– Идите-идите, не волнуйтесь, я о них позабочусь, – бросил через плечо. – Их тут и дружок уже заждался. Да, Кхас? Смотри, кого я тебе привел.
Фира не удержалась и заглянула в затененный сарай, заваленный сеном, – вот и вся конюшня. Мальчишка уже успел привязать Бурана и сейчас возился с вороным, а неподалеку лениво перебирал копытами, видимо, упомянутый Кхас – серый в яблоках красавец с густой черной гривой, заплетенной во множество косичек.
Косички покачивались, нанизанные на них бусины стучали друг о друга, конь фырчал. В углу, на земле, лежало чуть присыпанное соломинками седло да стояли набитые седельные мешки.
Еще один гость?
– Где-то я его видел, – произнес рядом Руслан, и Фира вздрогнула, отстранилась.
Когда только успел подкрасться? Еще и склонился так близко, почти коснулся губами уха…
– Настучать бы тебе по лбу… – проворчала она, отвернувшись и пошагав прочь, навстречу шуму и веселью. – Но да, очень знакомый конь.
– Эй! – Руслан догнал ее в один прыжок. – За что по лбу-то?
– И мечи не заберете? – передразнила Фира.
– Ну так обычный вопрос…
– И нелюди уже не страшны, как погляжу.
– А чего их бояться-то? Чудь – она и в Нави чудь…
Значит, не померещилось.
Фира на миг зажмурилась, потерла переносицу и дальше пошла.
– Я о таком только в быличках и слышала, – пробормотала.
– А мой прадед к ним в гости хаживал. – Руслан горделиво расправил плечи и замедлился, приноравливаясь к короткому шагу Фиры. – Но то когда было… теперь все ходы в волшебный град завалены. Помню, братец младший все зазывал нас в горы, сокровища чудские искать, а оно вона как получается. Ушла чудь под гряду в Яви, а вышла в Нави.
– Может, все не так. Может, мальчик тут один такой, – из чистого упрямства возразила Фира, хоть и сама себе не верила, и Руслан рассмеялся:
– Придумаешь тоже! Чудь белоглазая неделима.
Об этом в быличках тоже сказывалось.
О небольшом, накрепко связанном друг с другом народе. О белых глазах и звериных чертах: у кого хвост лисий под юбкой, у кого волчьи когти в сапогах, а у кого и птичий клюв вместо носа. Одни описывали чудских как низеньких, бледных и неказистых, другие пели об их красоте и стати; одни страшились их как нежити лесной, другие верили в их мудрость и искали зачарованный град, чтобы спросить совета.
Но в чем сходились все сказы и побывальщины, так это в несметных богатствах чуди. Не нуждалась она в злате, каменьях и шелках, потому и стекались сокровища в их пещеры рекой.
Дотья любила поучать этим ребятню: «Не по жажде непомерной нам воздают, не по страсти. Чтобы править умом и сердцем, нужно не хотеть власти. Чтобы получить многое, надобно к малому стремиться». Фира слушала няньку открыв рот, и не потому, что все понимала и принимала, просто наслаждалась ее низким напевным голосом. А вот Людмила всегда спорила, ведь ежели не желать, то как оно исполнится? Ежели молчать, то как узнают боги о твоей требе?
Чудь белоглазую она почитала за везучих дураков, но на сокровища их, верно, поглазеть бы не отказалась. Так что Фира почти радовалась, что подруги рядом нет: разочаровалась бы она, ибо не виднелось пока нигде никакого злата, никаких шелков…
В избах, что попадались им на пути, не было дверей, так что разглядеть убранство труда не составляло. Точнее… нагие стены и облезлые печи, вот и все, что имелось внутри. Хотя росписи на ставнях вполне можно было назвать «богатыми».
А одежда, которую Фира заметила еще с вершины холма, вблизи оказалась пусть пестрой, но заношенной до дыр. Встретившего их мальчишку в Яргороде нарекли бы оборванцем за короткие потрепанные штаны и неподпоясанную мышиную рубаху. Прочие же чудские, что порой проносились мимо в плясе, парами и поодиночке, держась за руки и сцепившись змеей, мало чем отличались. Смердские платья, босые ноги, бесконечно счастливые лица…
Такие, что хотелось ухватиться за любую свободную ладонь, бежать следом и напитываться этим счастьем.
– Неделя, длись! – пропела рядом худенькая девица с двумя толстыми пшеничными косами до пят и закружилась на месте, прикрыв глаза и раскинув руки.
– Огонь, ярись! – подхватил ее под мышки да поднял в воздух светловолосый юнец, чем-то похожий на Руслана, если того уменьшить в полтора.
Что и говорить, чудские и впрямь все как на подбор были невысокими, так что Фира в кои-то веки чувствовала себя обыкновенной, а вот князь неловко передергивал плечами, словно и сам желал уменьшиться.
Или боялся кого-нибудь пришибить ненароком.
Девчонка меж тем рассмеялась, выкрутилась из рук мужских и ринулась прочь с криком:
– У Купалы нету пары, и ты свою поищи!
Юнец бросился следом, и оба скрылись за вторым кольцом домов, за ними промчалась стайка нечесаной ребятни, и Фира устремилась туда же. Им нужен был городской голова или хоть кто-то, кому следовало представиться и испросить приюта, и где ж его искать, как не в самом сердце?
