24 августа 1941, 17:15
Старшина Стукалов видел с мостика «Энгельса», как ледокол «Октябрь» малым ходом осторожно подводит свою украшенную внушительным кранцем корму под нос эсминца. Стоявшие на корме ледокола матросы готовились передать на эсминец толстенный буксирный конец с оганом-мертвяком. Зачем это нужно, Стукалов понять не мог: из разговоров командира, старпома и поднявшегося снова на мостик комиссара было ясно, что корабль обречен. На подошедший охотник уже были переданы секретные документы, а командир минно-торпедной боевой части получил приказ заложить подрывные патроны в первый артиллерийский погреб.
С правого борта к месту катастрофы подходил тральщик «ТЩ-45». Полубак эсминца поднимался все выше и с мостика Стукалов хорошо видел, как бушевало пламя над накренившимся танкером №11, возле которого сгрудилось несколько судов, сновали шлюпки. Теплоход «Андрей Жданов» пытался обойти это скопление судов. Видимо, и в него попала бомба: огромный столб дыма поднимался над госпитальным судном, завиваясь спиралью по мере циркуляции теплохода.
Стукалов видел, как два малых тральщика, идущих в голове конвоя, почти одновременно исчезли в огне, дыму и водяных столбах минных разрывов. Когда столбы воды исчезли, на поверхности моря не было никого и ничего: ни обломков, ни людей. И тут только Стукалов заметил, что конвой все еще бомбят самолеты противника. Три пикировщика, идя один за другим вниз по огромной дуге, пикировали на отчаянно маневрировавший транспорт «Даугава»...
24 августа 1941, 17:22
Капитан Брашкис с мостика «Даугавы» видел, как они приближаются: один за другим в довольно пологом пике. Или пилоты неопытные, или просто не желают показывать свое искусство против громоздкого неуклюжего транспорта. «Даугава» шла малым ходом, стараясь не наскочить на плавающие мины. Ее палубы были заполнены пассажирами и легкоранеными. Примерно полчаса назад, когда немецкая береговая батарея начала обстрел танкера №11, один из снарядов на перелете попал в корму «Даугавы», причинив незначительные повреждения и ранив осколками 8 пассажиров. Только что на глазах у всех стоявших на мостике и сгрудившихся на верхней палубе огненно-водяные смерчи в одно мгновение поглотили два головных тральщика, не оставив от них даже следа. После подрыва «Энгельса» и попадания авиабомбы в танкер №11 ордер конвоя распался, и Брашкис считал себя в праве действовать самостоятельно. Он направил транспорт туда, где только что погибли два тральщика, считая, что своей гибелью они расчистили ему путь.
Увидев самолеты противника, Брашкис еще какое-то мгновение надеялся, что их целью является не «Даугава». Поняв свою ошибку, Брашкис сжал зубы. Маневрировать на узкой протраленной полосе среди плавающих мин было почти невозможно. Приходилось выбирать между подрывом на минах и авиабомбами.
И все же, увидев самолеты прямо над головой, Брашкис круто положил руль вправо, закладывая крутую циркуляцию. Это спасло «Даугаву» от прямого попадания. Первая бомба рванула у правого борта. Осколками на палубе убило 38 пассажиров и 5 членов экипажа. Раздался вой ужаса и боли. Многие посыпались в море. Вторая — подняла огромный столб воды за кормой, убивая бросившихся в море, а третья — грохнула у самого левого борта. Осколками пробило борт и главную магистраль паропровода. Несколько человек обварило. Корабль окутало клубами дыма и пара, со свистом выходящего из пробитых магистралей под аккомпанемент криков и стонов раненых и обожженных пассажиров на верхней палубе, корабль остался на плаву. Старший механик «Даугавы» Пуц, старший машинист Берзин и кочегар Пинксис, несмотря на то, что их лица и руки были ошпарены, немедленно приступили к ремонту паропровода...
24 августа 1941, 17:34
Старшине Стукалову показалось, что «Энгельс» еще можно спасти. Корабль прекратил погружаться кормой. Из машинного отделения доложили, что кормовая переборка, хотя и вспучилась, воду держит хорошо. Поданный с ледокола «Октябрь» буксирный конец обернули вокруг носовых кнехт. Стоявшие у бортов «МО-201» и «ТЩ-45» стали медленно отходить. Капитан 3-го ранга Васильев пролаял в мегафон команду на «Октябрь» и ледокол самым малым ходом пошел вперед, натягивая буксирный конец.
В этот момент страшный взрыв мины под днищем в районе шкафута, казалось, разорвал эсминец пополам. Громом и огненным смерчем сдетонировал кормовой артиллерийский погреб. Высоко в небо взметнулся столб пламени, дыма и обломков. Рухнула грот-мачта, высоко в воздух взлетело сорванное со станины третье орудие. Подводную часть корабля от кормы до первой машины разорвало. Оба машинных отделения и четвертое котельное отделение мгновенно были затоплены водой, которая, круша переборки, с ревом стала заполнять корабль. Эсминец стал стремительно уходить в воду кормой вперед, свечой задирая нос.
