ДЕНЬ РОЖДЕНИЯСентябрь 1978 года
1
Задохнувшись от бега, Талли позвонила в дверь, лелея слабую надежду быть услышанной, и вошла в дом. «Ну, посмотрим, что тут делается», — подумала Талли и немедленно узрела какого-то парня, который выбежал? выпал? из холла, расплескивая пиво на нее и на себя. Она недовольно посторонилась; он поднялся, хотел извиниться, увидел ее, заулыбался и раскинул руки.
— Талли! — воскликнул он, двигаясь ей навстречу и хватая ее за талию. — Би-поп-а-лу-ла, она — моя крошка…
— Очень мило, — сказала она, пытаясь освободиться.
— Я никуда не пущу тебя, пока ты не потанцуешь со мной, Талли. Мы все так ждали тебя! Но теперь все, мой танец — первый, и «оставь за мной последний танец!», — пропел он.
— Хорошо, хорошо, — она убрала его руки с талии, — только дай мне сперва переодеться.
— Не надо переодеваться, ты мне нравишься и так, — пьяным голосом запел он, склонившись к ней еще ближе.
Талли прошмыгнула у него под мышкой и обнаружила, что Линн Мандолини смотрит на них из кухни.
— Здравствуйте, миссис М., — сказала Талли, вырвавшись на свободу.
— Здравствуй, Талли, — ответила Линн. — Кто это был?
Талли закатила глаза.
— Да кто его знает. Первый раз в жизни его вижу. Какой-нибудь Рик или еще кто-то…
— А мне показалось, что он знает тебя довольно хорошо.
— А мне показалось, что он уже довольно сильно пьян, — сказала Талли. — Вы разрешили им пить спиртное?
— Больше не разрешу. Что это у них играет? Послушай.
Музыка. «Стоунз»? «Ван Хален»? Талли не могла сказать точно. Ах, да, Хью. «Им в башмаки забились камни, им не избавиться от них».
— Громковато, да? Я позвонила, но никто не услышал.
— Да кто услышит в таком шуме? Ты потеряла свой ключ?
Талли улыбнулась.
— У меня никогда не было ключа.
— Ах ты, Господи! — улыбаясь, сказала Линн, — Тогда, наверное, самое время его получить.
Она вытащила из пачки «Мальборо» сигарету и внимательно посмотрела на Талли.
— Давай сюда пальто. — Она пригляделась к Талли пристальнее. — Ты немного опоздала.
— Да, я знаю. — Пауза. — Мне пришлось задержаться.
— Надеюсь, все в порядке?
— О да, прекрасно! Прекрасно.
Талли вдруг сообразила, что лицо у нее распухло, в синяках. Хорошо ли ей удалось спрятать его за толстым слоем пудры? Ей казалось, что нос у нее стал больше вдвое. Интересно, как это выглядит со стороны? — подумала она.
— А где Джен?
— Наверху. Они там громят дом. — Линн прикурила сигарету. — Просто громят, иначе и не скажешь.
Талли успокаивающе похлопала миссис Мандолини по руке.
— Как хорошо, что праздновать восемнадцатилетие нужно только один раз, правда?
Она вышла из кухни и направилась к лестнице. Рик или как его там все еще был в холле, теперь он кружил в танце более податливую партнершу.
Дженнифер обитала в родительской спальне. Для ее барахла требовалась большая комната, поэтому она упрашивала и упрашивала родителей до тех пор, пока те не сдались. По крайней мере, так рассказывала Дженнифер. Но Талли и Джулия предполагали, что дело было по-другому. Талли сказала, что скорее всего Дженнифер обронила фразу как-нибудь за ужином, и Линн с Тони тут же побежали вытаскивать свои вещи.
Наверху шум стал еще оглушительнее. Как всегда, банки из-под пива, пластиковые стаканчики и окурки сигарет. Талли подумала, что Мандолини не ко времени постелили здесь новый ковер, да еще такого нежного сливочного оттенка.
Пять или шесть человек переговаривались в холле — чтобы услышать друг друга, им приходилось кричать. Они кивнули Талли в знак приветствия, она кивнула в ответ и пошла дальше, в спальню Дженнифер.
— Привет, Талл, — подошла к ней Дженнифер.
Талли что-то нечленораздельно буркнула в ответ, оглядываясь вокруг. Дженнифер впилась взглядом в лицо Талли и ее облачение.
— Эй, у тебя все нормально?
— Великолепно. Лучше не бывает.
Талли кивком поприветствовала Джулию и Тома, сидевших на маленьком диванчике. Но подруги интересовали ее меньше всего. Из пестрой толпы она выхватила взглядом незнакомца. Здесь он был впервые. Темноволосый парень, почти мужчина, очень ухоженный; он посмотрел на Талли, когда она вошла. К сожалению, на коленях у него пристроился какой-то тип, но даже с этим грузом он производил впечатление. При случае надо будет расспросить о нем Дженнифер. А сейчас требуется переодеться. Пытаясь выглядеть естественно, она продефилировала к столу с напитками.
— Ммм, чудесно, — сказала она, ни к кому конкретно не обращаясь. — Давненько я не видала в таком количестве коку и лимонад.
— Видишь ли, употреблять спиртные напитки до восемнадцати запрещено, — подал голос Том со своей кушетки.
— Правда? — спросила Талли, задетая его назидательным тоном. — О, спасибо. А я и не знала. Молодец, что подсказал.
Испепеляющий взгляд Талли заставил Джулию отодвинуться от Тома на целый фут.
