, как средневековая версия Чарльза Мэнсона… Постарайся притвориться. Ты оставишь его в дураках — нет сомнения! — если хорошо притворишься».
— Так кто же ты? — вновь спросил Осмонд, продвигаясь ближе. На лице его было написано полное доверие, которое помогало ему получать от людей нужные ему ответы.
Дыхание Джека стало прерывистым, и он прошептал:
— Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! ХВАЛА ГОСПОДУ!
Осмонд, подавшись было вперед, отпрянул от неожиданности. Он с отвращением взглянул на мальчика.
— Ты, чертов маленький…
— Я СОБИРАЮСЬ! ПОЖАЛУЙСТА, НЕ БЕЙ МЕНЯ, ОСМОНД, Я СОБИРАЮСЬ УХОДИТЬ! Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛ ПРИХОДИТЬ СЮДА! НИКОГДА! НИКОГДА! НИКОГДА!..
Капитан Фаррен выступил вперед и толкнул его в спину. Джек, плача, растянулся на земле во весь рост.
— Он дурачок, как я уже говорил, — услышал он слова Капитана. — Прошу прошения, Осмонд. Можешь быть уверен, он уже так бит, что на его шкуре нет живого места. Он…
— Что он здесь делает? — взорвался Осмонд. Голос его стал визгливым и высоким, как у женщины. — Что делал здесь твой незаконнорожденный ублюдок?! Не пытайся показать мне его удостоверение! Я знаю, что у него нет удостоверения! Ты хотел накормить его с Королевского стола, или он намеревался стащить королевское серебро… Я знаю… он плохой… достаточно разок взглянуть на него, чтобы понять, что он очень, чрезвычайно, необычайно плохой!
Хлыст вновь рассек воздух, и Джек успел подумать: «Я знаю, где это происходит». Потом грубая рука сгребла его за куртку. Боль пронзила все тело. Он закричал.
— Плохой! Абсолютно плохой! Неповторимо плохой!
Каждое «плохой» сопровождалось взмахом хлыста. Мальчик потерял ощущение времени. Сколько же продолжается эта экзекуция?!.
Внезапно чей-то голос позвал:
— Осмонд! Осмонд! Вот ты где! Ну, слава Богу!
Звук приближающихся шагов.
Раздраженный голос Осмонда:
— Ну? Ну? Что стряслось?
Его рука разжалась, и Джек упал. Кто-то ласково поддержал его. Трудно было поверить, что это суровый Капитан.
Мальчик со скрытой ненавистью взглянул на своего инквизитора.
«Ты сделал это — ты бил меня и издевался надо мною. Слушай же внимательно! При случае я отомщу тебе…»
— Ты в порядке? — прошептал Капитан.
— Да.
— Что? — гневно спросил Осмонд двоих людей, прервавших мучения Джека.
Первый был одним из тех денди, мимо которых Джек и Капитан проходили, направляясь в потайную комнату. Второй был похож на погонщика, которого Джек увидел сразу же после прибытия в Территории. Этот второй был напуган; кровь прихлынула к его лицу. Левая нога погонщика была изуродована.
— Что вы скажете, болваны?
— Мой фургон опрокинулся, когда мы огибали окраину Обедней Деревни, — сказал погонщик. Он говорил медленно, как человек, убитый горем. — Мой сын погиб, господин. Его задавило бочонком. В мае ему исполнилось всего шестнадцать. Его мать…
— Что? — Осмонд побелел от гнева. — Бочонком? В Королевстве? Идиот, сын осла! Ты это хочешь мне сказать?!
Голос Осмонда с каждым словом нарастал, как у оперного певца при исполнении сложного пассажа. Одновременно он снова начал пританцовывать… Те па, которые он выделывал, не могли не вызвать смех.
Терпеливо, как если бы Осмонд упустил нечто важное (так казалось ему), погонщик снова начал:
— Ему было только шестнадцать в мае. Мать не хотела, чтобы он ехал со мной. Я не думаю, что…
Осмонд щелкнул хлыстом с неожиданной силой. Погонщик отпрянул назад, прижимая руки к лицу. Он сдавленно восклицал:
— Мой Господин! Мой Господин! Мой Господин!
Джек прошептал:
— Пошли отсюда! Скорее!
— Подожди, — ответил Капитан; в его глазах светилась надежда.
Осмонд набросился на денди, который отступил на шаг, что-то бормоча себе под нос.
— Это было в Королевстве?!
— Осмонд, не нужно так переживать…
Осмонд взмахнул хлыстом; стальной наконечник клацнул возле ног денди. Тот еще немного отступил назад.
