ского отряда. Как говорится, только бизнес, ничего личного. Во фляге развели немного яда и влили в глотки извивающимся злодеям: всё по заповедям божьим — око за око.
К основной колонне помчалась тройка гонцов, а разъезд двинулся выявлять новую угрозу: вражеский разведывательно-диверсионный отряд.
Я, сидя в штабном автобусе, работал с бумагами, когда примчался командир кавалерийского полка:
— Разрешите, господин полковник?
— Что-то случилось, Анатолий Герасимович?
— Передовой разъезд прислал гонцов: обнаружил польских лазутчиков.
— Место дислокации лазутчиков выяснили?
— Так точно, выяснили. Разрешите взять их?
— Разрешаю. Обложите, как следует, наверняка люди там опытные, тёртые, не дайте им уйти. Особенно мне интересны старшие чином, кто знает истинные цели рейда. Исполняйте.
Я вернулся к бумагам и беседе с нашим отрядным лекарем. Бумаги касались как раз медицинского обеспечения нашего отряда: медикаменты, санитарный транспорт, а главное — санитары и всё связанное с их обучением. Лекарь, молодой мужчина, всего лишь год как вышел из университета в свободное профессиональное плавание. Он высок, худощав, стрижен коротко, по последней моде отпустил короткие бакенбарды. Лицо умное, правильное, глаза внимательные, зелёные. Губы пухлые, такие женщины любят. Мундир щегольской, шитый у хорошего портного, а не полученный со склада. Даже эмблемы, змея овившаяся вокруг чаши, не простые, а золотые. Я выговариваю лекарю как раз насчёт мундира:
— Что же Вы, Иван Андреевич, в дорогом-то мундире щеголяете по безлюдной степи? Никак решили кого-то очаровать? Вы человек с университетским образованием, культурный, должны являть подчинённым и окружающим образец скромности и прочих добродетелей. А Вы? Ваш мундир стоит не менее ста рублей!
— Простите великодушно, господин полковник, просто мой повседневный мундир оказался запачкан, я отдал его в чистку, а тут Ваш вызов.
— Разве у Вас нет подменки?
— Есть, но идти к начальнику в потёртом мундире…
— А-а-а, так Вы из большого уважения! Оценил. Но в будущем так делать не надо. Ясно? Кроме того, во внеслужебной обстановке и наедине обращайтесь ко мне без чинов, по имени-отчеству.
— Так точно.
— Я полагаю, что Ваш прежний начальник был изрядно требователен к внешнему виду подчинённых, но я не таков. Моё требование: чистота, аккуратность бодрость духа. А теперь расскажите мне, каких успехов Вы добились за прошедшее время.
— Охотно расскажу. У меня в подчинении имеется четыре фельдшера. Люди они взрослые, опытные, однако их пришлось переучивать согласно новым веяниям врачебной науки. Понятия асептики и антисептики они восприняли правильно, но применить их к себе лично смогли с некоторым трудом. Пришлось применять меры дисциплинарного характера.
— Что именно?
— Неловко говорить, но увидев, что фельдшер Горлицын подступил к больному, не помыв руки, я вывел его во двор и отхлестал кнутом. Кроме того, я на неделю лишил его винной порции. Мера эта для наказуемого не слишком обременительна, зато унизительна.
— И каков результат?
— Самый благотворный. Фельдшеры стали куда опрятнее и требовательнее к подчинённым им санитарам и санитарным инструкторам. Походный лазарет в любой момент готов принять раненых и недужных, сможем принять и обиходить до ста человек.
— Весьма и весьма солидно. Однако, не слишком ли велик размах?
— Нисколько. Вы командир отдельной артиллерийской дивизии, у Вас в подчинении две сотни орудий и около пяти тысяч солдат и офицеров. В случае большого дела раненых будет не менее двух-трёх сотен. Кроме того, с нами будет взаимодействовать пехота и кавалерия, неужели мы оставим их раненых без попечения?
— Убедили, Иван Андреевич. Но в таком случае, не малы ли Ваши возможности?
— Я запланировал возможность развертывания ещё пяти таких же передвижных лазаретов. Разумеется, когда они понадобятся. Можете проверить в деле, Юрий Сергеевич.
— Хм… В таком случае завтра проведём учения медицинской части. Не откажетесь?
— Ни в коем случае! Я и мои подчинённые готовы к испытанию. Только разрешите задействовать санитарных инструкторов, которых я подготовил во всех частях и подразделениях отряда.
— Любопытно. Иван Андреевич, как же Вы обучаете младший медперсонал из числа нижних чинов??
— О! У меня разработана довольно удачная мето́да. Основой моей мето́де послужил цикл лекций, который Вы, Юрий Сергеевич, нам читали в университете. Я свёл воедино озвученные Вами требования по антисептике, применительно к определённым условиям, расписал по пунктам порядок действий и по пунктам же расписал перевязочные материалы и медикаменты, которые следует применять в том или ином случае.
— Любопытно.
— Главное, что результативно, Юрий Сергеевич! Признаться, с большинством санитарных инструкторов приходится идти по пути простого зазубривания наставления, но есть и весьма развитые нижние чины, способные разумно воспринимать положения медицинской науки.