— Но вот что, Том, — язвительно продолжала Талли, — тебе известно, что хоть мы и не можем пить, зато можем пойти в магазинчик Кмарта и купить крохотное ружьецо с потрясающими пульками?
Том что-то промычал. Все тем же поучающим тоном Талли продолжала:
— А знаешь ли ты, Том, что, кроме того что сейчас нам нельзя даже пиво, крепкие спиртные напитки нам нельзя аж до двадцати одного года?
Том методично потирал руки.
— Да, но закон этот не соблюдается — ни здесь, ни где бы то ни было; — развивала свою мысль Талли. — Что я имею в виду? Ну, например, что я отчетливо помню, как прошлым летом видела тебя в клубе для совершеннолетних, где ты хлестал коктейли для совершеннолетних с недоступной даже для совершеннолетнего скоростью…
Тут Талли увидела удивленное лицо Джулии.
— О, — быстро поправилась она, — верно, я ошиблась. — Она посмотрела на подругу. — Ха! Должно быть, это был кто-то другой. Парней ведь не отличишь друг от друга — все длинные, худые и конопатые. Ясное дело. Я обозналась. Как глупо с моей стороны, да, Джул?
— Да, — отозвалась Джулия, вперив в нее взгляд. — Очень глупо.
Чуть отойдя от них, Талли взяла банку пива и быстро взглянула на себя в зеркало. «Это мой первый выход за полтора года без тети Лены, и посмотрите только, во что я одета. — Она покосилась на симпатичного парня. Он должен был слышать их перепалку с Томом. — Да я черт-те на кого похожа. И кому какая разница, что вылетает у меня изо рта, когда я так выгляжу!» Талли хотела переговорить с Дженнифер, прежде чем пойти в ванную, но Дженнифер была неуловима — она то появлялась, то исчезала. Казалось, она получает от вечеринки удовольствие, и это приятно удивило Талли. Обычно Дженнифер подпирала стенку.
Прислонившись к шкафу, Талли простояла несколько минут в одиночестве. Джулия и Том целовались. Талли подавила в себе желание закатить глаза. Правой рукой Том обнимал Джулию, а в левой держал банку с пивом. «Да уж, — подумала Талли, — раз он позволяет себе такие вещи, ему, должно быть, уже стукнуло восемнадцать». Они: были тут не единственными, кто целовался. Талли прошла через комнату и села рядом с Джулией..
— Что случилось? — спросила Джулия.
— Ничего. Я хочу танцевать.
— Так пойдем.
Талли потерла лоб.
— Много здесь футболистов?
— Полно. Тебе повезло.
— А друг Дженнифер пришёл?.
— Думаю, что да. Я не слежу за ней каждую минуту.
— И где он? — спросила Талли.
— По-моему, внизу.
— Они много временя проводят вместе?
— Не знаю.
Талли покачала головой.
— Как странно, тебе не кажется, Джул? Я хочу сказать, что обычно девочки выбирают себе друзей по образу и подобию своих отцов.
Талли с усмешкой посмотрела на Тома. Тот сел прямо, повернулся к ней лицом и приготовился к бою. Джулия тревожно засмеялась.
— А какого типа ребята нравятся тебе, Талли? — спросил он. — Ты, наверное, выбираешь себе друзей по образу и подобию твоего отца?
Джулия проглотила смех. Талли пропустила один удар — но только один.
— Я не люблю себя ограничивать, Том. Мне нравятся всякие ребята, но тебе, полагаю, полезнее узнать, какие ребята мне не нравятся, да? Я права? Или опять ошибаюсь?
В голосе Талли зазвучала угроза.
Теперь Джулия напряженно смотрела на них обоих. Том пошел на попятную, промямлив:
— О, не сомневаюсь, что тебе нравятся всякие ребята, не сомневаюсь,
Талли встала и вышла из комнаты.
— Том!
— Джулия, успокойся.
— Как ты мог?
— А что я такого сказал?
Джулия низко наклонилась к нему и закричала, перекрывая «Роллинг стоунз», вопивших, что они не могут получить удовлетворения:
— Я безумно жалею, что рассказывала тебе о своих подругах, ты — дрянь!
Талли тем временем направилась в ванную, а по дороге выместила обиду на Дженнифер, ущипнув ее за заднее место.
Она заперлась и огляделась. Даже когда не было необходимости, Талли, приходя к Дженнифер, непременно хоть разок заходила в ванную. В доме у Мандолини всегда было очень чисто и прибрано, но лучшим — самым чистым, самым приятным и удобно организованным местом — несомненно, была ванная. Просторная и сверкающая, выложенная безупречно белой плиткой с розочками и маргаритками, с ковровой дорожкой цвета слоновой кости, с зеркалами на всех четырех стенах, с хромированными кранами, с нежно-розовыми и ярко-розовыми лампочками, с пахнущими свежестью полотенцами и занавеской, она была так не похожа на ванную Мейкеров, где все было серое и всегда стоял застарелый запах плесени. В ванной Мандолини пахло не морскими водорослями, а самим морем. «И неважно, что я понятия не имею, как пахнет море», — думала Талли, смотрясь в зеркало.
Лицо припухло. Никакая косметика, как старательно ее ни наложи, не прикроет этого при ярком свете. Она выключила лампу дневного света и нежно-розовую. «Ах, так лучше, — радостно подумала она. — Так я выгляжу просто чуть-чуть… расплывшейся. Ну, ладно». Она раскрыла огромную сумку (как у Мэри Поппинс, только та называла свою саквояжем) и достала из нее косметичку. Наложила еще один слой пудры, добавила еще мазок черного на глаза; Талли любила свои глаза, они были действительно хороши — меняли свой оттенок в зависимости от света.
