ыпались в воду, как горох. Прозвучали еще два выстрела. Кто-то истошно закричал. Властный голос приказал: "Прекратить панику под страхом расстрела. Начать тушение пожара!" Ко мне подбежал Якименко. "Товарищ лейтенант, мы здесь! Вот ведра и веревки". От Якименко я узнал о бомбежке, которой не слышал во сне, и попадании бомбы.
Кто-то притащил охапку брезентовых ведер, кто-то пристроил шкерт к ведрам и опустил ведра за борт. Пустили в дело даже каски. Закипела работа. Образовался живой конвейер, из рук в руки передавали воду. Огонь в одной части мостика стал затихать.
Четыре часа боролись с огнем, и пожар потушили. Но "Казахстан" стоял на месте, объятый паром, поднимавшимся от раскаленного металла.
Караван уходил, отдельные корабли скрывались из видимости. Вокруг "Казахстана" появились плотики, а на них люди. Кричат, зовут, машут руками. Некоторые пловцы, придерживаясь рукой за борт, просят поднять их обратно на палубу, им помогают... В небе появляется девятка "Ю-88", они по одному заходят в пике и стараются добить раненый "Казахстан".
Многим и даже мне в то время казалось, что спасение - на воде. Большое искушение при очередном заходе "юнкерсов" прыгнуть в воду. Неподалеку от борта я вижу небольшой плотик без людей, который с корабля кажется таким безопасным. Но я не один. Со мной бойцы. И я не могу обнаружить перед ними свою слабость. Я ничего не могу сделать для их спасения и командую: "Лежать!" Мы ложимся и теснее вжимаемся в доски, как будто они способны нас защитить. И они защищают. Ни одного попадания за этот казавшийся таким долгим налет. Видимо, немцы учитывали скорость хода "Казахстана" и бомбили с опережением, тогда как транспорт застопорил ход и стоял на месте.
Когда фашистские самолеты улетели, я обтер лицо рукой и увидел кровь. "Якименко, - попросил я, - взгляни-ка". Оказалось, я сильно, до крови прикусил нижнюю губу. Боли, однако, не чувствовал.
Во второй половине дня поднялся ветер, нас заметно сносило к берегу Эстонии, где теперь хозяйничали немцы.
Боеприпасы на корабле кончились. Не осталось снарядов, и при первом же налете "Казахстан" не мог сделать ни одного выстрела. На мостике, где из числа армейских и флотских командиров образовался своеобразный Военный совет, было решено отдать якорь и ждать помощи от наших кораблей.
Кто-то предложил зажечь на палубе ненужное барахло, пустить дым и ввести немцев в заблуждение, создав видимость пожара. Кроме того, дымом маскировалось истинное местонахождение транспорта.
Где-то нашли дымовые шашки. Дымили несколько часов, и пролетающие самолеты нас не трогали. Но вот все сожгли, а шашки кончились. Дым рассеялся, и мы снова на виду.
Налет. Мы на этот раз находимся в носовой части транспорта. Неподалеку от нас устроились два бойца. Один матрос, другой - армеец. Оба украинцы. Они где-то раздобыли сухое молоко, развели его в горячей котельной воде, накрошили туда хлеба и принялись за еду.
Посуда - каска с выдранной подкладкой. Одна ложка на двоих, и потому один ест, другой пережидает, подставляя корку хлеба под капли, падающие с ложки товарища.
Самолеты стали делать разворот для выхода в пике.
Матрос, уплетавший молоко, не обращал на них внимания, а свободный от еды армеец оглядел небо:
- Дывись, снова летят, зараз бомбыть буде.
- Та нэхай бомбят.
Когда отрывались бомбы, тот, кто пережидал с хлебной корочкой в руках, провожал их глазами и говорил: "Це мимо". Это "Це мимо" мы слышали раз пятнадцать.
Но вот вместо "Це мимо" мы услышали:
- Во це всэ!
Раздался грохот. Мы пригнулись. Когда поняли, что и на этот раз пронесло, матрос принялся методично отчитывать своего сотрапезника:
- Який же ты чучело, Микита, аж мордой в молоко залез, дывись, на якого биса ты похож.
Армеец виновато отворачивался, вытирая рукавом лицо.
- А я думав, вин попаде, бисова балалайка, дывлюсь, опять мымо.
Микита не ошибся. Во время этого налета попадание было, но бомба, угодившая в угольную яму, не разорвалась.
...День склонялся к вечеру, ветер усиливался. Было принято решение из досок нижнего и верхнего настилов трюма делать плоты грузоподъемностью на 40-50 человек и на них переправлять людей на едва видневшийся вдалеке островок Вайндлоо, который находился от нас примерно в десяти милях.
Этот островок был большим соблазном для многих. Он казался таким близким - рукой подать. Стоит броситься в воду, и через полчаса ты спасен. Холодная вода сковывала тело, плыть было трудно, и из тех, кто попытался совершить заплыв, очень немногим удалось достичь острова. На это уходило 18-20 часов, а многие так и погибли, не рассчитав свои силы.
Темнело. На транспорте установился порядок. В носовой части командовал наш командир полка майор Рыженко. Я был его помощником. На корме командовал командир в звании полковника{4}, но кто он, я так и не узнал. Тем временем человек в кожаном реглане, проявлявший бешеную активность, спустился с мостика и пропал из виду.
Мы вытаскивали из трюмов длинные толстые доски, которые были прибиты к деревянным балкам судна, и сколачивали из них плоты.
