— Не извольте беспокоиться! — с улыбкой щелкнул каблуками полковник. — Княгиня, позвольте, — и с поклоном подал руку Надежде.
Не успела жена упорхнуть в танец с неизвестным полковником, на ее место присел неизвестный господин, хотя при этом и ухитрился соблюсти минимальные нормы приличия в светском обществе и тут же успел отрекомендоваться вторым помощником английского посла в России.
Агренев тут же матюгнулся про себя. Только англичан ему тут не хватало. Но что поделать, пришлось натягивать на себя маску скучающего аристократа.
Отрекомендовавшись, англичанин сразу попытался перейти к делу, причем говоря по-английски, что он сожалеет, что между отношения князя с британским правосудием не очень складываются, но при некоторых условиях все можно разрешить ко всеобщему удовлетворению…
— Сударь, — прервал его словесное извержение Агренев, — меня не интересуют какие-то ваши условия. Ну вот совершенно! Вы снимаете незаконный арест с моих активов в Англии без всяких условий и после этого мы могли бы о чем-нибудь поговорить. Но не с вами, а с кем-нибудь, кто имеет соответствующий вес. Я понятно объясняю?
— Моя по-ока плехо говорить русски… — попытался отбрехаться помощник посла.
— Вот когда вы изучите язык страны пребывания, что вообще-то вы должны были сделать еще у себя на родине, тогда и приходите. Честь имею! — Агренев встал с кресла и отошел к кругу, который окружал танцующих, выискивая глазами Надежду.
"Не, ну каковы наглецы! Подослали ко мне, да еще на балу, где обсуждать что-либо серьезно невозможно, какую-то ничего не решающую пешку и считают, что я с ней что-то буду о чем-то разговаривать? Или просто проверяют мою реакцию? Впрочем, ну их…".
С середины января в Концерне в еженедельном режиме пошли совещания. Обсуждались в первую очередь не итоги прошедшего года, поскольку с их подведением было еще рановато, а общие перспективы всего Концерна и его отдельных подразделений в частности. С сожалением приходилось констатировать, что рост экономики в Европе может в значительной мере пройти мимо России, ну разве что кроме отдельных экспортных отраслей. На крупные казенные заказы, которые стали драйвером экономики в 90-е годы, в ближайшем будущем расчитывать не приходится. Война с Японией хоть и вывела окончательно страну из кризиса, но явно опустошила казну. Более того, три более-менее урожайных года подряд, давшие обрабатывающих отраслям неплохие заказы, фактически уже тоже почти отработаны. Причем дальше просто по статистике следует ожидать год или два неурожайных, если вообще не голодных. Хотя может еще повезет, но шансы на это не особо велики.
Мало того, деревня преподнесла крайне неприятный сюрприз. Не сама по себе, а то, что с ней связано. С октября-ноября прошлого года усилилось брожение на деревне. Это виделось результатом пропаганды всяких народников, эсеров и прочих инсургентов. Их лозунг "Земля тем, кто ее обрабатывает" пришелся крестьянам по душе. Самое плохое заключалось в том, что примерно с этого же времени кто-то совершил самую откровенную идеологическую диверсию на селе. Там начали расползаться слухи о том, что как побьем япошку, так батюшка-царь землю даст. Вот это была полная жопа! Никакая несколько запоздалая контрпропаганда ни хрена не действовала. Вернее оказывала незначительное воздействие. Откуда царь эту землю возьмет либо никого не интересовало, либо крестьянин, передающий подобные слухи из уст в уста, указывал на помещика. Типа, вот у помещиков и заберет. Как и почему — никого не интересовало. Земля была для крестьян слишком вожделенна, чтобы задаваться вопросом, откуда она возьмется. Об этом как-то не хотели задумываться. Государственная машина Российской Империи просто не поспела за скоростью распространения слухов. К тому же до окончания войны ни сам Михаил, ни Правительство не могли открыто и во всеуслышание заявлять, что никому ничего не дадут, просто чтобы не будоражить народ. После окончания войны в начале февраля Правительство таки разродилось заявлением, что все распространяемые слухи о том, что землю отнимут у одних и отдадут другим, являются явной провокацией врагов Империи и не имеют под собой никаких оснований. Землю, обладать которой так желает любой крестьянин, можно получить ныне только за Уралом и на Дальнем Востоке. В других местах ее просто неоткуда взять. Ну и так далее. Это заявление, похоже, пока только усилило ропот на селе. Может, конечно, дальше утихнет, но…
Еще одним поганым фактором стало для князя стала информация о том, что в голодном 1901 году, когда последний раз государство и благотворители оказывали продовольственную помощь селу в крупных размерах в немалом количестве регионов страны, крестьяне воспринимали ее без особой благодарности. Это выяснил Горенин, которому удалось добраться до полицейских материалов, связанных с теми событиями. Фактически часть крестьянства воспринимала продовольственную помощь вообще как налог на богатых. Увы, похоже, этого и следовало ожидать, если на протяжении долгого времени давать нуждающемуся кусок хлеба, а не способ его заработать. Вкупе с брожением умов на селе и явно спровоцированными ожиданиями раздачи земли ситуация начала отсвечивать угрожающими красками.