Да, но наряд! В нем она выглядела так же ужасно, как если бы напялила ночную рубашку тети Лены. Она вытащила из сумки тонкую черную юбку из полиэстра, на молнии спереди и с разрезом сзади, длиной не больше десяти дюймов. Быстро выскользнув из своей юбки и рубашки, попыталась запихнуть одежду в сумку, но, скомкав, бросила в корзину для грязного белья.
— Джул, не сходи с ума, — говорил тем временем Том. — Я не смог сдержаться, она сама меня спровоцировала.
— И что, черт возьми, она говорила про клуб для совершеннолетних?
— Я не знаю, что она имела в виду, — ответил Том.
— О каком клубе она говорила?
— Джулия, ну откуда я знаю? Она перепутала меня с кем-то. У нее большой круг знакомых среди мужчин, поверь мне.
— А откуда, черт побери, это известно тебе?
Том неестественно хихикнул.
— Джулия! У нее такая ре-пу-тация.
— Откуда, черт тебя побери, ты это знаешь? И какое вообще это имеет значение? Сам-то ты кто? Господь Бог?
— Послушай, — сказал Том. — Вся школа это знает.
Джулия встала.
— Том, ты сию же секунду прекратишь. Ты прекратишь говорить о Талли в таком тоне. И учти: пока мы с тобой вместе, тебе придется быть любезным с Талли, просто придется.
— Почему? — спросил он.
— Да потому, — ответила Джулия, — что я всегда могу найти себе другого парня.
— О-о, чудесно, — отозвался Том.
Джулия замолчала.
— В чем дело, Том? В чем дело? Ты имеешь против нее что-то личное или что?
— Ничего личного, — ответил он раздраженно.
— Тогда в чем дело?
— Перестань пытать меня, — резко бросил он.
— Пошел ты к черту! — с чувством сказала Джулия и вышла из комнаты.
Талли все еще была в ванной, а перед дверью выстроилась целая шеренга футболистов — они стучались к ней, соревнуясь в непристойностях. Чтобы черная юбка смотрелась эффектнее, она надела черные туфли на высоких каблуках и белую футболку — простую, тонкую, без бюстгальтера.
«Как я сама, — подумала Талли. — Такая уж я есть. И когда я умру, это будет написано на моем могильном камне. Простая, тонкая, без бюстгальтера». На майке пониже груди была прорезь, в которой виднелся живот. Еще немного красной помады, еще чуть-чуть теней, и она готова.
Она вышла из ванной, озадаченно посмотрела на стадо парней, толпившихся за дверью, и прислонилась к стене. Чиркнула спичкой по голой ноге и прикурила. Какой-то парень ходил вокруг нее, бросая жадные взгляды. Еще один, и точно так же смотрит. Его подружка заметила это и пребольно ущипнула, приведя его в чувство. По лестнице поднялась еще парочка, мужской представитель одобрительно оглядел Талли с ног до головы. Взгляд спутницы был менее одобрительным. «Когда я пришла, эта девица меня даже не заметила, — подумала Талли. — Тогда я была одета не так, как надо». Она улыбнулась.
Судя по реакции женской половины, Талли выглядела хорошо. «Талли, — всегда говорила она себе. — о своей внешности суди по реакции женщин, и только женщин. Чем злее взгляд, тем лучше ты одета».
«А я ведь еще даже не танцевала», — радостно подумала Талли. Она раздавила туфлей окурок, сунула в рот жвачку и пошла вниз до лестнице в поисках Дженнифер. Вдруг дверь спальни Джен со стуком отворилась и оттуда вылетела Джулия, и следом за ней — Том. Талли вздохнула.
Джулия остановилась возле Талли и улыбнулась.
— Ну, Талл, — сказала она, — чтоб мне сдохнуть! Хотя чего удивляться.
— Чему удивляться? — спросила Талли, стараясь не замечать выражения, появившегося на лице Тома, когда он увидел ее. Он смотрел на нее так, словно это не он только что ее оскорблял. Она одарила его вызывающей улыбкой и прищелкнула жвачкой.
— Сумка Мэри Поппинс в который раз меня выручает, — сказала она Джулии. — Напомни мне вытащить свою одежду из корзины Джен, когда я буду уходить.
Она достала еще одну сигарету.
— Джул, ты ведь каждый день видишь в школе мои метаморфозы. Что ж ты смотришь на меня, будто я прилетела с Марса?
— Талли, — сказала Джулия, дотрагиваясь до ее плеча, — я уже сказала, что мне не следует удивляться. Но ты никогда не перестанешь удивлять меня.
Джулия стерла с щеки Талли излишек румян.
— Чтобы метаморфоза не была слишком заметна, ладно?
— Спасибо, Джулия, — сказала Талли, как можно осторожнее убирая ее руку. — Прилепись к Тому, прилепись к Тому.
Том, ошеломленный и багрово-красный от смущения, никак не мог перестать пялиться на груди Талли, торчавшие под тонкой футболкой. Джулия ушла в ванную, оставив потерявшего самообладание Тома наедине с подругой.