– Думаешь…
Руслан еле увернулся от очередного юркого мальчишки, протиснувшегося между ними, чуть не упал и выругался.
– Думаешь, стоит у них спросить? – начал снова, теперь шагая с Фирой вплотную и даже придерживая ее за плечо, отчего разом делалось и смешно, и стыдно.
– Конечно, – пробормотала она. – Мы гости и не можем задержаться здесь просто так…
– Я не о том. Думаешь, подскажут они, где искать этого… – имя далось Руслану с трудом, но он все-таки закончил: – Черномора?
Фира закатила глаза:
– Во-первых, очень мило, что ты готов советоваться, я почти прослезилась. А во-вторых, Навь – не росская деревушка. Вот спросили б у тебя про какого-то колдуна луарского или деханского, указал бы дорогу?
– Я, кроме тебя, других и не видел.
– Я не колдун.
– Да. Ты… чудодейка.
– Так и знала, что тебе понравится слово. – Фира вздохнула. – Лучше уж ведьмой зови.
– Зачем? – Руслан вскинул брови и, наконец отлепившись от нее, насвистывая, пошел впереди. – Я уже к имени привык.
А в следующий миг их смело, разделило, закружило и растворило в летящей по улице толпе. Кто-то схватил Фиру за руку, и второй она крепче прижала к груди путевик, теперь едва не целуясь с черепом.
– Быстрей! – прокричали над ухом. – Пока солнце с макушки катится, пока пары под дубом ладятся!
– Что? – Фира мельком глянула на круглоликую девицу с торчащими из смоляных кудрей кошачьими ушами, которая волокла ее за собой, и завертела головой в поисках Руслана. – Куда?..
– Фира!
А вот и он. Бежит недалече, облепленный малышней что репейником и донельзя растерянный.
Фира рассмеялась, чувствуя, как что-то разгорается в груди, ширится, едва не ломая ребра изнутри сладкой болью, и растекается теплом по жилам.
– Быстрее, быстрее! – кричали со всех сторон, и постепенно бурная людская река стала тонким длинным ручейком, петляющим меж домами.
За левую руку Фиру тянула все та же девчонка, за рукав правой, занятой путевиком, ухватился русый веснушчатый паренек, за ним мчалось еще несколько хохочущих юнцов, и только человек через семь пристроился к змейке Руслан. Довольным он не выглядел, но хоть хмуриться перестал и за мечи не держался – только за детские ладошки.
Ручей не пересекал город напрямки посередь, а перетекал на каждую круговую улицу, обегал некоторые избы, давал крюк, завязывался узлом и, вновь распрямляясь, устремлялся к следующему кольцу. Словно была у ведущего неведомая карта с отмеченной дорогой или треба нарисовать на земле узор множеством смазанных следов.
Солнце палило нещадно, аж слезы на глаза наворачивались, и тепло в крови разрослось до неугасимого пламени, то ли от бега, то ли от ощущения свободного полета, так что Фира не то что ничего не видела, но и не желала видеть и позабыла почти, кто она, что она и зачем сюда явилась. Не было разницы, кто сжимает ее пальцы – верилось ему безоговорочно. И не было мира за пределами извилистой змейки, за границей ветра, что свистел в ушах, трепал волосы и лизал щеки.
Останавливаться Фира не хотела.
Потому едва не задохнулась, когда хватка с обеих сторон сначала ослабла, а потом и вовсе исчезла. Земля под ногами накренилась, дернулась, и Фира, сделав еще несколько неловких шагов, в конце концов не удержалась и рухнула на колени. Уперлась ладонями в траву, влажную, острую, глубоко втянула носом ее аромат и, запрокинув голову, снова рассмеялась.
По щекам катились горячие слезы, тело сделалось тяжелым, деревянным, а вот душа, напротив, казалось, готова была упорхнуть прочь от малейшего дуновения. И дар… только теперь она в полной мере ощутила все его грани, все края, все оттенки.
Вот же он!
Мерцающая зелень, слепящая синева.
Не какой-то очаг глубоко внутри, как представлялось прежде, а вся она. Каждый рыжий локон, каждый ноготок, каждая веснушка на запястье. Почему наставник о таком не рассказывал? Отчего не показал, как увидеть суть?
Фира обтерла лицо тыльной стороной ладони, выдохнула и собралась было оглядеться, когда солнце вдруг померкло, загороженное кем-то высоким, темным, широкоплечим.
– Знал я, что в чудьих краях можно встретить кого угодно, но луарскую принцессу найти не ожидал.
Она подняла глаза, прищурилась, разгоняя туманную дымку, и ахнула: уперев руки в бока и широко улыбаясь, над ней стоял степной хан Ратмир.
Глава II
Их притащили не к главному терему, не на торжище и не на капище, если тут таковое вообще имелось, а прямиком к водной кромке. Выволокли на берег, усеянный неровными пятнами травы, разжали руки и разбежались кто куда под смех и беспрестанные выкрики.
И никто лишний раз не посмотрел на Фиру и Руслана, будто не возвышался он над всеми на добрую голову, будто не мерцала ее кожа колдовской лазорью, будто не очевидна была их инаковость. Не сторонились их, как чужаков, а именно не замечали, как тех, кто каждый день под боком, кто привычен и знаком. Даже безумный хохот упавшей на колени Фиры никого не смутил и не привлек.