– Прошу тебя! – Блум сделал широкий жест рукой в сторону инфора. – Открой книгу регистрации и назови мне имена пациентов, с которыми ты сегодня работал!
– Какой в этом смысл? – заупрямился Шейлис.
– Хочу убедиться в том, что я ещё жив. Если, как ты утверждаешь, я был вчера у тебя на приеме, значит и мое имя должно быть занесено в книгу регистрации.
– Конечно…
Шейлис вместе с креслом развернулся в сторону пульта, включил монитор и положил клавиатуру себе на колени.
Блум пересел так, чтобы и ему было видно то, что происходит на экране монитора.
Шейлис быстро набрал код доступа к своему личному архиву. Затем выбрал строчку меню, в которой значилось «Книга регистрации пациентов». На экране возник календарь. Шейлис уверенно выбрал вчерашнее число.
Экран мигнул. В углу появилась затребованная дата. И больше ничего. Лист книги регистрации пациентов за истекшие сутки был девственно чист.
– Черт… – Шейлис в недоумении откинулся на спинку кресла. – Черт! – он в ярости что было сил саданул кулаком по клавиатуре. – Черт! Черт!! ЧЕРТ!!! – с последним выкриком клавиатура отлетела в угол комнаты.
– Потише, Люц, – спокойно произнес Блум, глядя на Шейлиса сверху вниз. – Лизу разбудишь.
– Черт, – прошипел сквозь зубы Шейлис. Зажав кисть правой руки в ладони левой, он прижал получившийся двойной кулак к горлу, надавив на него сверху подбородком.
– Похоже, других ругательств у тебя в запасе нет, – рассчитывая разрядить обстановку, попытался пошутить Блум.
Не поворачивая головы, Шейлис искоса взглянул на Блума.
– Неужели ты не понимаешь, что происходит, Блум? – едва слышно прошептал он. – Одна ошибка – это просто ошибка. Две – это уже система… Пространство и время распадаются… Все катится к черту… Я уже не могу разделить реальность и бред… Что с нами происходит, Блум?.. Кто мы?.. Для чего мы здесь?..
Бормотание Шейлиса становилось все тише, пока не сделалось совершенно неразборчивым.
Блум прошелся по комнате, подобрал с пола клавиатуру и осмотрел её. Нижняя пластиковая крышка лопнула от удара, но других повреждений, как будто, не было. По крайней мере, все клавиши были на месте.
Помахивая клавиатурой, Блум подошел к пульту инфора. Положив её в специальное гнездо на горизонтальной панели пульта, он, что-то негромко насвистывая, запросил список вызовов, поступивших за прошедший день через сеть инфора.
Поскольку личный архив Шейлиса был уже открыт, инфор тут же выдал ответ на экран.
Не найдя то, что ему было нужно, Блум запросил информацию о вызовах, совершенных абонентом.
Просматривая список с конца, он вскоре наткнулся на интересующую его запись:
«Время вызова: 20:12.»
Про себя Блум отметил, что Шейлис набрал номер вызова сразу же, как только вернулся домой.
«Абонент: Медицинский департамент.
Отделение интенсивной психокоррекции.
Время отбоя: 21:34.
Продолжительность разговора: 1:31.»
На вопрос, сохранилась ли запись разговора, был дан отрицательный ответ. Но Блум уже и без того догадался о том, что произошло после того, как Шейлис связался с Отделением интенсивной психокоррекции.
Блум отключил инфор и посмотрел на скорчившегося в кресле Шейлиса. Бедолага…
В том, что сейчас происходило с Шейлисом, Блум ощущал и частицу своей вины. Люц едва только успел ампутировать кусочек памяти, который мешал ему спокойно жить, а тут явился Блум и принялся заставлять его вспоминать.
Вспоминать труднее, чем забывать?.. Или больнее?..
Подойдя к Шейлису сзади, Блум положил руку на спинку кресла.
Что теперь оставалось делать? Шейлис, определенно, не мог внести никакой ясности в хронику событий прошедшего дня. Оставаться у него в квартире было бы, по меньшей мере, неосмотрительно. Угадать, что предпримет Люц в следующую минуту было практически невозможно. Он, похоже, давно уже сидел на виртуальной игле, прибегая к помощи интенсивной психокоррекции с такой же регулярностью, как и к услугам стоматолога. Реальностью для него было только то, что отфильтровывалось инфо-сетью Остального он предпочитал просто не замечать. Когда же его тыкали носом в нечто такое, что никак не укладывалось в созданную им для самого себя схему существования в гармоническом симбиозе с инфором, Шейлис впадал в состояние ступора. Что случилось с ним и сейчас. Это была своего рода защитная реакция, выработанная организмом. Наверное, если бы Шейлис мог, то, подобно ящерице, готовой расстаться в минуту опасности с собственным хвостом, он сам удалял бы из своей памяти тревожащие его воспоминания.
– Выходит все же, Люц, что это ты обо мне позаботился, – тяжело вздохнув, едва слышно произнес Блум. – Надеюсь, что ты поступил так из лучших побуждений.
Шейлис безвольно вытянул ноги и откинул голову на спинку кресла. Руки его бессильно свешивались с подлокотников, почти касаясь пальцами пола.