Музыка гремела так, что разговаривать было совершенно невозможно — для этого пришлось бы встать слишком близко друг к другу. Тому пришлось бы наклонить голову и оказаться в опасной близости от ее губ, и выглядел он так, словно одна мысль об этом доводила его до бесчувствия. Но не разговаривать тоже было неловко, поэтому Талли отодвинулась от стены и сделала шаг к нему. Он отступил назад, но не более чем на шаг — прямо за ним стоял какой-то парень. Том смотрел на нее так, словно готов был разрыдаться. Она привстала на цыпочки — так, чтобы ее рот оказался на расстоянии дюйма от его уха, и сказала:
— Тебе нужно подрасти и перестать на меня злиться.
Том не смотрел на нее.
— Я не держу на тебя зла, — сказал он. — А когда тебе будет восемнадцать?
— В январе, — ответила она.
— О, это хорошо.
«Он не слышал меня, — подумала Талли. — Он даже не слушал. Он так и не перестал пялиться на мои титьки, и они сводят его с ума».
Талли больше не пыталась заговорить с ним. Взаимное непонимание, делающее любой разговор неприятным, было слишком очевидно. Поэтому когда появилась Джулия, Том прямиком помчался к ней, а Талли сбежала вниз по лестнице.
Когда Талли исчезла, Джулия толкнула Тома в грудь.
— Ты чем-то напугал ее. Я никогда не видела, чтобы она так мчалась по ступенькам.
— По-моему, она всегда перешагивает через две ступеньки сразу.
Том вытер потный лоб и извинился перед Джулией за свое недавнее поведение.
Дженнифер на кухне объедалась яблочным пирогом. Там и нашла ее Талли.
— Вот ведь дрянь, — выдохнула она.
— Да ладно, успокойся, — бросила ей Дженнифер. — Это мой день рождения, и я хочу съесть пирог. И ничего мне не говори.
Талли посмотрела на Дженнифер так, словно та упала с неба. Потом подошла ближе, отломила кусок пирога и отправила его в рот.
— Привет, марсианка. Ты — прелесть. Я о Томе, — сказала Талли.
— О… — Дженнифер облегченно вздохнула. — О нем. А я думала, ты следишь за моим весом. Забудь о Томе. Он не такой, как мы. Он думает, что мы плохо влияем на Джулию.
— Он идиот, — сказала Талли. — Скорее уж он сам плохо влияет на Джулию.
Талли хотела было расспросить Дженнифер о том парне с каштановыми волосами, но тут в кухню вошла миссис Мандолини, а следом за ней ввалилась толпа народу, требующая еще льда, еще пирога и когда же придет Дженнифер.
Дженнифер ушла, оставив мирно покуривающую сигарету Талли на кухне.
— Лучше бы ты не курила, Талли, — сказала миссис Мандолини за ее спиной. — Пользы от этого не будет. Мать убьет тебя, если узнает.
«Как же вы правы! — подумала Талли, сделала еще одну глубокую затяжку и направилась в гостиную.
В гостиной она прислонилась к стене и стала смотреть, как Дженнифер угощает пивом какого-то блондина. По тому, как она вручила ему эту банку, как при этом посмотрела на него, и по тому, как через несколько минут танцевала с ним под «Диких лошадей», Талли вдруг осенило, что это и есть тот самый парень. Он был похож на того, которого она видела в раздевалке. Но в темноте разве разберешь? И одет вроде бы по-другому.
«Нет, вы только поглядите на нее», — удивлялась про себя Талли. Дженнифер наступала на собственные ноги и смотрела в пол, а не на него. Она выглядела неловкой, особенно в сравнении с естественной грацией парня.
Талли прикурила еще сигарету и вздохнула. Ей тоже хотелось танцевать.
Танцы. Им ее никто не учил. Прирожденный талант и любовь к музыке, как классической, так и к року, и вот в двенадцать лет она научилась танцевать, танцевала обнаженной перед зеркалом в своей комнате, когда все уже спали. А когда ей запрещали выходить в гостиную или в столовую, Талли часами одиноко сидела в своей комнате и, чтобы не заснуть, — танцевала. Зеркало сослужило ей хорошую службу, перед ним она научилась красиво двигаться и владеть своим телом; позже, когда подросла и оформилась, Талли стала. Танцевать на вечеринках со сверстниками, сначала вместе с другими, потом пробовала одна, где-нибудь в уголке, и вскоре — уже посреди комнаты. Она одинаково хорошо танцевала и быстрые, и медленные танцы; ребята аплодировали ей в такт музыке, а девчонки просто глазели; и очень скоро в окрестностях средней школы Робинсона стало известно, что Талли Мейкер прекрасно танцует.
Но выйти на более широкую публику Талли решилась только в четырнадцать лет. Как-то в пятницу она пошла на местный конкурс талантов, и ее танец с закрытыми глазами под бетховенского «Императора» убедил всех, что у нее есть дар. Директор школы заклеймил выступление Талли как заслуживающее морального порицания и вызвал Хедду, которая не была на представлении, устроенном дочерью. «Где могла четырнадцатилетняя девочка научиться так танцевать?» — спросил директор Хедду. Миссис Мейкер стиснула свои большие, влажные от пота руки и накричала на него. Тем не менее Талли целую неделю не посещала школу.
Большое зеркало убрали, ей запретили запираться в своей комнате, но было поздно. Талли понравилось вызывать восхищение у сверстников и ребят постарше. Чувствуя в себе настоящий талант, Талли в течение последующих трех лет сумела убедить пьянчужек из топикских ночных баров, студентов, регбистов и фермеров в том, насколько этот талант велик и как бесцельно он растрачивается… Талли не сомневалась, что, узнай Хедда о сотнях танцевальных конкурсов, выигранных Талли; о деньгах, которые она на этом заработала; о мальчиках и мужчинах, с которыми Талли танцевала, ее ожидало бы наказание куда суровее, чем за спрятанные в столе презервативы.