Стукалов испуганно взглянул в безумные глаза командира. «Бросайся за борт», - крикнул ему капитан 3-го ранга Васильев. Прямо с высоты уходящего куда-то вверх мостика старшина бросился в море. Он сразу же почувствовал, как воронка от уходящего на дно «Энгельса» схватила и закрутила его, таща вниз. Он закричал, отбиваясь руками и ногами, стремясь отплыть как можно дальше от места катастрофы. Вынырнув на поверхность, Стукалов успел заметить нос эсминца, вертикально торчащий из воды, и услышал глухой рокот взорвавшихся котлов. Из разорванных цистерн эсминца хлестал мазут, заливая все вокруг.
И вдруг Стукалов услышал пронзительный рев сирены. Сначала он подумал, что капитан 3-го ранга Васильев остался на мостике и, погибая вместе с «Энгельсом», дает прощальную сирену. Но в тот же момент, не так уж далеко от себя, Стукалов увидел мелькнувшую в волнах рыжую шевелюру командира. Его почему-то занимала мысль о сирене. Кто включил ее? Видимо, успел подумать он, когда корабль опрокидывался, рычаги под собственной тяжестью откинулись назад, пошел пар — от того и начался такой рев. Старшине под руки попался толстый деревянный брус. Он схватился ^а него, оседлал и лег. Никаких кораблей вокруг не было. Сознание мутилось. Его начало рвать, желудок извергал мазут...[4]
24 августа 1941, 17:40
Теперь капитан-лейтенант Лисица понял, почему ему удалось догнать конвой: корабли стояли на месте, часть из них горела, другие спустили шлюпки, подбирая оказавшихся в воде людей. Еще издали с «Гидрографа» заметили дрейфующий с сильным дифферентом на корму эсминец «Фридрих Энгельс». Затем неожиданно над эсминцем вырос столб пламени, корабль мгновенно принял вертикальное положение и за несколько секунд был поглощен клокочущей вокруг него водой, извергая огонь, клубы дыма и пара, ревя, как показалось Лисице, наподобие погибающего огромного зверя. Мгновение — и над поверхностью моря осталось только облако пара. Покрытая мазутом вода клокотала, булькала, чавкала, как ненасытное чудовище, закручиваясь в огромном водовороте. На «Гидрографе» все без команды сняли фуражки.
Невдалеке от места гибели «Энгельса» лежал на борту танкер №11. На палубе сотни людей удерживались за различные надстройки, многие плавали в нефти среди обломков. Странно, что не было пожара. Подойдя к гибнущему судну, Лисица присоединился к одинокому тральщику, пытавшемуся осуществлять спасательные работы. Теперь он, капитан-лейтенант Лисица, стал старшим в конвое и должен был принять решение, что делать дальше. Но пока «Гидрограф» набивался спасенными. Почти все помещения судна превратились в до отказа заполненные лазареты, где оказывалась помощь тяжелораненым. Остальные — забили верхнюю палубу, все проходы и коридоры небольшого судна...
24 августа 1941, 17:50
Старший лейтенант Радченко с тревогой поглядывал в небо. Скученность судов каравана у места гибели танкера и эсминца представлялась ему очень опасной. «Аэгна» тоже спустила свои шлюпки и принимала участие в спасении людей с танкера. Особенную тревогу вызывал теплоход «Жданов», забитый ранеными. В него уже попала бомба, убив многих на верхней палубе и вызвав сильный пожар. Тревога увеличивалась еще и потому, что Радченко не знал, кто является старшим в караване. Был командир «Энгельса» капитан 3-го ранга Васильев, но сейчас, после гибели эсминца, способен ли он выполнять свои обязанности? Да и на каком корабле он находится? Во всяком случае, с ледокола «Октябрь», который в момент катастрофы находился ближе всех к «Энгельсу», не поступало на этот счет никаких сигналов. Возможно, Васильев погиб вместе со своим кораблем.
Увидев подошедший «Гидрограф», Радченко запросил его семафором о дальнейших действиях. В ответ на запрос на мачте «Гидрографа» поднялся флаг старшего каравана. Подведя «Аэгну» малым ходом к «Гидрографу», Радченко провел своего рода короткое совещание с Лисицей. Было решено, что «Аэгна» проведет «Жданов» дальше по курсу в какое-нибудь относительно безопасное место, оставив все шлюпки здесь для спасения людей, а затем вернется за своими шлюпками.
Спуская на ходу шлюпки, которые одна за другой отходили в сторону погибающего танкера, Радченко, по совету своего политрука Колобутина, послал с ними двух бывших у него на борту эстонцев Удраса и Тамменяги, чтобы те служили переводчиками, так как на борту танкера №11 находилась целая эстонская воинская часть.
«Аэгна», все еще идя малым ходом, сопровождаемая двумя катерами «МО», зашла вперед «Андрея Жданова» и повела его за собой. С левого борта «Аэгны» стояла без хода, вся окутанная клубами пара, подбитая «Даугава». Радченко приказал запросить: «Нуждаетесь ли в помощи?» С «Даугавы» ответили: «Нет»...
24 августа 1941, 18:00
Капитан Брашкис облегчённо вздохнул. Из машины доложили, что ремонт паропровода закончен, и судно может дать ход. С высоты мостика Брашкис осмотрел палубу «Даугавы». Убитых сложили под брезент на корме. Раненым оказывалась посильная помощь. Буфетчица «Даугавы» Альма Хорст, вместе с несколькими добровольцами из числа экипажа транспорта, раздавала на верхней палубе пассажирам галеты и кипяток. Сколько человек выбросились за борт или были выброшены взрывами — осталось неизвестным и неизвестно, удастся ли это когда-нибудь уточнить.