ДОМ НА ТЕХАС-СТРИТ
Так был посвящен я,
проливающий слезы,
Когда таинственный Призрак возник позади.
И схватил меня за волосы;
И властный голос спросил,
пока я боролся:
«Угадай, кто держит тебя?» —
«Смерть», — сказал я,
Но, словно серебряный колокольчик,
Прозвенел ответ: Не Смерть, а Любовь.
глава одиннадцатаяСНОВА ДОМАСентябрь 1982 года
1
Не выпуская руля, Джулия открыла окно.
— Лаура! — взволнованно воскликнула она. — Вдохни! Какой воздух! Это Топика. Тут невозможно ошибиться.
Лаура покачала головой.
— Замечательно.
Джулия оставила Лауру в покое. Она по собственной воле покинула Топику и путешествовала, потому что ей это нравилось. Так продолжалось уже больше года. Но так будет не всегда, убеждала себя Джулия. Пока они молоды, и это здорово, и… почему бы нет?
Джулии не было пятнадцать месяцев, и все это время она вспоминала заросли хлопчатника, склоняющиеся к плодородной земле, плавные очертания холмов, покрытых высокой травой. Боль, которую она при этом испытывала, могла сравниться только с другой болью ее жизни.
Джулия ненавидела возвращаться домой. Ненавидела постоянно, с тех пор как уехала на северо-запад. И ненавидела свою ненависть. Ей хотелось полюбить дорогу домой, как она любила это раньше. Топика все еще оставалась безусловным, вечным, трогательным домом.
Она натянуто улыбнулась.
— Нет, правда, я скучала. Скучала по дому. Мои родители готовы убить меня за то, что я столько времени пропадаю.
«И Талли тоже, — подумала Джулия, и ее улыбка погасла. — Талли тоже убьет меня за то, что я не писала все эти пятнадцать месяцев. Я даже не знаю, где она сейчас». Запоздалое чувство вины снова охватило ее как всегда, когда она думала о Талли.
Джулия съехала с южной автострады-70. Остались позади Рамада, потом Холидэй Инн. Лаура ждала ее сразу за Капитол-Плаза; она забралась в машину и теперь рассеянно смотрела в окно. Они проехали проспект Топики и двинулись вниз по Тенс-стрит.
— Ну, как тебе? — спросила Джулия у спутницы, стараясь казаться общительной, но все ее мысли были заняты Талли.
— Хм, типичный город Среднего Запада. И никого на улицах. Ни души. Куда все подевались, а?
Джулия притормозила, глядя направо.
— А вот потрясающее место! — воскликнула Лаура. — Что это, католическая школа?
Джулия бросила взгляд на цветные витражи, тюдоровскую башню.
— Это Высшая школа Топики.
Мгновение Лаура внимательно смотрела на Джулию, потом пожала плечами.
— Ха. Вот оно как. Всего лишь Высшая школа, да? Ну, мы живем… — Она почесала затылок и стала смотреть на дорогу. — Я даже не помню, где училась. Помню только когда.
Джулия медленно вела машину, наблюдая за дорогой и думая о том, что она вот слишком хорошо помнит, где училась. Помнит год окончания Высшей школы. Раньше все это очень много значило для нее.
Откашлявшись, Джулия сказала:
— А знаешь ли ты, что видела самое дорогостоящее здание Высшей школы в Соединенных Штатах?
— А, к черту, поехали дальше, — отмахнулась Лаура.
— Нет, правда, — настаивала Джулия. — На его строительство потратили более полутора миллионов…
— Джулия, Джулия… Я совсем не имела в виду: К черту, я тебе не верю, поехали. Я хотела сказать: «К черту, кому это интересно, поехали». Забудь свое прошлое, будь оно неладно. Мы живем сейчас.
Джулия притихла. «Живем. Ха, — думала она, подражая стилю Лауры. — Еще как живем. У нас есть фургон и тент. Мы ездим по стране и вкалываем, как батраки. По семь месяцев не бреем ноги и не знаем, когда в следующий раз сможем принять душ. Захватывающе».
Проехав полквартала, они свернули направо на Вайн, где стоял дом Джулии, как всегда свежевыкрашенный. «Но теперь-то уж я уверена, что скоро приму душ, — сказала себе Джулия. — Всего через тридцать минут я буду лежать в моей горячо любимой ванне».
— Джулия!
— Мама!
Анджела Мартинес так страстно обняла свою дочь, что у той перехватило дыхание.
— Мама, мама… — смущенно рассмеялась Джулия, мягко отстраняясь. — Мам, это Лаура.
И она решительно подтолкнула подругу вперед. Анджела оглядела девушку и улыбнулась.
— Рада познакомиться. Мы много слышали о вас, Лаура. — Она повернулась к Джулии: — Я ждала тебя не раньше следующей недели.
Джулия быстро взглянула на Лауру.
— Знаю, но в Линкольне мы освободились быстрее, чем ожидали. Думаю, у нас скоро будет другая работа. Сбор урожая Возле Дес Майнес. Боюсь, мы недолго здесь пробудем, хотя мне бы очень этого хотелось. Сентябрь у нас всегда очень загружен.
Анджела кивнула.
— Да, я знаю… Твой дедушка — мой отец, упокой Господи его душу, был сезонным рабочим. Он переехал из Мексики и работал, как раб, в сентябре и круглый год, лишь бы его семья могла вести нормальную жизнь. Был бы от этого хотя бы какой-то толк.