Вот и сегодня, едва она погасила сигарету, к ней подошли три парня из их школы и пригласили танцевать, — все сразу; она улыбнулась и согласилась. После танца она так запыхалась, что даже согласилась потанцевать с Джулией. Щека к щеке танцевала Талли с подругой, натыкаясь на другие пары и отскакивая от них. Потом она стала продираться к Дженнифер, но вокруг было слишком много парней, которые, узнав ее, не отлипали, и Талли, страстно желая перекинуться с Дженнифер хоть парой слов наедине, только и смогла, что провальсировать с новорожденной кружок под Нейла Янга «Эй, эй, май, май».
Талли на минутку перехватила Джулия.
— Талл, прости, что так вышло с Томом.
Талли отмахнулась от ее извинений.
— Но, Джул, зачем ты вообще ему обо мне рассказывала? — спросила она.
Джулия казалась смущенной.
— Талл, прости. Он ведь мой парень, и я думала, что ему можно доверять.
— О-о, — Талли тяжело дышала, — ну и что, получила? Пойми, ему доверять нельзя.
Джулия опустила голову.
— Ну прости, ладно?
— Ладно, — сказала Талли и снова ушла танцевать.
После часа исступленных танцев, потная и усталая, Талли присела на диван в гостиной, упиваясь светом, музыкой, сигаретным дымом, шумом и обществом парней.
«Так, я замечаю, в этом… ах, ведь я так и не знаю, как его зовут, что-то начинает шевелиться». Весь вечер она не упускала из виду того парня с каштановыми волосами. Сейчас он танцевал со своей девушкой, хотя «танцевать» — это слишком сильно сказано, имея в виду то, что та делала. Талли не обратила внимания, как танцует он; к сильному полу она была куда снисходительнее.
Дженнифер в углу шепталась со своим блондином-футболистом. Рассмотрев его, Талли нехотя признала, что в мерцании стробоскопических лампочек и клубах дыма он смотрится неплохо. По правде сказать, почти… хорошо. Он был высок и широкоплеч. На Талли произвело впечатление (чисто визуальное, она не смогла бы ничего объяснить словами) то, как он держит голову — очень высоко, невероятно высоко, даже когда наклоняется к Дженнифер.
«Стоунз» пели «В ожидании друга», и шатен со своей девушкой, решив пропустить медленный танец, притулились на диванчике рядом с Талли. Уголком глаза она наблюдала за ними. Какое-то время спустя он встал, — должно быть, чтобы принести выпить. Его девушка сидела не двигаясь и даже не повернула головы, чтобы взглянуть на Талли. Она плотно сдвинула тонкие, как у косули, ноги.
Парень вернулся с напитками и сел, но не между Талли и своей девушкой, а на самый край дивана. «О, очень хорошо, — подумала Талли, — теперь я могу видеть его лицо».
Через несколько секунд он перестал смотреть на свою спутницу и, спокойно взглянув на Талли, вежливо улыбнулся ей.
«Он даже лучше, чем мне показалось вначале, — размышляла Талли, потягивая пиво, — но старше, чем большинство ребят, которых я знаю». Она с одобрением отметила, что он хорошо одет, аккуратен и у него южно-европейское круглое чисто выбритое лицо. Разговаривая, он встряхивал головой и улыбался, показывая великолепные белые зубы. Когда он смеялся, его глаза загорались. Талли заметила, что его «Левисы» отутюжены (Господи, кем же надо быть, чтобы гладить «Левисы»!) и даже розовая майка только что из-под утюга. Его не назовешь особенно высоким, — подумала Талли, — но с другой стороны, — она улыбнулась про себя, — не придется слишком высоко карабкаться, чтобы добраться до него. Однако было совершенно ясно, что маленькая мышка не собирается выпускать его из поля зрения. К тому же она бросала на Талли убийственные взгляды.
Талли подумала, что будь это ее парень, она бы тоже бросала на всех убийственные взгляды. Талли безумно хотелось расспросить о нем Дженнифер, но та все еще разговаривала со своим блондином, который, кажется, совсем опьянел. «Откуда у него в руках все время берется полная банка с пивом, — думала Талли, — ведь всем как выдали по банке в семь часов, так мы с ней и ходим». Сейчас он склонился над Дженнифер, обхватив ее рукой за шею. Ее лицо, обычно бесстрастное, в этот вечер было счастливым. Талли порадовалась за нее, чувствуя легкую зависть. Она перевела взгляд на лицо парня, и сердце кольнула тревога. Потому что на лице блондина не отражалось счастье — только пиво.
Талли поискала глазами Джулию и обнаружила ее в центре небольшой группки. Она что-то горячо говорила. Наверное, о том, стоило или нет американцам помогать французам во Вьетнаме.
Шли минуты. Талли не двигалась с места. Парень встал и предложил своей девушке принести еще что-нибудь. Она кивнула. Уже собравшись идти, он осторожно повернулся к Талли и спросил, не принести ли чего-нибудь и ей.
«Приятный голос», — подумала она.
— О, да, пожалуйста, «Бад», если вы его найдете.
— Если вы этого хотите, я найду, — сказал он.
«У него приятный, глубокий мужской голос, — подумала Талли, — но вдруг он окажется таким же банальным, как все остальные?»