– У тебя, Блум, потрясающая способность переворачивать все с ног на голову, – даже не повернув головы, произнес он.
– Ты так считаешь? – удивленно спросил Блум. – А мне казалось, что я, напротив, стремлюсь все упорядочить.
– Когда между тобой и окружающей тебя действительностью возникает некий диссонанс, ты пытаешься изменить мир. В то время, как разумнее было бы попытаться измениться самому.
– Позволь не согласиться с тобой, Люц.
– Да ради бога, – Шейлис вяло махнул Кистью опущенной руки. – Своим упрямством ты добьешься только того, что мир поглотит тебя.
– Надеюсь, что у него от этого случится несварение, – мрачно усмехнулся Блум.
– Не строй напрасных иллюзий, Блум, – Шейлис снова слабо шевельнул рукой. – Мир переварит тебя, даже и не заметив этого.
– А если мне все же это удастся? – спросил после недолгого молчания Блум.
– Что именно? – запрокинув голову назад, посмотрел на него Шейлис.
Вместо ответа Блум только похлопал Шейниса по плечу. Нужные для себя выводы он уже сделал, а потому не видел смысла в продолжении беседы.
Подобрав с пола прут, Блум вышел за дверь. Шейлис приподнял обе руки и снова уронил их вниз. Кому был адресован этот жест и что именно он должен был означать, Шейлис и сам не знал. И не хотел даже думать об этом.
«Наверное… Да, скорее всего, так оно и есть…
Блум считает меня трусом, слизнем, тряпкой… Убогим, не годным ни на что созданием…
Он даже не стал прощаться со мной. Для него я превратился в ничто… Пустое место… А себя он не иначе как возводит в ранг борца! Вот только с чем и во имя чего он собирается бороться?!.. Даже если бы одному человеку было под силу изменить мир, стоит ли это делать? Во-первых, где взять уверенность в том, что то, что получится в итоге, будет лучше того, что было прежде? А, во-вторых, если тебе одному вдруг захотелось изменить мир, то это вовсе не означает, что того же жаждут миллионы других, живущих бок о бок с тобой. Как насчет моральной ответственности перед ними?..
Что более значимо и весомо: дерзкий и бессмысленный порыв одиночки или же смирение, которым живут миллионы?..
За свою многовековую историю человечество пережило множество потрясений и взрывов. Теперь все, что нам нужно, – это покой. Мы заслужили этого. И, если ради него приходится идти на некоторые жертвы… Что ж… Это дает мне уверенность в том, что я живу не только для себя одного»
«Изменить мир…
Весьма многозначительная оговорка.
С чего вдруг Шейлис решил, что я собираюсь бороться со всем миром? По-моему, я никогда и никому не давал повода так думать. Я просто хочу понять, что собой представляет мир, в котором я живу… В котором я вынужден жить…
Обречен…
Приговорен…
Так уж случилось, что я живу именно здесь и сейчас. И с этим ничего нельзя поделать.
Но я никому не позволю низводить меня до роли твари бездушной! Меня можно убить, но меня невозможно переделать! Я не стану мыслить по-иному, потому что не хочу этого! Я вполне устраиваю самого себя таким, какой я есть.
Я не могу изменить мир. Но я могу стать его центром и заставить мир вращаться вокруг меня…
Или, по крайней мере, создать иллюзию вращения.»
Глава 12
По ночам принято спать
Выйдя на лестничную площадку, Блум снял дверной замок с предохранителя и осторожно, стараясь не производить лишнего шума, прикрыл за собой дверь.
На душе у него было муторно и неспокойно. После встречи с Шейлисом он понял, что стал не только беглецом, но ещё и изгоем. Найдется ли в Городе хотя бы один человек, который пустит его к себе на порог, если даже самый близкий друг не пожелал иметь с ним ничего общего?
Блум не стал прятать в рюкзак металлический прут, а спустился по лестнице, открыто держа его в руке.
Сейчас, когда, как ему казалось, он в общих чертах уловил стратегию инфора, направленную на поддержание порядка в Городе, Блум вовсе не считал свое положение безнадежным. Он был уверен, что, избегая демонстрационно активных действий, сможет скрываться от инфора сколь угодно долгое время. Но вот именно этого он и не собирался делать.
Спустившись в холл, Блум направился прямиком к роботу-привратнику, поигрывая на ходу зажатым в кулаке прутом.
Робот не распахнул перед ним дверь, как обычно.
Впрочем, ничего иного Блум и не ожидал.
– Открой дверь, – решительно приказал он, подойдя к роботу.
– Извините, господин, но у меня имеются мотивированные подозрения, что вы и есть Стили Блум, находящийся в настоящее время в розыске, – свято придерживаясь своего обычного вежливого тона, ответил привратник. – Поэтому прежде, чем открыть дверь, я должен провести идентификацию вашей личности.
– Перебьешься, – буркнул в ответ Блум.
– Если я правильно понял смысл вашего последнего высказывания…
– Слушай, мне некогда здесь с тобой лясы точить, – перебил робота Блум и, показав ему металлический прут, спросил: – Знаешь, что это такое?