— Ладно тебе, мам…
Анджела лишь всплеснула руками.
— Ты только что приехала и уже говоришь мне, что долго не пробудешь. Вы хотите сесть? Обед будет не раньше шести. Ты же знаешь своего отца. Приготовить вам сандвичи?
Девушки согласно кивнули и пошли за Анджелой на кухню.
— Мама, а Талли появлялась?
— Спросила бы лучше вначале про своих братьев, Джулия Мартинес! А то сразу про Талли!
— Ма, про братьев я все знаю, а вот что с Талли — нет.
— Ну конечно, — сказала Анджела, неодобрительно глядя на свою дочь и Лауру. — Я полагаю, тяжело найти ручку и бумагу посреди поля.
— Да, мама, — ответила Джулия, думая про себя: «Я заслужила ее недовольство, знаю, но неужели так необходимо портить нашу первую встречу?» — Так ты видела ее?
— Я давно не видела Талли, Джулия. Может быть, десять месяцев или год? Я столкнулась с ней у «Дилана». Она сердится на тебя.
— Понимаю. Честно говоря, я потеряла с ней связь.
— «Честно говоря, я потеряла с ней связь», — передразнила Анджела.
После затянувшейся неловкой паузы Джулия наконец смущенно спросила:
— Ну и как она?
— Ты же знаешь Талли. От нее слова лишнего не добьешься. Но выглядела не слишком хорошо. И волосы, и лицо явно требовали тщательного ухода, понимаешь?
— Ты не спросила ее о Калифорнии? — поинтересовалась Джулия, кусая пальцы. — Кажется, она собиралась туда.
Анджела вздрогнула.
— В сущности, наш разговор выглядел так. Я спросила о ее делах, и она в ответ пробормотала что-то не слишком вразумительное. Потом спросила о тебе. Я сказала, что ты ездишь по стране и у тебя нет точного адреса, пригласила ее заходить и прочитать твои письма. Но она так и не появилась.
— Где она сейчас живет?
— Джулия, я что, телепатка? Я не знаю. Талли твоя подруга.
Она выложила на стол жареные индюшачьи ножки.
— Давайте ешьте.
Лаура ела, но у Джулии полностью пропал аппетит, что еще больше расстроило мать. Девушка отправилась принимать душ, но даже упругие струи горячей воды не могли отвлечь ее от нерадостных мыслей. Что делала Талли в Топике в День Благодарения? Ведь не собиралась задерживаться здесь так долго.
«Как раз год назад, в сентябре, должен был начаться последний учебный год Талли в Санта-Круз. Почему же в ноябре она была в Топике? Где она? Может быть, она приезжала на каникулы? — думала Джулия вытираясь. — А, ладно. Может, навестить ее маму? Или сходить к Робину, а может, к Джереми?»
Джулия и Лаура отправились в «Каса Дель Сол», где хозяйка встретила их не слишком дружелюбно, — она сказала, что Талли давно уже не появлялась и не давала о себе знать. Правда, после долгих расспросов она припомнила, что в магазине Шанель работает старая подруга Талли — Шейки. И Джулия с Лаурой решили пойти к ней.
Шейки была очень занята, и девушкам пришлось ждать около получаса, прежде чем они смогли поговорить. Шейки замечательно выглядела: свежая, сияющая и ухоженная.
Джулия наклонилась к Лауре и сказала:
— Она была нашей королевой, но осталась дома.
Лаура слегка отстранилась, не отрывая глаз от Шейки.
— Хорошенькая.
— Джулия! — воскликнула Шейки, наконец-то выйдя к ним. — Талли просто убьет тебя.
— Знаю, знаю. Так где же она?
Шейки улыбнулась.
— Талли замечательный друг. Ты так долго отсутствовала…
Тут она заметила спутницу Джулии и спросила:
— Это твоя подруга Лаура?
Джулия, слегка смутившись, извинилась и представила их друг другу:
— Это Лаура. Лаура, это Шейки Лэмбер. Так где же Талли, Шейки?
— Где Талли, где Талли… — передразнила та.
— Думаю, она не в Калифорнии, — сказала Джулия.
— Полагаю, нет. Но в ее зимнем саду куча пальм. Она называет свой сад калифорнийской комнатой.
— Где она? — тихо повторила Джулия.
— Пятнадцать ноль один, Техас-стрит, — сообщила Шейки.
Воцарилась тишина. Джулия просто онемела. Она отодвинулась от прилавка и вытерла покрывшийся испариной лоб, хотя в магазине работал кондиционер.
Шейки вопросительно взглянула на Джулию, потом на Лауру, которая смотрела на себя в зеркало, и сказала:
— Талли в порядке, Джулия. Сходи навести ее.
Джулия повернулась и пошла прочь, но, внезапно спохватившись, обернулась.
— Шейки, а как твои дела? — спросила она с деланным интересом.
— Хорошо, очень хорошо. Ты разве не знаешь? Я уже две недели замужем.
— Две недели? Правда? Но это же здорово, Шейки, просто здорово. — И, спохватившись, добавила: — Поздравляю. Кто он?
Улыбка Шейки стала чуть менее дружелюбной.
— Мой муж Фрэнк, конечно. Кто же еще?