Мышка все так же сидела, как каменная, плотно прижав руки к коленям. Она бросила на Талли еще один взгляд, словно выпустила отравленную стрелу. Талли самодовольно улыбнулась, откинулась на спинку дивана, развела и снова скрестила голые ноги, одну руку положила на подлокотник, другую закинула на спинку дивана. В этой позе она дождалась возвращения парня, тот вручил ей пиво и сел рядом.
— Спасибо, — поблагодарила Талли и улыбнулась. Он ответил вежливой улыбкой.
— Ах! — сказала его девушка. — Спасибо, Робин.
Робин! Так вот как его зовут! Звучит не очень-то по-итальянски. Мысли Талли прервал какой-то тип, хлопнув ее по колену, приглашая танцевать. Талли наградила его таким тумаком, что он свалился и уполз восвояси. Ничто на свете не могло заставить Талли подняться с дивана. Талли не могла сейчас пойти танцевать — здесь, в этом доме, полном сигаретного дыма, музыки и людей, она нашла то, что искала, и остальное перестало ее интересовать.
— Талли! — прокричала ей в самое ухо Дженнифер, присаживаясь рядышком. — Почему ты сидишь здесь совсем одна? Ребята жалуются, что ты не танцуешь!
— Я не одна! — закричала в ответ Талли смеясь.
— Тогда почему ты сидишь здесь сама по себе?
— Я не сижу здесь сама по себе!
Дженнифер посмотрела на Робина и его мышку.
— Ну Талли! Абсолютно исключено! Он занят!
— Ох-х-х, Дженнифер! Будь хорошей хозяйкой, познакомь нас.
— Талли, он занят.
— Ну, просто познакомь, а, Джен?
И она пристально посмотрела в открытое лицо Дженнифер. Дженнифер вздохнула.
— Робин, — сказала она, вставая с дивана и подходя к нему, — по-моему, ты не знаком еще с Талли. Робин, это Талли. Гейл, ты, должно быть, знаешь Талли по школе. Вы встречаетесь на каких-нибудь занятиях?
— Нет, — сухо отозвалась Гейл, — мы никогда не встречались, но я, конечно же, слышала о Талли. Талли Мейкер, правильно?
— Да. Забавно, но я-то о тебе никогда не слышала, — сказала Талли.
— Приятно познакомиться, — улыбнулся Робин.
— Отец Робина — один из старых друзей моего отца, — продолжала Дженнифер. — Кстати, мой отец начинал карьеру, работая у твоего отца, верно?
— Да, было такое, — сказал Робин.
Талли протянула маленькую ладонь Робину, и он взял ее в свою — твердую и широкую. Талли не предложила руки Гейл, а та молчала, откинувшись на спинку дивана.
— Дженнифер! Потанцуй со мной, Дженнифер! — раздался позади голос, и Дженнифер улыбнулась в широкое, красное, пьяное лицо, чувствуя, что проваливается в головокружительный омут. Потянув парня за руку, она сказала счастливым голосом:
— Талли, Робин, Гейл, это — Джек Пендел.
Джек Пендел пожал Робину руку, жестко и быстро, чтобы поскорее наклониться и впиться взглядом в лицо Талли. В его с трудом фокусирующихся налитых кровью глазах Талли уловила озадачивший ее лучик трезвой мысли, отчетливое выражение… Талли не смогла бы объяснить — чего, но протянула ему руку, и Джек взял ее, задержал в своей и сказал:
— Так, значит, вы и есть подруга Джен — Талли.
После чего, не дав ей уйти, он наклонился — почти упал на нее — и прижал свои мокрые от пива губы к ее руке. Это была безобидная пьяная выходка, и Талли даже слегка подтолкнула его, помогая выпрямиться. Все засмеялись. Дженнифер ушла танцевать с Джеком, а Робин повернулся к Талли.
— А откуда вы знаете Дженнифер? — спросил он, глядя прямо на нее.
— Мы знаем друг друга с пяти лет, — ответила Талли.
— О-о, кажется, я ни с кем не знаком так давно, кроме членов моей семьи, — сказал Робин.
— Вон там, видите, — сказала Талли, указывая на Джулию, футах в пятнадцати от них. — Ее я тоже знаю с пяти лет.
— Вы — три подруги?
— Лучшие подруги, — сказала Талли.
Робин обдумал услышанное.
— Почти сестры, да? — спросил он.
— Почти.
Она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ.
— Вы всегда жили в Топике? — спросил Робин.
Она кивнула.
— Раз или два я ездила в Лоуренс, — сказала она. — А вы тоже живете в Топике?
— Да нет, в Манхэттене, — сказал он, глядя на ее лицо и шею. — Ты бывала в Манхэттене?
Талли посмотрела на часы. Уже почти пора.
— Ну, может, — сказала она, — один или два раза.
— Далеко ты живешь от Джен? — продолжал расспрашивать Робин.
— О, в нескольких милях.
— У тебя есть автомобиль?
— Нет, я хожу пешком, я всегда хожу здесь пешком и не вижу в этом ничего особенного.
Он уже почти попался. Талли знала наизусть пять правил заключения сделки Дейла Карнеги: внимание, интерес, убеждение, желание, завершение сделки. В этом парне уже налицо внимание, интерес, убеждение и желание.
Он помолчал.
— Сегодня вечером ты тоже пойдешь пешком?
— Да, конечно. Кстати, мне уже пора. — Заметив его удивление, она объяснила:
— Я сказала маме, что вернусь рано. Она болеет.
Он задумался; она затаила дыхание.
— Хочешь, я отвезу тебя домой на машине?
Она выдохнула. Вот и завершение.
— О, конечно, если тебе нетрудно, было бы чудесно, спасибо.
