25 августа 1941, 21:10
Капитан Елизаров, стоя на мостике теплохода «Жданов», невольно втянул голову в плечи. Два самолета в бреющем полете шли прямо на многострадальное судно. Почему морские охотники и тральщики сопровождения не открывают огня? Елизаров уже хотел дать команду на руль для уклонения от атаки, когда, к величайшему своему удивлению, увидел на голубых крыльях низколетящих самолетов красные звезды и опознал в них знакомые силуэты «ишаков». Свои! Это было просто невероятно. Елизаров уже забыл, когда в последний раз он видел в воздухе нашу авиацию. Самолеты прошли низко над кораблями, затем набрали высоту, сделали большой круг над караваном и ушли в сторону Ленинграда. Сотни глаз настороженно и без всякого восторга смотрели на них с палуб уцелевших судов разгромленного конвоя. Большинство, видимо, не верили своим глазам, в страхе ожидая, что сейчас самолеты развернутся и с воем начнут падать на корабли...
Караван подходил к Кронштадту. Прямо из воды, освещаемый пробивающимся через тучи солнца, вырастал до боли знакомый силуэт бывшего Кронштадтского собора. Первым шел «Жданов». Изрешеченные осколками, обгоревшие борта теплохода напоминали панцирь витязя, возвращающегося из сечи. Следом шла «Даугава», на остатках полуразрушенного мостика которой виднелась сухощавая фигура капитана Брашкиса. «Даугава» шла с небольшим креном на левый борт, ее разрушенные надстройки еще дымились, огонь съел большую часть краски с бортов. Надстроек «Гидрографа» не было видно от сгрудившихся на палубе людей, спасенных с потопленных судов. Раненые и спасенные стояли и лежали на палубах молча, еще не веря, что переход кончился, и глядя, как из воды, словно чудо-город в сказке, вырастают краны, пирсы и форты родной базы...
25 августа 1941, 21:40
Капитан 2-го ранга Сухоруков в штурманской рубке «Кирова« просматривал вахтенный журнал. Скупые строчки записей монотонно повторяли одни и те же события еще одного прошедшего боевого дня:
«13 часов 30 минут. Крейсер атакован самолетами противника. Сброшено 12 бомб.
16 часов 20 минут. Крейсер атакован самолетами противника. Сброшено 18 бомб.
19 часов 47 минут. По крейсеру вновь открыла огонь артиллерия противника, выпустив более 100 снарядов.
В период времени с 20 часов 40 минут до 21 часа 30 минут авиация противника совершила ещё пять налетов на корабль, сбросив 24 бомбы...»
Согласно приказу командующего флотом «Киров» был готов к походу. Однако никаких новых приказов не поступало. Контр-адмирал Дрозд, вернувшись с берега, сказал Сухорукову, что надо ждать указаний, и снова заперся у себя в каюте.
Вой сирен и пронзительная трель звонков возвестили о том, что к рейду идет очередная группа самолетов противника. Закрыв журнал, Сухоруков выскочил на крыло мостика, мимоходом взглянув на рубочные часы — 22:08.
25 августа 1941, 22:10
Старший лейтенант Ефимов также просматривал вахтенный журнал в изрешеченной осколками рубке тральщика «Патрон». Семнадцать налетов авиации выдержал его маленький кораблик и уцелел! Ныла рана, гудела голова, тошнота подкатывала к горлу. Но возглавляемый «Патроном» отряд с каждой минутой приближался к цели своего пути — к острову Эзель. Тысячекилограммовые бомбы все ближе и ближе подходили к бомболюкам бомбардировщиков, чтобы оттуда обрушиться на логово фашистов — Берлин.
Ефимов вышел на мостик. Погода испортилась. Северо-восточный ветер нагонял волну. Тральщик безжалостно болтало. За кормой в тучах брызг и пены шел «Вистурис», за ним прыгал на волне морской охотник. Быстро темнело, и можно было не ожидать больше налетов. Но наступало время действий торпедных катеров противника, и необходимо было сохранять полную бдительность...
25 августа 1941, 22:40
Адмирал Трибуц внимательно перечитал радиограмму из Кронштадта. Приказ эвакуировать флот в Ленинград был ему не совсем понятен. А что делать с гарнизоном города, с массами населения, наконец, с моряками боевых кораблей, списанных в береговые десанты? Казалось бы, это была радиограмма, которую он так ждал последнее время, но она не принесла ни радости, ни облегчения. Ее абсолютная неясность удручала. И почему она послана из Кронштадта? Может быть, нарком в Кронштадте? Он запросил Кронштадт и штаб Ворошилова. Но ответа не было. Адмирал еще раз перечитал радиограмму наркома и приказал ровно в полночь собрать совещание Военного совета флота. Может быть, до этого времени что-нибудь прояснится...
25 августа 1941, 23:20
Адмирал Пантелеев пробежал глазами очередную сводку о действиях десанта на полуострове Вирсту. Десанту удалось отбросить противника на два километра. Огнем «Сметливого» подавлена артиллерийская батарея и огневые точки противника. С наступлением темноты десантники приняли решение окопаться и с рассвета начать наступление в сторону Пириты. Адмирал вздохнул. Утром немцы подтянут танки, и тогда ход боя можно предсказать заранее. Разумнее было бы отдать приказ, отзывающий десант обратно. Но это не в его власти. Адмирал вышел на палубу «Виронии». Погода испортилась. Северо-восточный ветер гнал волну. После последнего налета в гаванях и на рейде воцарила тишина. Над городом поднималось зарево пожаров, слышны были автоматные очереди, но артиллерия молчала с обеих сторон. Надвигалась ночь. Пантелеев уже было решил часик поспать, когда появившийся около него запыхавшийся рассыльный доложил, что в ноль часов командующий вызывает его на «Пиккер». Начальник штаба КБФ посмотрел на часы. Осталось полчаса. Ложиться спать уже не было смысла...