— Фрэнк! Конечно! Кто же еще? — Джулия была в замешательстве.
— Талли, наверное, писала тебе про Фрэнка. Когда вы еще переписывались.
— Ах, да! Она писала, что у вас по-настоящему серьезные отношения. — Джулия почувствовала, что краснеет.
Шейки холодно взглянула на Джулию.
— Уже две недели… — повторила она. — Мы очень счастливы.
— Конечно, конечно, — Джулия чувствовала себя крайне неловко. — Мы давно не писали друг другу.
— Давно, — примирительно сказала Шейки, бросив, как показалось Джулии, насмешливый взгляд на Лауру. — Сходи повидайся с ней.
В машине Лаура сказала:
— Очень красивая.
— Да, она очень красивая, — кивнула Джулия.
Всю дорогу они молчали, пока ехали по Двадцать девятой до Техас-стрит, которая заканчивалась тупиком на самой южной и солнечной стороне Шанга Парк. Номер 1501. Лаура даже присвистнула, когда перед ними возник дом с красной крышей, четырьмя колоннами и продолговатой верандой. Джулия тоже свистнула и задержала дыхание. Она так старалась забыть… разрумянившиеся лица Дженнифер и Талли, когда однажды, десять лет назад, они привели Джулию, чтобы показать ей этот случайно обнаруженный ими дом, трехъярусный, с балконами, подпирающими мансарду, с фонарями на верхнем и нижнем этажах, свежепокрашенный, окруженный огромным садом. Казалось, он возник из волшебного сна.
— Ну что ты о нем скажешь? — спросила Талли, подтолкнув ее, и Дженнифер, повернувшись, сказала:
— Что она может сказать? Что может испытывать здесь человек, кроме благоговения?
— Дом стоило бы покрасить, — услышала Джулия голос Лауры. — Но мне не верится, что она живет здесь.
Джулия перевела дыхание и медленно вылезла из машины.
Белый деревянный забор, который помнила Джулия, был заменен на железный со скрипучими коваными воротами.
Газон выжгло солнце, и нескошенная трава лежала на: земле. Сорняки вытянулись в высоту забора — примерно четыре фута. Было и несколько аккуратных клумб, но ежевика, оставленная без присмотра, доставала до балконов второго этажа. Джулия и Лаура прошли по сухой песчаной дорожке и поднялись на веранду.
На веранде стояло кресло-качалка, на нем лежало одеяло. Джулия неуверенно постучала. Немедленного ответа не последовало, и она быстро повернулась, чтобы уйти.
— Подожди! — окликнула ее Лаура. — Постучи еще. Погромче.
Джулия вернулась, качая головой.
— Я должна была прийти одна, — пробормотала она.
— В чем дело, Джули? — поинтересовалась Лаура. — Ты стесняешься меня?
— Я не стесняюсь тебя, Лаура, — сказала Джулия, смутившись. — Ради Талли мне стоило прийти одной. Пойдем.
Но тут послышались шаги, огромная дверь распахнулась, и на пороге появилась Талли.
Джулия замерла.
— Талли?.. — еле слышно сказала она.
В своей подруге она с трудом узнавала прежнюю Талли. На руках та держала голого младенца.
— Джулия… — голос Талли сорвался. Она не улыбнулась и не удивилась.
Джулия заметила, что на ее бледном лице не было ни грамма косметики. Прямые, пепельно-серые волосы свисали до плеч.
— Входите, — пригласила Талли, и Джулия окончательно убедилась, что это она.
— Входите же, — повторила хозяйка без всякого выражения, но глубоким, идущим откуда-то изнутри голосом. Да, это была Талли.
— Вы, должно быть, Лаура. Рада вас видеть. Это Бумеранг, — сказала она, показывая извивающегося в ее руках ребенка.
— Подержи его, пожалуйста, Джулия. И ради Бога, что бы он ни делал, не пускай его на пол — его энергия безгранична.
Она взглянула на малыша и добавила:
— Я быстро. Оставила наверху его одежки. Мы принимали солнечные ванны.
Талли ушла, а Джулия осталась стоять, напряженно держа ребенка. Он был совсем голый и, не переставая, вертелся. Не успела она подумать, что он может ее намочить, как младенец не преминул это сделать. Теперь Джулия старалась не прижимать его к себе. Лаура смеялась. Минута-другая прошли спокойно, потом ребенок заплакал.
— Хорошо, все хорошо, — непринужденным тоном сказала Талли, вернувшаяся с одеждой, кувшином с охлажденным чаем и крекерами. — Мама здесь, — со вздохом обратилась она к ребенку.
Талли забрала сына у Джулии, и все уселись.
Последовала продолжительная тишина, пока Талли разливала чай, вытирала пол и одевала мальчика в матросский комбинезончик.
Джулия смотрела на Талли, и ей хотелось плакать.
— Ну наконец, — нарушила молчание Талли, — и как вы?
— Хорошо, — нетерпеливо откликнулась Джули. — А ты?
— Замечательно, как видишь.
— Сколько вашему малышу? — поинтересовалась Лаура.
— Малышу? Да он великан. Весит двадцать фунтов. Он в пять раз толще соседского кота.
— Так сколько же ему?
— Шесть месяцев. Родился двенадцатого марта.
— И его зовут Бумеранг? — спросила Джулия.