— Нет проблем, — ответил Робин, не глядя на Гейл. Он посмотрел на настенные часы. Талли тоже. Десять. Пора идти.
— А ты не можешь немного задержаться?
— Я уже задерживаюсь, — ответила Талли.
Робин задумчиво всматривался в нее. Ей удалось улыбнуться.
— Мне нужно приготовить маме что-нибудь поесть.
— Но ты пробыла здесь совсем недолго.
Он заметил.
— Да. Но ведь мама болеет.
— Если ты хочешь, мы можем пойти прямо сейчас, — предложил Робин. На Гейл он так и не посмотрел.
Талли кивнула.
— Если это не создаст сложностей.
Неохотно повернувшись к Гейл, Робин сказал:
— Гейл, я хочу подвезти Талли. Она далеко живет, и у нее нет машины. Я вернусь.
Гейл моргнула.
— Я поеду с вами, — твердо сказала она.
Робин дотронулся до ее волос.
— Я вернусь. И потом, ты же знаешь, у меня двухместная машина.
Он не смотрел на Гейл, когда говорил, и та тоже не смотрела на него, но быстро встала и ушла. Но не настолько быстро, однако, чтобы Талли не успела разглядеть ее грудь. «Хм-м, — подумала она. — Ничего. Абсолютная плоская равнина».
Робин и Талли поднялись.
— Хочешь, станцуем напоследок? — спросила она.
Он согласился, глядя на нее, и уже больше не сводил с нее глаз, в то время как ее глаза блуждали по комнате. Только что доиграли «Отель „Калифорния“». Талли не могла понять, обнимает Дженнифер своего блондина или поддерживает его, чтобы тот не упал. Джулия выясняла отношениях Томом, застегивая разъехавшуюся «молнию» на платье. Снова запели «Стоунз», и Джаггер зарычал: «Ты недоступна, моя крошка»…
Талли вцепилась в пальцы Робина и заскользила с ним, как по льду. Закрыв глаза, Талли слушала музыку и подлаживалась под нее, а Робин подлаживался под Талли. Не открывая глаз, она плотно прижалась к нему бедрами и покачивала ими в такт музыке. Не открывая глаз, она отпустила его руки и стала гладить свое тело — от груди к коленям, чувствуя под руками ритмично пульсирующую кровь. Песня закончилась, она прижалась к нему, тяжело дыша. Талли открыла глаза и увидела, что он смотрит на нее с очень хорошо знакомым ей выражением. Он определенно готов. «Прекрасно. Вот теперь я готова уйти».
Они быстро попрощались. Талли взбежала наверх и достала из корзины свою одежду. Она направилась было к Дженнифер, но увидела, что она поговорила с Гейл и теперь не знает как быть. Джен позволила Талли поцеловать себя в щеку.
— С днем рождения, Мандолини, — прошептала Талли. — И спасибо тебе.
— Ты пойдешь завтра с нами в церковь? — спросила Дженнифер.
Талли покачала головой.
— Только не завтра, ладно?
— Талли, ты еще ни разу не была в церкви с тех пор, как начались занятия в школе.
— Ну только не завтра, ладно? Завтра утром я буду сгребать листья у себя во дворе.
На лице Дженнифер появилось скептическое выражение.
— Тебе же нечем их сгребать.
— Я буду зубами, ладно?
Талли помахала ей рукой и удалилась.
Робин открыл перед ней дверь, и они вышли на улицу. После духоты гостиной прохладный воздух казался упоительно свежим. Было тихо и безветренно — для Канзаса нечастая погода. У Талли гудела голова и звенело в ушах, как всегда после долгого шума, даже если этот шум создавал Джаггер.
В машине Талли молча кусала ногти.
Дорога, обычно такая долгая, на машине показалась совсем короткой. «Если он собирается начинать, то лучше уж побыстрее», — подумала Талли.
— Ты не хочешь встретиться со мной еще раз? — наконец произнес Робин.
— Конечно, — лаконично ответила Талли.
Он медленно вел машину и молчал, пока они не остановились на красный сигнал светофора.
— Талли, — он попробовал имя на вкус. — Талли. Необычное имя.
— Робин. Необычное имя. Оно итальянское?
— Де Марко в третьем поколении, — ответил он. — В моей матери было много кровей, и отец решил американизировать фамилию. — Он помолчал и добавил: — Они были как голубки.
— Были? — переспросила Талли.
— Моя мать умерла.
Машина тронулась с места.
Талли сглотнула и сказала:
— Мой брат не мог правильно выговорить мое имя, поэтому его сократили.
— Так это действительно имя?
— Да. А фамилия — Мейкер.
— Как звучит твое настоящее имя?
— Натали, — сказала Талли. — Натали Анна Мейкер.
— Красиво, — сказал Робин. — А как зовут твоего брата?
Она ответила не сразу.
— Генри Хэнк.
Она и до этого не очень-то охотно отвечала на его расспросы, но этот вопрос был особенно приятен. Талли яростно кусала ногти. Безобидный ответ не шел на ум. «Ну почему им всем надо столько узнать о тебе, прежде чем заняться с тобой сексом? — думала она. — Почему?»
— Нас в семье трое братьев, я — старший, — сказал Робин.
— И сколько старшему?
Он посмотрел на нее и улыбнулся.
— Старшему — двадцать пять. Что, очень старый?
— Да, — сказала она, — древний.
— А сколько детей у вас в семье? Двое?
«Какой же он упорный!» — подумала она, качая головой. Она уже почти забыла, до чего упорными они бывают.