— Не говори мне, что я должен и чего не должен делать, — произнес Осмонд. — Только отвечай на мои вопросы. Я раздражен, Стивен, я необычайно раздражен. Это было в Королевстве?
— Да, — был ответ. — Я забыл сказать, но…
— На Внешней Дороге?
— Осмонд…
— На Пограничной Дороге, баран?
— Да, — выдавил Стивен.
— Конечно, — лицо Осмонда побелело. — Где же Общая Деревня, если не на Пограничной Дороге? Разве может деревня летать? А? Может деревня перелетать с одной дороги на другую, Стивен? Может? Может?!.
— Нет, Осмонд, конечно, нет.
— Нет. И значит, на Пограничной Дороге валяются бочонки, верно? Бочонки и перевернутый фургон. Верно?
— Да… да. Но…
— Морган едет по Пограничной Дороге! — заорал Осмонд. — Едет, и ты знаешь, как он управляет своими лошадьми! Если его экипаж будет объезжать деревню, если кучер не успеет остановить лошадей… Он может перевернуться! Он может погибнуть!
— Боже мой! — выдохнул побледневший Стивен.
Осмонд медленно произнес:
— Я думаю, если экипаж перевернется, нам следует скорее ожидать его смерти, чем спасения.
— Но… Но…
Осмонд отвернулся от него и почти побежал к Капитану, стоящему рядом со своим «сыном». Позади Осмонда рыдал погонщик.
Глаза Осмонда наскоро ощупали Джека; потом их владелец, как если бы мальчика здесь не было, обратился к Капитану:
— Капитан Фаррен! Ты внимательно слушал последние пять минут?
— Да, Осмонд.
— Очень внимательно? Не упустив ни слова? Способен ли ты следовать в направлении, которое тебе подскажет твой нос?
— Да. Думаю, что да.
— Думаешь, что да? Какой же ты отличный Капитан! Я думаю, мы еще поговорим о том, как такой отличный капитан произвел на свет лягушечье отродье.
Его глаза холодно блеснули.
— Но сейчас для этого нет времени. Сейчас ты должен собрать своих бравых молодцов и скорее вывести их на Внешнюю Дорогу. Ты следишь за ходом моих мыслей?
— Да, Осмонд.
Осмонд быстро глянул на небо.
— Морган ожидается в шесть часов — или позднее. Сейчас — два. Я говорю — два! Ты тоже говоришь «два», Капитан?
— Да, Осмонд.
— А что скажешь ты, маленький кретин? Тринадцать? Двадцать три? Восемьдесят один час?
Джек раскрыл рот. Осмонд кривлялся, и в мальчике поднялась волна ненависти.
«Ты бил меня, но если представится возможность…»
Осмонд опять повернулся к Капитану.
— До пяти часов, я думаю, ты доберешься до места, где валяются бочонки. После пяти быстренько очистишь дорогу. Понял?
— Да, Осмонд.
— Тогда пошел вон отсюда!
Капитан Фаррен отдал честь и повернулся. Джек сделал то же самое. Осмонд отвернулся от них. Он смотрел на погонщика, взмахивая хлыстом.
Погонщик понял, что Осмонд сейчас приблизится к нему, и застонал.
— Пошли, — сказал Капитан мальчику. — Не хочешь же ты смотреть на это?
Нет, — быстро ответил Джек, — нет, о Боже!..
Но еще до того, как они покинули территорию павильона, Джек услышал это — он уже однажды слышал это во сне: удары хлыста следовали один за другим, и каждый сопровождался вскриком погонщика. Осмонд также издавал звуки. Их трудно было описать, для этого нужно было увидеть его лицо — чего Джек совсем не хотел делать.
Но он был уверен, что понимал природу этих звуков.
Похоже, что Осмонд так смеялся.
Они находились в довольно людном месте. Зеваки исподтишка косились на Капитана Фаррена… и уступали ему дорогу. Капитан шел быстро, его темное лицо ничего не выражало. Джек старался не отставать..
— Нам повезло, — внезапно сказал Капитан. — Чертовски повезло. Я думал, что он убьет тебя.
У Джека пересохло во рту.
— Он сумасшедший, знаешь ли… Сумасшедший, как тот, кто мажет торт горчицей.
Джек не понял, что означает это сравнение, но был согласен с тем, что Осмонд — сумасшедший.
— Что…
— Подожди, — прервал его Капитан. Они подошли к небольшой палатке, где состоялся их первый разговор. — Стой здесь и жди меня. Ни с кем не разговаривай.