— Да. Тебе нравится? Это я выбрала это имя.
— Здорово. Но почему ты назвала его Бумерангом?
— По-моему, звучно. Как имя футболиста или еще что- то в этом роде. Ни с кем не спутаешь. Сокращенно — Бум. Как тебе?
Джулия пропустила вопрос мимо ушей.
— Бумеранг, а дальше?
— А дальше, — повторила задумчиво Талли. — Полагаю, Бумеранг Де Марко.
— Да! — вырвалось у Джулии, к счастью, она в этот момент наливала себе чай, и можно было не встречаться взглядом с Талли. Де Марко!
— Так вы поженились, — наконец произнесла она, не глядя на Талли.
— Конечно же, поженились, — ответила та. — Кто-то же должен заботиться о нас.
Джулия все еще не могла поднять глаз на подругу.
— Ты все еще работаешь у Хиллера?
— Теперь я мать. Бумерангу всего лишь шесть месяцев.
— Ты учишься? — продолжала спрашивать Джулия.
— Теперь я мать, — повторила Талли, и снова Джулия не смогла поднять глаза, даже чтобы посмотреть на движущиеся губы Талли.
— Расскажи, чем вы теперь занимаетесь, — попросила Талли. — Вы все еще на Солнечном Лугу?
Лаура засмеялась, Джулия — нет.
— Нет, — ответила она. — Мы давно покинули это место.
— Мы путешествуем, — пояснила Лаура.
— Путешествуете? Это хорошо.
Талли больше не задавала вопросов, но они все равно стали рассказывать. Говорила больше Лаура. Ее рассказ пестрил названиями: Новый Орлеан, Кей Вест, Миссисипи, Джорджия, Нью-Мексико, Мехико, Калифорния.
— Калифорния, — повторила Талли, и что-то на мгновение вспыхнуло в ее глазах, как таинственный свет мотылька.
— Вся одежда — на себе, палатка и машина, — рассказывала Лаура. — Отличная жизнь. Никакой ответственности.
— Да, никакой, — сказала Талли, и Джулия с удивлением почувствовала, что ей очень хочется попросить Лауру, чтобы та заткнулась.
— Сколько палаток? — поинтересовалась Талли.
— Только одна, — ответила Лаура и добавила: — Замечательный у вас дом.
— Да, спасибо. Только одна? Вам так нравится иметь общий дом?
— Дом и жизнь, — откликнулась Лаура.
— Ну что же, — сказала Талли и перевела взгляд на Джулию. Та хорошо поняла этот молчаливый укор. «Я должна была прийти одна, — уже двадцатый раз за двадцать минут подумала Джулия. — Я должна была одна прийти к моей старой подруге. Тогда бы я рассказала ей обо всем. Я могла бы попросить прощения, что-то объяснить. Может быть, Талли что-то рассказала бы мне. Как это вышло?»
Талли поднялась.
— Ему пора спать, — сказала она.
— Хорошо, — согласилась Джулия. — Мы подождем, пока ты спустишься.
Талли холодно оглядела подруг.
— В это время мы оба спим.
Джулия опустила голову, чувствуя себя виноватой. Она подошла, чтобы обнять Талли, но та отпрянула. Джулия поцеловала головку ребенка и прошептала Талли:
— Я зайду еще.
— Да, заходи, — громко сказала Талли. — Была рада познакомиться с вами, Лаура. Счастливо.
Она проводила подруг до двери и закрыла ее за ними, прежде чем они успели спуститься с веранды.
2
На следующий день около шести часов вечера. Джулия одна стучала в дверь Талли. Талли впустила ее.
— Бумеранг спит? — спросила Джулия.
— Уже нет.
Поднявшись наверх, Талли расстегнула свой халат из набивного ситца и стала кормить малыша. Джулия тихонько сидела рядом и смотрела на них. Волосы Талли оказались длиннее, чем ей показалось вчера, совсем прямые и совершенно тусклые. Черты ее лица, не подчеркнутые макияжем, выглядели бледными и сухими. Ее губы, которые так редко улыбались, были и сейчас плотно сжаты, а тонкие морщинки у краешков рта говорили Джулии о том, что губы Талли оставались плотно сжатыми все последние пятнадцать месяцев.
— Где твои ресницы, Талли? — шутливо поинтересовалась Джулия.
— В комоде. Ты ведь не думаешь, что они были настоящими?
Талли располнела, и ее груди сейчас были большими, белыми и полными молока.
— Я вижу, ты прибавила в весе, — заметила Джулия, пытаясь поддержать разговор.
— Я тоже вижу, ты прибавила в весе, Джул. И к тому же хорошо загорела. Ты это специально или просто целыми днями на воздухе?
Джулия проглотила комок, подступивший к горлу.
— Прости меня, Талли.
— Не извиняйся. Я действительно поправилась. За что ты просишь прощения?
— За то, что не писала и не звонила. Мне правда очень стыдно, Талли.
Талли только махнула рукой.
— Джул, мы все очень заняты. Когда-то мы были близкими подругами, но это было так давно. Теперь у каждой из нас свой путь. — Она помолчала и добавила: — Не стоит из-за этого огорчаться.
Покормив Бумеранга, Талли застегнула халат и поцеловала сына в нос.
— Давай спустимся вниз. Здесь так хорошо ранними вечерами.