— Только один, — ответила она.
Остался только один.
— Один? Мне показалось, ты обмолвилась о брате.
— У меня действительно есть брат. «Даже два брата. Два, о которых мне известно». Но сейчас он здесь не живет. На углу сверни направо.
По узким коротким улицам они продвигались к ее дому. Талли показывала дорогу. Вот и Роща. Робин остановился у ее дома, бросил быстрый взгляд на него — сломанное крыльцо, высокая трава — и потом долгий взгляд на нее.
— Можно мне прийти к тебе завтра? — спросил он.
«О лучшем нельзя и мечтать, — подумала Талли. — У дверей его встретят моя мать с тетей Леной». Талли улыбнулась и выдала ему стандартный ответ, как всем своим мальчикам, — единственный ответ, который у нее был.
— Конечно, замечательно, приходи. Может быть, мы съездим куда-нибудь покататься. — Она огляделась в машине. — Кажется, я сижу в красном «корвете»?
— С красными кожаными сиденьями, — ответил он.
— Прохладно, — сказала Талли.
Прямо у него на глазах она натянула поверх короткой юбочки и футболки длинную черную юбку и свитер, потом достала салфетку и принялась стирать с лица косметику.
Робин наблюдал за ее действиями.
— Тебе не кажется, что ты живешь слишком далеко от какой-либо цивилизации?
— Неправда, я живу рядом с железной дорогой.
— С железной дорогой? Ты говоришь о железной дороге Сент-Луис — Юго-Запад?
— Ну да. А какая тебе разница?
— У нее богатое прошлое, — сказал Робин.
— А-а…
— Как и у тебя?
— У меня? У меня нет никакого прошлого.
— Никогда бы не подумал, что ты живешь у железной дороги. У тебя не типичный вид для этого района.
— О нет, как раз типичный. Его легко распознать.
— Легко? Каким образом?
— Все девушки, которые живут у железной дороги, — сказала Талли, отдавая ему смятую салфетку, — очень ярко красят губы.
— Хм… — сказал Робин, — насколько я помню, когда ты вошла, на тебе вообще не было никакой помады.
Ее взгляд подтолкнул его спросить, может ли он проводить ее до дверей. Покачав головой, Талли сказала:
— Моя мама очень больна.
Комната Хедцы находилась с одной стороны дома, а тети Лены — с другой; свет в окнах не горел, да вся улица была темной — мало кто бодрствовал в этот час. Талли наклонилась к Робину и поцеловала его прямо в губы. Его губы были мягкими и влажными, от них пахло алкоголем и яблочным пирогом. Запах ей понравился, и она стала целовать его сильней и сильней; его губы открылись, а глаза, наоборот, были закрыты. Талли всегда смотрела на того, кого целовала. Ей хотелось понять их. В их лицах было все. Она нашла его в темноте; его губы стали нетерпеливее, поцелуй становился все более и более страстным. Она гладила его волосы, шею, плечи. Он тихо застонал, и его рука пробралась к ней под юбку и легла на ее голые ноги, на ее бедра; одна рука под юбкой, другая — у нее на груди. Под одеждой на ней почти ничего не было; стекла корвета запотели. Он стянул с нее футболку и спрятал лицо у нее на груди, а Талли гладила его по волосам и сама почти ничего не видела, ощущая только его каштановую голову на своем теле.
— Талли, что ты делаешь со мной? — шептал он, перебираясь на ее сиденье, на нее, крепко прижимаясь к ней всем телом. — Что ты делаешь?
Талли почувствовала его напряжение, его желание, его страсть, его дыхание, о, это было как раз то, чего она хотела. Она так давно не чувствовала возбуждения, не слышала запаха желания и страсти. Она громко застонала, и Робин прижался к ней еще сильнее. Она расстегнула его джинсы. Он коротко вздохнул, и Талли, умирая от желания чувствовать его внутри себя, отодвинула узкую кружевную полоску под юбкой и ввела его в себя. Робин начал было ласкать ее, но она уже заталкивала его в себя, все дальше, внутрь, вглубь.
Робин был слишком сильно возбужден, и все произошло очень быстро, Именно так, как любила Талли. Ей всегда нравилось, когда они действовали быстро и не контролировали себя. В такой машине было не слишком удобно, на заднем сиденье куда лучше, но зато это «корвет». Талли первый раз сидела в такой машине. Когда все закончилось, Талли удержала Робина на себе, нежно поглаживая его спину. «Хорошо, — подумала она и улыбнулась. — Хорошо». Так прошло несколько минут, и вот Талли похлопала его по руке.
— Мне надо идти, — шепнула она.
— О Талли… — выдохнул он.
Робин мягко отодвинулся от нее и пересел на свое сиденье. Она оправила юбку и причесалась. Робин застегнул джинсы.
— Так, значит, тебе надо идти. Ты больше ничего не хочешь? Может быть, тебе нужно что-то еще?
Талли была в затруднении. Ну как сказать ему, что за последние десять минут она получила все, что только могла от него получить, а что-то еще было за пределами его возможностей, его «корвета», и в любом случае в этом совершенно не было необходимости.
— Робин, все замечательно, — сказала она ему. — Но мне действительно нужно идти.
— Ты разрешаешь мне завтра зайти за тобой? — Робин дотронулся до ее щеки.
Талли улыбнулась. Этот оказался настоящим джентльменом. Иногда среди них попадались такие.
— Ну конечно. Приходи.
Она быстро поцеловала его, вышла из машины и убежала — вверх по тропинке, вверх по ступенькам и в дом.