У моих бойцов оказался с собой инструмент: кувалда, топоры, ломик. Кто-то пошутил: "Молодцы зенитчики! Запасливый народ". Палуба превратилась в мастерскую. Не обошлось без казуса. Боец, перетряхивающий инструментальные запасы зенитчиков, нечаянно столкнул железный клин, предназначенный для крепления лап зенитного орудия к земле. Клин этот, весом в шестнадцать килограммов, со звоном полетел в трюм с десятиметровой высоты. К счастью, никто не пострадал. Клин упал в двух шагах от работающих бойцов. Они отматерили нас, находящихся наверху, крепко и от души.
Основание плотов делали на палубе, а затем, спустив их на тросах в воду и придерживая у борта, делали настилы из досок. Выходило удачно. Плоты устойчиво держались на воде. На них погрузили раненых.
С острова к "Казахстану" приблизился катер, чтобы принять плоты и буксировать их на остров.
Однако оказалось, что катеру не под силу буксировать два большущих плота с людьми. Пришлось отправить один плот, а с другого стали поднимать на палубу раненых.
Катер медленно поплелся к островку. Мы завидовали счастливцам, которые будут доставлены на землю. Но как медленно он идет! Этак нужны не одни сутки для переброски всего нашего народа.
Второй плот долго стоял у борта транспорта. Постепенно он начал заполняться людьми, казалось, плыть на плоту - дело более верное, чем дрейфовать, представляя собой прекрасную мишень. Очень скоро на плоту яблоку было негде упасть. Оттолкнувшись от борта, плот поплыл. Мы пожелали ему мысленно счастливого плавания.
Забегая вперед, скажу, что когда мы наконец причалили к островку, то узнали, что второй плот не достиг земли. Вероятно, моряки не смогли побороть сильный ветер и их прибило к южному побережью Эстонии, где уже хозяйничали немцы...
Нам хотелось узнать, как идет катер с плотиком на буксире, и мы поднялись на полубак. Там скопилось много военных, и среди них мы узнали того, кто накануне боролся с паникой. Он показался мне немолодым, рядом с ним стоял худощавый мужчина в морском кителе, с нашивками торгового флота. Майор Рыженко сказал, что это второй помощник капитана Загорулько.
- А нельзя ли осмотреть машину и поднять пары? - спросил я. Загорулько ответил, что на транспорте осталось в живых всего два-три человека из большой команды. Нет кочегаров, машинистов. Механическое управление кораблем выведено из строя, мостик наполовину сгорел.
- Но можно использовать ручное управление, - предложил оказавшийся рядом эстонец. - Я сам штурман, могу помочь.
Было решено создать команду из пассажиров и попытать счастья, оживить транспорт, заставить его двигаться.
Нашлись специалисты, среди них молодой, раненный в голову инженер-механик с боевого корабля. Он организовал что-то вроде инженерного совещания.
Всю ночь кипела работа. К утру "Казахстан" стал подавать признаки жизни. А в 5 часов утра Загорулько появился на мостике и объявил в мегафон, что пары подняты, машина отремонтирована, "Казахстан" может идти своим ходом под ручным управлением.
Мы воспряли духом. Было решено: в 6.00 снимемся с якоря и идем к острову Вайндлоо.
Проходят томительные минуты ожидания. Якоря выбрать невозможно, брашпиль испорчен. Решили снять якорь - цепи со стопоров. Все это проделали добровольцы.
И вот - малый вперед! Тишина такая, что слышен шорох воды. "Казахстан" трогается и медленно идет вперед. Мы уходим от смерти. Уже недалеко маленькая, но спасительная земля. На этой земле мы можем драться с врагом и нас не взять голыми руками.
"Казахстан" набирал скорость, когда сигнальщик младший сержант Козлов сообщил:
- К нам навстречу с острова Вайндлоо идет катер.
Я в то время стоял рядом с Загорулько у ручного рулевого управления. Мы решили, что катер вышел встретить нас и поздравить с победой. Однако было заметно, что на катере чем-то обеспокоены. На ходовой рубке катера стоял матрос и быстро семафорил.
- Курс ведет к опасности, впереди минное поле, - доложил Козлов, читая семафор с катера.
"Казахстан" шел прямо на минное поле, поставленное нашими кораблями. Мы могли погибнуть, если бы нам вовремя не просигнализировали. Спасибо катеру! Его команда не знала сна и усталости. Около 400 человек она подобрала в море и доставила на остров. И теперь вышла в море, чтобы предупредить нас об опасности.
Мы уменьшили ход и осторожно двигались, обходя минное поле и маневрируя.
Из-за большой осадки и отлогого берега "Казахстан" не смог подойти вплотную к острову. В 50 метрах от берега он застопорил ход.
Началась выгрузка. Всех потянуло на землю, Но между транспортом и берегом пролегла полоса воды. На помощь пришел тот самый плот, который мы сколотили и который успел за ночь совершить два рейса. Он-то и стал для нас паромом.
Остров Вайндлоо находится в Финском заливе, неподалеку от берегов Финляндии. Это маленький кусочек суши, вытянувшийся в длину на 250-300 метров, а ширина его и того меньше - 50-60 метров. Единственный военный объект на острове - маяк Стэншер. На вооружении у команды маяка была 37-мм автоматическая зенитная пушка, установленная для обороны маяка с воздуха. Желанный островок не смог принять на клочке земли весь наш народ. Часть людей, в основном раненых, пришлось оставить на борту судна.