Талли оказалась права. Здесь и правда было замечательно. Большой сад смотрел на юго-запад. Вдоль забора росли красные и белые цветы и несколько подсолнухов. Джулия разглядела даже аккуратный ряд физалисов, склонявших свои розовые головки в сторону дома.
— Замечательные цветы, Талли. Кто их сажал? Ты?
Талли недоуменно посмотрела на подругу.
— Я? Сажала цветы? Нет, это Милли. Милли — наша экономка, кухарка и садовник.
Джулия весело улыбнулась.
— Леди Чаттерлей тоже не сажала сама цветы. Но ты ведь не леди Чаттерлей, или есть немножко?
— Нет, и Милли не мой любовник, — ответила Талли, пытаясь улыбнуться. Они сидели в садовых креслах, а Бумеранг возился на одеяле возле их ног.
— Почему он не в манеже? — спросила Джулия. — Я думала, сейчас у всех современных мамаш есть манеж.
— Я не современная мамаша, — решительно возразила Талли, — и не собираюсь сажать своего ребенка в клетку.
— Его действительно зовут Бумеранг? — спросила Джулия.
— Да.
Они посидели молча.
Наконец Талли сказала:
— Я замужем за Робином.
Джулия кивнула, но промолчала.
Талли старалась смотреть в сторону, но могла бы и не трудиться, потому что Джулия все равно не могла поднять на нее глаза. Именно не могла.
— Я ничего не понимаю, — осторожно сказала Джулия, любуясь Бумерангом, — в прошлом сентябре я по лучила от тебя открытку, где было написано «Я выбрала моего учителя!»
— Да. Я выбрала учителя. Но, видимо, у Господа в отношении меня оказались другие планы.
— Расскажи мне… — попросила Джулия. — Расскажи мне, что случилось.
Но было так томительно сладко сидеть здесь, в саду, вдыхая аромат хлопчатника и подсолнечника, этот запах Канзаса, и подставлять лицо под мягкие лучи уже заходящего солнца, что Джулии почти не хотелось знать, как все произошло. Здесь все дышало благополучием. Но тут же Джулия устыдилась своего равнодушия и постаралась не показать его. «Сколько раз мне было стыдно за последнее время», — подумала она.
— Какое-то время после того, как ты уехала, — рассказывала Талли, — все было очень неопределенно. В июне Джереми отправился по делам в Калифорнию.
Талли помолчала, потом продолжила:
— А я провела июнь с Робином.
Казалось, слова даются ей с трудом, она старалась не смотреть на Джулию.
— А когда Джереми вернулся и сказал, что получил работу, я вернулась к нему. Но он спросил меня, виделась ли я с Робином, и я не стала отпираться. Джереми просто взбесился. Мы не виделись несколько недель, и я опять встречалась с Робином. А затем вернулась Трейси Скотт.
— Ну да? — удивилась Джулия.
— Угу. И захотела занять свой дом.
— Может, ей нужен был сын?
— Она хотела занять свой дом, — повторила Талли безжизненным голосом.
— Понятно. А ты что?
— Я оставила мой трейлер и перебралась к Джереми. Мы решили отправиться в Санта-Круз. Джереми должен был начать работать с января. И я дала согласие на всю осень. Это было не так уж сложно. Я собиралась пропустить один семестр.
— Ты перебралась к нему. А дальше? — торопила ее Джулия.
— У меня не было выбора. Трейлер не принадлежал мне.
— А Робин?
— Что Робин? Теперь я с ним.
Джулия покачала головой.
— Я все равно не понимаю.
— Я забеременела, — сказала Талли.
— А-а, — протянула Джулия и добавила: — Понятно.
Но, по правде говоря, она ничего не понимала, кроме того, что солнце садится, а Бумеранг пытается засунуть себе в рот пучок травы.
— Меня не тошнило по утрам, никакого дискомфорта, ничего, — продолжала Талли. — Я забеременела в июне, а догадалась об этом лишь в сентябре. Целый месяц после этого я провела с Джереми.
— Ты не принимала таблетки? — удивленно спросила Джулия.
— Принимала. И потому не обратила внимания на задержку. Эти дела никогда не отличались у меня регулярностью.
— Я имела в виду противозачаточные таблетки, — уточнила Джулия.
— Ну да. В июне я подцепила какую-то инфекцию. Пришлось сделать курс пенициллина. Возможно, это снизило эффективность таблеток. Кто их знает?
— А… В июне, — сказала Джулия. — В июне…
Это должно было что-то значить. С прошлого июня прошло пятнадцать месяцев. Те пятнадцать месяцев, в течение которых Джулия колесила по пыльным дорогам.
— Так что же случилось в июне?
— Я же сказала тебе, — вздохнула Талли. — Джереми как раз уехал в Калифорнию.
У Джулии округлились глаза — внезапно ей все стало ясно. Джулия попыталась понять, что же чувствует Талли, но та, опустив голову, разглядывала траву, да и вообще ее серые глаза редко выражали подлинные чувства. Их едва ли можно было назвать зеркалом души.
— Талли, — произнесла наконец Джулия. — Этот ребенок… он не от Джереми.
— Да, Джулия, — подтвердила Талли.
— Но он же мог быть его?