— Так-так-так! И каким же образом Вы, Иван Андреевич поступаете с этими солдатами?
— Видя интерес и разумный подход к преподаваемому мною предмету, я выделяю их в отдельную группу и начинаю заниматься с ними по несколько расширенной программе. У меня есть предложение, Юрий Сергеевич, разрешите озвучить?
— Разумеется, я Вас внимательно слушаю!
— В армии и вообще в России имеется гигантская недостача лекарей и среднего медицинского персонала. Позанимавшись с нижними чинами, я подумал: а может, стоит устроить медицинское учебное заведение для людей, имеющих некоторую первоначальную подготовку с целью обучения их специальности фельдшера?
— Великолепная идея, Иван Андреевич! Когда мы вернёмся из этого похода, я буду ходатайствовать о создании такого училища. Вы станете его основателем, поэтому уже сейчас начните составление плана: количество преподавателей, наглядные пособия, расходный материал, госпитали и больницы, к которым будет прикреплено ваше училище и прочие детали.
— Ах, Юрий Сергеевич! Разрешите высказать ещё одну мысль?
— Внимательно слушаю Вас, Иван Андреевич.
— Как Вы относитесь к идее о направлении лучших выпускников планируемого училища на доучивание в Университет?
— И это превосходная мысль. В таком случае можно даже отправлять вашего ученика не на первый, а на третий курс университета. Основы-то вы ему дадите, нет смысла терять лишние два года.
— Почему два года?
— Курс обучения в Вашем училище не может быть меньше двух-трёх лет. Вы должны дать своим ученикам не только знания по медицине, но и по остальным предметам, таким как химия, физика, ботаника, математика, философия и много чего ещё.
— Это верно! Верно, чёрт возьми! Я немедленно займусь составлением учебной программы фельдшерского училища, а результат представлю Вам для разбора и обсуждения.
— Ну вот, мой друг. Теперь Вам есть чем заняться в ближайшее время.
Глава 17
Уже совсем стемнело, когда вернулись два эскадрона кавалерийского полка, посланных на поимку польских лазутчиков. Командир сразу же прибыл ко мне с докладом:
— Ваше сиятельство! Вверенный мне полк выполнил задачу по поимке лазутчиков. Поймано сорок два казака, во главе с ротмистром Володыевским.
— Как-как Вы назвали ротмистра?
— Володыевский Казимир. Он Вам знаком?
— Хм… Просто я когда-то читал книгу, где был герой именно с такой фамилией.
Более того, я даже смотрел фильм по роману Генрика Сенкевича, где был герой с таким именем.
— Это ж кто удосужился написать книжку про пшека? — удивился подполковник — До сей поры я слышал только про французские, гишпанские и английские романы. — изумился майор.
— Не преуменьшай, Анатолий Герасимович, наверняка Вы читали итальянский «Декамерон» и ещё какую-нибудь пошлятину. Ну что же, ведите сюда этого литературного персонажа, поговорим.
Конвойные ввели ко мне пленного ротмистра. Вот это зверюга! Я чуть рот не открыл от восторга: два метра росту, плечи шире дверного косяка, при этом сложен гармонично, нисколько не хуже приснопамятного Арни Шварценеггера в годы его расцвета. А вот одет ротмистр довольно бедно. Ноги связаны так, что Володыевский может идти только нешироким шагом, а руки связаны за спиной.
— Здравствуй, пан Володыевский. Говоришь ли ты по-русски?
— Говорю, вельможный пан. — отвечает он на вполне приличном русском языке, без отвратительного пшеканья, обычного для поляков.
— Что ты делал на пути моего отряда?
— Проводил глубинную разведку. Мой король сейчас не воюет с Россией, но ему не вредно знать о событиях на сопредельных территориях.
Ротмистр отвечает спокойно, его и в самом деле не за что наказывать: разведывательные рейды по сопредельным территориям действительно речь обыденная, и в случае поимки, его просто обменяют на наших лазутчиков, попавшихся в Польше.
— Разведка значит… А что за люди в твоём подчинении?
— Сущая дрянь, вельможный пан. — сморщился ротмистр — Черкасы, сиречь казаки польского реестра. Мне сунули самый гнилой сброд, даже не православных, а униатов. Но лучших под руками не было, а время поджимало. Велите развязать мне руки, пан полковник, клянусь шляхетской честью не убегать, не нападать и не оказывать сопротивления.
— Честью? Помилуй, пан ротмистр, какая может быть честь у человека, который травит водные источники?
— Как травит? Кто травит? — густо покраснел ротмистр. Ноздри его яростно затрепетали, брови нахмурились, глаза метнули молнии.
Краснеет, а не бледнеет в стрессовой ситуации — это хороший знак — значит он смелый, решительный боец.
— Как травит? Вот этим ядом. — я выложил на стол мешочек с ядом, и раскрыл его.
Ротмистр встал, подошел к столу и понюхал мешочек с расстояния в полметра.
— Действительно яд. Я встречал такой у татар. Где вы его взяли?
— У твоих казаков. У троицы, что отравила два колодца на пути моего отряда.