Причем, по-хорошему ситуация касалась не только крестьянства, но и всех остальных слоев населения. Та же интеллигенция или дворяне ведь тоже считали, что им все должны и что им нужно больше прав. Да и купцы с промышленниками, обладая немалыми капиталами, тоже считали, что должны иметь больше возможностей в управлении делами в стране. В итоге Агренева начала подтачивать мысль о том, что как бы и взаправду не случилась первая русская революция. Не дай бог где-нибудь в крупном городе полыхнет, и тогда огонь может покатиться по всей стране. А деревня, глядя на творящееся в городе, по-своему это поддержит. Русский бунт, он ведь бессмысленный и беспощадный. И не знает границ. Для его подавления придется стрелять. И вероятно немало. По-другому не получится. Уговорами и мелкими поблажками масштабные волнения прекратить нельзя, тем более быстро. А потому, упаси нас господи от подобного! Правда у каждого своя, и справедливость каждый понимает по-своему. Если народ возьмется за доступное ему оружие, то прольются реки крови. А в выигрыше окажутся как обычно совсем другие люди, хотя кое-что, возможно, перепадает и тем, кто за это пострадал. По крестьянскому вопросу на совещаниях были сделаны некоторые выводы и скорректирована политика агитации. Оставалось надеяться, что вкупе с действиями официальных властей хоть чем-то это поможет успокоить ситуацию.
Прогноз Русской Аграрной Компании о перспективах урожая в следующие пару ближайших лет, как уже говорилось, не нес в себе надежду на уверенный рост экономики за счет "хлебных" денег. Да еще руководство компании отчиталось, что оно все понимает и помнит, что обязано было найти возможности, чтобы отдать Агреневу часть вложенных денег. Вот только возможностей для этого мало. Аферы, подобной той, которую провернула Русская Лесная компания, они сделать не в состоянии. Год был урожайный, в мнимые убытки никто из сторонних акционеров не поверит. Можно продать часть построенных элеваторов и часть имений, купленных в начале 90-х в приволжских губерниях. Без них вроде бы как можно обойтись. И даже на прибыльности компании это может отразиться положительно и поможет сократить часть коротких заемных денег, если само производство сбыть в чужие руки, а себе оставить только транспортировку и торговлю продукцией. Но даже эти вероятные деньги придется выплачивать чисто в качестве дивидендов, потому что иначе просто никак. А акционеры могут быть недовольны подобным шагом. Оно, конечно, прибыль и дивиденты любят все, но не за счет значительного снижения капитализации компании. Потому деньги от продажи части активов руководство РАК предлагало использовать не на выплату дивидендов, а на постройку различных небольших заводиков за Уралом, поскольку именно там то же маслоделие и некоторые другие их применения принесут в разы большую прибыль. То есть деньги из Аграрной компании не уходили, а просто переезжали в другой регион.
Агренев согласился подумать и затребовал материалы по возможным продажным операциям. В конце концов вот прям сейчас деньги от РАК так уж срочно не нужны. Но и оставлять продажу сельскохозяйственных активов на вероятный неурожайный год — это явно не дело. Однако и плюс во всех этих операциях явно имелся, поскольку постройка новых заводиков — это заказы для его же машиностроения и некоторых прочих заводов. Не особо большие, но… Так что, скорее всего так и придется поступить. Однако на будущее стоит иметь ввиду, что на время денег давать РАК больше впредь не стоит, ибо хрен их потом вернешь назад.
На фоне не самых приятных новостей были и хорошие. Так, уже было принято решение о постройке в Донбассе на станции Алмазная нового крупного коксохимического завода. Да и вообще было очевидно, что и в угольную отрасль и в коксохимию еще лет десять можно было вкладываться без всякой опаски. Страна постепенно переходила со вздорожавших нефтяных остатков, используемых в качестве топлива, на уголь, и добыча угля демонстрировала завидные темпы роста, потому как топлива стране с каждым годом нужно было все больше и больше. Кокс тоже нужен был всем. Вот разве что со сбытом бензола, как продукта коксохимии, могли возникнуть некоторые проблемы. Но со временем решится и эта проблемка.
Также было принято решение о постройке в Туле машиностроительного завода вдобавок к имеющемуся там заводу подшипников. К сожалению, решение несколько запоздалое. Тут ведь какая особенность именно у Тулы была… В городе находились два завода Военной промышленности — оружейный и патронный. Еще год или два они проработают в нынешнем режиме, а потом заказы на оружие и боеприпасы сократятся, и начнутся массовые увольнения рабочих. И вот как раз на этих рабочих, особенно с Тульского оружейного завода, и строился расчет. Работники, обученные работать с малыми допусками, это очень желанный кадровый резерв. И времени на переобучение им потребуется значительно меньше, и переезжать из города не придется. В этом случае со строительством жилья можно было немного повременить, а приняться за него уже посл