— Джулия, — сказала Талли устало, — здесь нельзя было ошибиться ни в дате, ни в сроках. Джереми мог бы подсчитать. Да и не он один.
Джулия потерла виски.
— Так, Талли. Подожди минутку. Объясни по порядку, что же все-таки произошло. Ты говорила мне, что не хочешь иметь ребенка. На дворе, слава Богу, 1982 год. Ты платишь хорошему доктору три сотни долларов, он делает все необходимое, и ты свободна, как ветер.
Наконец Джулия смогла посмотреть в лицо своей подруги.
«Привет, моя старая загадочная подружка. Я снова пришла побеседовать с тобой».
На этот раз Талли долго молчала. Джулия, сдерживая дыхание, слушала пение птиц, прощающихся с заходящим солнцем, агуканье маленького Бумеранга и его возню в траве. Было жарко, а Талли продолжала хранить молчание. И Джулии опять стало стыдно за свои необдуманные, случайно сорвавшиеся слова. Может быть, Джереми был категорически против аборта, и тогда Талли вынуждена была сказать ему правду? А сказав правду, ей пришлось расстаться с ним. И после того как Талли оставила его, она все рассказала Робину, и, может быть, Робин не захотел избавляться от ребенка; а может быть, Талли отказалась сделать это? Может быть, слова Талли о том, что она никогда не захочет иметь ребенка, были не так уж искренни? Может быть, Талли не признавала абортов? Может быть. Они никогда не говорили об этом, пока учились в школе. Талли всегда старательно избегала подобных тем.
Талли не мигая смотрела на сына.
— Мы пытались, — сказала она. — Я пыталась. Во-первых, я сказала Джереми. Я растерялась. Я никогда не умела просчитывать последствия. У меня не было иллюзий, не было сомнений. Казалось, что все совершенно ясно. Понимаешь ли, я сказала Джереми, что ребенок родится в марте. Он раньше, чем я, понял, что сроки не совпадают. И что мне оставалось делать? Сказать, что ошиблась? «Совсем не в марте, это не так. В апреле, дорогой, именно в апреле». И потом, когда ребенок родится…
Талли посмотрела на темноглазого и темноволосого малыша.
— А потом врать ему, что в моей семье была испанская кровь? — Она покачала головой. — Все это не для меня. Я сказала ему правду.
— И как он воспринял?
— Ну, — Талли вздохнула, — примерно так, как когда-то рассказывала мне тетя Лена, — лучше, чем отец моей матери, оказавшийся в подобной ситуации. Но ненамного.
— Он сказал тебе, чтобы ты уходила?
— Да. И еще много чего. — Талли помолчала. — Мы расстались не сразу, но уже не могли быть вместе. Джереми не сумел смириться с тем, что произошло. Не мог. И не потому, что не хотел. Он был не в состоянии прикоснуться ко мне, просто подойти. Не мог говорить со мной, не заглянув мне в глаза и не повторив, что я разбила его жизнь. В конце концов я ушла от него. В октябре. В одно воскресное утро просто сказала: «Я ухожу!» Он даже не поднял глаз от чашки с кофе. Я ушла. Весь кошмар заключался в том, что я ушла в никуда. — Талли глухо рассмеялась. — В никуда, Джулия. У меня не было средств к существованию. Я ведь не работала, просто жила с Джереми. Много читала. Смотрела телевизор. Шейки тогда еще жила с родителями. Мать окончательно обосновалась в Мэннингере, а тетя Лена меня всегда смертельно ненавидела. — Талли перевела дыхание. — У меня не оставалось выбора. И я отправилась в Манхэттен.
— А… — протянула Джулия, — ты поехала к Робину. И что же он? Как ты обо всем рассказала ему?
— Было воскресенье, он играл в регби. Я подкараулила его в перерыве между таймами. «Что ты здесь делаешь?» — спросил он. «Я ушла от Джереми», — ответила я. Он сказал: «Да? Мне не нужны объедки». «Я беременна», — сказала я.
— О Боже! Как же это?! — воскликнула Джули. — И что же он?
— Ничего, — ответила Талли. — Пошел играть дальше. Насколько я помню, его команда проиграла. У него даже кончик носа побелел. Он вышел с поля, ругаясь на чем свет стоит, подошел ко мне и спросил: «Так зачем ты все это мне рассказываешь?» Я сказала: «Потому что это твой ребенок». — Талли не отрываясь смотрела на сына. — Затем Робин поинтересовался, насколько это точно. Посмотри на малыша, Джул. Разве тут можно сомневаться?
Джулия посмотрела на Бумеранга Де Марко.
— Нет, — промолвила она. — Он весь в отца.
И про себя подумала: «Очень красивый ребенок».
Талли продолжала.
— Затем мы отправились к Робину и около часа делали вид, будто решаем, как поступить. Он спросил меня, что я собираюсь делать.
Талли стиснула зубы, и морщинки вокруг ее плотно сжатых губ обозначились так же резко, как белые колонны на фоне темного фасада дома на Техас-стрит. А ее глаза, ее глаза! Джулия опустила голову. Она была не права, не справедлива в отношении Талли. Сейчас все чувства ясно читались в обычно бесстрастных серых глазах.
— Я сказала, что не собираюсь замуж. Он сказал: «Кто говорит о женитьбе?» Я сказала, что не хочу ребенка. Он ответил, что надо было сообщить ему раньше, теперь может быть уже поздно. Все-таки он проявил интерес или хотя бы притворился. Предложил найти хорошего врача. Я спросила: «Где? В Вичите?» Он сказал, что у нас уже нет времени ехать в Вичиту, срок слишком большой. Наконец я сказала, что не собираюсь делать аборт. Так я хочу оставить ребенка? Нет. Ни то, ни другое. Он сказал, что выбор за мной. Я спросила, хочет ли он, чтобы я избавилась от ребенка. Он ответил, что только если это не его ребенок. Я спросила, признает ли он свое отцовство, и знаешь, что он ответил? Что он уверен — я пришла к нему только потому, что была в отчаянии, я пришла, потому что мне некуда больше идти, как тогда, когда я ушла от своей матери. Он сказал — Боже, помоги мне, — что согласен терпеть меня в своем доме до самых родов, только чтобы не дать мне избавиться от его дочки.
Джулия неожиданно почувствовала желание подойти и взять на руки Бумеранга. Взять на руки и прижаться щекой к его макушке.
— Неужели он так сказал?
— Именно так. Я спросила, почему он так уверен, что родится девочка. Оказалось, он всегда мечтал о дочке.
В этот момент Джулии казалось, что она сама любит Робина.
— Но, Джул, у меня было уже четырнадцать недель, — продолжала Талли. — Нужно было на что-то решиться. В течение следующей недели он сделал все необходимое, и мы уехали.
Она снова замолчала. И это молчание говорило Джулии больше, чем короткие, отрывочные объяснения Талли.
— Ничего, — мягко произнесла Джулия, — ничего.
Талли вздрогнула, поднялась и взяла на руки Бумеранга.
— По дороге в Топику я спросила его, женится ли он на мне, если я оставлю ребенка. И он сказал «Да».
— Так вы вернулись и поженились?
— Да. Вернулись и поженились. В прошлый День Благодарения.
«Прошлый День Благодарения! Так вот чем объясняется случайная встреча у «Дилана» Талли и моей матери», — подумала Джулия.
— А Джереми? Ты виделась с ним после?
Талли покачала головой.
— Конечно, нет. Думаю, он проработал до октября, а после уехал в Нью-Йорк.
Талли помолчала, щурясь на солнце.
— Он не заслуживает внимания! — сказала Джулия.
— Конечно, не заслуживает. И Робин тоже.
Талли что-то промычала.
— Талли, это избитая-избитая ситуация. Двое ребят и одна девушка. Вечный треугольник.
— Не думаю, — ответила Талли без всякого выражения. — Меня хватит только на одного! — Она тихонько укачивала Бумеранга, прижимая его к груди.
Талли дотронулась до руки подруги, пытаясь догадаться, о чем та думает.
— Подумаешь, большое дело — эта Калифорния. Честно!
— Да, конечно.
— А как у тебя с Робином? — осторожно спросила Джулия, страстно желая, чтобы с Робином все было в порядке. И еще ей очень хотелось, чтобы Робин пораньше пришел домой. Тогда она смогла бы увидеть свою старую подругу Талли в качестве жены Робина Де Марко.
— Что тут интересного? — спросила Талли.
Плечи Джулии опустились.
— Как твоя мама? — Она попыталась перевести разговор на другую тему, но увидев, как изменилась в лице Талли, воскликнула:
— Что? Умерла? Что случилось?
Талли развернула свое кресло и посмотрела на дом. Показывая на окно слева, она сказала:
— У Робина были грандиозные планы относительно моей матери. Грандиозные планы.
— Что это значит?
— Понимаешь, Робин считает, что если мы обеспечим ей хороший уход, то положение улучшится. Если она будет видеть от окружающих лишь доброту и заботу, которых была лишена всю жизнь, то придет в себя и станет хорошей бабушкой.
— Что ты говоришь? И что он сделал?
— Он забрал ее из Мэннингера. Помнишь, в 81-м я рассказывала тебе, он купил это чертово кольцо и пришел делать мне предложение Он хотел жениться на мне и купить этот дом, чтобы я могла привезти сюда мою мать. Можно сказать, что он сделал предложение через меня моей матушке.
— О нет! Он должен был знать, как ты к этому отнесешься. О чем он думал? Ты что, ничего не рассказывала ему? — возмутилась Джулия.
— Он все знал, — ответила Талли.
— О Боже! — только смогла вымолвить Джулия. Оглянувшись, Джулия мельком увидела выражение лица, с которым Талли смотрела на свой дом.
— Ну и как? Все было лучше, чем ты ожидала? — с надеждой спросила Джулия.
— Нет, Джули. Лучше не было.
Джулия подумала о Робине, о том, каким добрым становилось его лицо, его глаза, когда он смотрел на Талли еще в те времена, когда они учились в школе. Она не могла поверить, что Робин привез Хедду Мейкер на Техас-стрит из низости. Или из глупости.
Талли тронула Джулию за руку и перевела разговор.
— Расскажи мне, как ты путешествовала.
— О, неплохо. Даже здорово.
— Такая жизнь понравилась тебе больше, чем студенческая?
— Разумеется. Великолепная жизнь. Мы работали на открытом воздухе. Чувствовали себя отлично. Знаешь, как говорят, — когда тело здорово, то и голова ясная. Мы по-настоящему счастливы.
— Ага, — согласно кивнула Талли.
Джулии очень хотелось, чтобы Талли начала ее расспрашивать и тогда она рассказала бы о своей жизни.
Несколько минут они сидели молча. Потом Талли сказала, что скоро придет Робин и ей надо приготовить обед.
— Ты готовишь? — удивилась Джулия. — Ну, теперь я действительно поражена.
— Да, за двадцать минут в микроволновой печке.
— Робин, должно быть, любит, когда ты ему готовишь
— Любит.
Талли поднялась.
— Когда он обычно возвращается?
— По-разному. Он часто задерживается.
Талли и Джулия медленно обошли дом с южной стороны и вышли к крыльцу. Талли, держа на руках Бумеранга, села в кресло-качалку на веранде. Джулия стояла перед ней.
— Я слышала, Шейки вышла замуж.
— Фрэнк хороший парень, — сказала Талли.
— Джек не приезжал на прошлое Рождество?
— Приезжал. Но у Шейки уже был Фрэнк.
— А-а… — протянула Джулия. — Так она отказала Джеку?
— Отказала? Нет. Она оставила Фрэнка и две недели провела с Джеком.
— А потом Джек уехал?
Талли кивнула.
— И Шейки вернулась к Фрэнку. Они решили пожениться.
— Понятно. Но что произошло на Рождество? — спросила Джулия.
— Откуда я знаю? — ответила Талли.
Джулия тряхнула головой. Ей как-то не верилось.
— Так Фрэнк из тех парней, что могут согласиться на такое?
— А кто не может? — вопросом на вопрос ответила Талли.
«Да, — думала Джулия, — Кто? Мы оставляем дорогих нам людей. Мы со всем соглашаемся. Живем в палатках и едим сырую кукурузу. Не видим наших матерей. Обходимся без душа. Теряем друзей, которые нужны нам как воздух. Всех друзей. И наши друзья идут своей дорогой».
Джулия откашлялась.
— Я давала о себе знать не так часто, как могла бы…
Талли не дала ей докончить.
— Ничего. Все в порядке. Я все понимаю. Правда.
— Ты все еще ходишь к Святому Марку? — поинтересовалась Джулия. — Моя мама видела тебя там.
— Да, хожу. Каждое воскресенье. Но обычно не к мессе. Там столько народу. Бумеранга это раздражает! Да и меня тоже. Я прихожу позже. Обычно я оставляю Буми с Робином и забегаю на несколько минут. Только иногда такая прогулка растягивается на полдня: я иду в церковь, а потом по магазинам или куда-нибудь еще.
Джулия снова откашлялась.
— Ладно. Я рада была снова увидеться с тобой, Талли. Правда рада.
Она наклонилась и поцеловала Талли и Бумеранга.
— Пока. Простите меня. Я постараюсь стать более обязательной.
— Не извиняйся, Джулия. Только появись как-нибудь опять.
Джулия погладила Бумеранга по головке.
— Не могу поверить, что ты мать, Талли. Не могу поверить, что это твой сын.
— Не ты одна не можешь в это поверить, — сказала Талли, лаская ножки Бумеранга. — Кстати, Джулия, а что это за Лаура?
Джулия уже собралась было уйти, но, обернувшись, встретилась глазами с подругой. Ее ресницы подозрительно блестели, и Джулия опустила голову. После всего, что было сказано, она не могла уйти просто так.
— Что тебя интересует?
— Кто она? — повторила свой вопрос Талли.
— Лаура, — объяснила Джулия, — моя подруга.
— Твоя подруга.
— Моя… компаньонка.
— Компаньонка. Понятно.
Талли дотянулась до руки Джулии, пожала ее и улыбнулась.
— Теперь я понимаю, почему ты никогда не знала, что делать с Томом.
Лицо Талли смягчилось, но улыбка медленно погасла.
— Вот смеялась бы Джен, если бы узнала.
— Она знала, Талли.
Талли замолчала.
— Знала? — переспросила она, наконец. — И смеялась?
— Смеялась и смеялась, — ответила Джулия, слова застревали у нее в горле.
«Удивительно, что Талли понимает все так же, как я…» — подумала Джулия.
Прощаясь, Джулия прижалась щекой к щеке Талли.
— Ты знаешь, мы снова должны расстаться, — сказала Джулия.
Талли не ответила.
Джулия кивнула в знак того, что понимает ее.
— Удачи тебе, Талли.
— Удачи и тебе, Джул,
— Знать бы, что это такое, — сказала Джулия. — Я думаю, что ты поступаешь абсолютно правильно, Талли Мейкер. Абсолютно правильно. Я считала так, еще когда училась в школе, и считаю так сейчас. У тебя правильный взгляд на вещи.
— Да, — прошептала Талли. — Правильный.
— Мне всегда нравился Робин, — добавила Джулия.
— Я знаю. Возможно, тебе надо было выйти за него замуж, — сказала Талли.
— Я люблю тебя, Талли.
Талли лишь кивнула. Джулия заглянула в лицо подруги и увидела, что ее глаза закрыты. Она думала, уходя, как трудно прочесть в серых глазах Талли, что же делается в ее душе.
У калитки Джулия обернулась и крикнула:
— У тебя замечательный дом!
— Замечательный! — откликнулась Талли, взмахнув на прощание рукой. — Хорошего тебе урожая!