Никого… кроме лядова степняка.
Откуда он только выполз?!
Омытый солнцем, что вечный идол, улыбчивый… как помог Фире на ноги подняться, так и прилип и не отставал до сих пор. Дальний берег уж закатным багрянцем залило, а хан Ратмир все рядом с ними околачивался. Шутил и никак с руками сладить не мог, все норовил то за локоть Фиру тронуть, то локон ее рыжий с лица убрать, то невзначай бедра коснуться.
Переломать бы эти руки…
И чего он сразу в драку не бросился, как Рогдай, было бы куда проще. Нападать же первым Руслан не стал, хотя оба меча потяжелели, приманивая, призывая, требуя крови. Но обижать мирных и гостеприимных хозяев битвой не хотелось, да и степняк был с виду безоружен и дружелюбен, излишне даже, все говорил, говорил и не затыкался.
О том, что Навь вовсе не такая, как он ожидал, и что вода в озере как молоко парное, и что мед здесь самый сладкий, яблоки – самые сочные, а люди – самые милые, пусть и страшно по первости им в глаза смотреть. Говорил, что скоро будут купания лунные и пропустить их никак, никак не можно. Подумалось еще, что, пока Ратмир соловьем заливается, они и луну полную пропустят, и новый рассвет, и целую жизнь.
– Старейшины в тереме сидят, но не надо вам к ним, – рассказал он наконец. – Просто оставайтесь, здесь рады гостям. Ешьте, пейте…
– Ты теперь за хозяев решаешь? – проворчал Руслан, и Фира стукнула его кулачком в плечо.
– Не слушай княжича, это был долгий путь. А ты давно здесь?
Ратмир нахмурился было, точно пытаясь вспомнить, но тут же вновь разулыбался и махнул рукой:
– Да нет. Тоже измаялся в дороге, в болото угодил, еле сторговался с водяным, чтоб не на дно меня утащил, а в Навь перебросил, и тут сразу город… Отдохну и дальше отправлюсь.
– Куда?
Руслан прикрыл глаза и запрокинул голову, подставляя лицо ветерку.
Они так и остались на берегу, сидели на земле, наблюдали за чудью, что продолжала славить Купалу и складывать костры, много костров, и набивали животы едой. Кормили и поили тут и впрямь отменно и от широкой души, шустрые девицы без конца меняли пустые блюда на полные и подливали пиво в чарки. И никто так и не спросил, кто они, откуда и куда путь держат. А вот Фира у степняка спросила…
Проклятье.
Надеяться, что он не ответит, не приходилось. Надо было самому рассказать, но как-то не было повода, исключая те разы, когда она называла Людмилу женой Руслана, а теперь уж поздно. И неясно даже, отчего так муторно в груди, тошно. Ведь не врал он, просто умолчал, когда понял, что Фира не слышала указа великого князя.
Есть ли ей вообще до того дело? Помогала б она, кабы знала всю правду?
– Если честно, еще не знаю, – ответил меж тем Ратмир. – Думал у чудских дорогу спросить, но у них один Купала на уме. Может, завтра попробую. Должен же кто-то припомнить любителя красть девиц.
– Так ты тоже Людмилу ищешь! – воскликнула Фира. – Как благородно!
Руслан фыркнул и тут же яблоком прикрылся, захрустел, хотя мог бы многое рассказать о чужом благородстве и о жадных до чужих жен людишках. Один такой уже с мавками на дне ладится, а еще один… может, тоже где-то по Нави бродит?
Фарлаф. Брат Фиры…
Почему-то вспомнилось о нем только сейчас, и вонзилась в сердце новая игла. Мысль никак не складывалась, но беспокойство зрело, ширилось, набухало.
– Идем с нами, – продолжила Фира. – Вместе мы любой путь и любого вора одолеем.
Руслан сдержал рык и залпом опустошил чарку.
Только этого не хватало…
– Вряд ли это честно. – Ратмир почесал кудрявый затылок. – Кому ж тогда достанется?..
– Слава спасителя? – перебил Руслан. – Не тревожься, хан, и подлости от меня не жди. Ступай своей дорогой, а мы пойдем своей. Кто-нибудь да управится.
Их взгляды встретились, и степняк, не то догадавшись о чем-то, не то надумав ненужное, хитро ухмыльнулся:
– Согласен. Кто-нибудь.
Фира брови тонкие сдвинула, посмотрела на одного, на второго, еще сильнее нахмурилась:
– Но…
– Идем плясать, принцесса, – в тот же миг вскочил на ноги Ратмир. – Раз уж попали на праздник, глупо сиднем сидеть.
И потянул ее за руку, но Фира вывернулась, завалилась спиной на Руслана, силу не рассчитав, и рассмеялась:
– Полон град девиц, найдешь, с кем сплясать. Я потом приду…
– Это обещание, – подмигнул Ратмир и, покосившись на Руслана, ушел к хороводам и кострам, что с каждым сигом разгорались все ярче и трещали все громче.
Солнце село, но на берегу их красноватый свет озарял всех и вся: каждое белоглазое лицо, все рога, крылья и хвосты. И Фиру тоже, румяную, смущенную. Она едва не лежала у Руслана на коленях, и он застыл, пораженный этой близостью и тем, как разочарованно сжалось сердце, когда она села прямо и даже чуть отодвинулась, прокашлявшись.
А мысль дурная, про нее и Фарлафа, так и не сложилась, схлынула под напором новых, еще более дурных и ненужных.
– Он мог бы нам помочь, – произнесла Фира тихо. – Глупо ревновать к былому. Людмила досталась тебе, и Ратмир уже ничего не поделает.
– Дело не в ревности, – ответил Руслан чистую правду.
Не ревновал он, но злился, ибо где ж тут справедливость? Фира стала его спутницей и помощницей, только его. Так что нечего всяким степнякам тянуть руки загребущие к ее волосам, локтям и бедрам. Пусть собственную ведьму ищет!
– А в чем?
– Я ему не доверяю.
– Ты никому не доверяешь, – вздохнула Фира и, помолчав, вдруг спросила: – Почему ты не убил старуху? Там, в ходячей избушке…
– Что? – Такого Руслан точно не ожидал и озадаченно потер бровь. – Так ее ж в доме не было, и мы еле удрали.
– Вот именно, удрали… – Фира глянула на него исподлобья и снова перед собой уставилась. – Ты не бежишь от зла человеческого, а она человек. И ведьм ненавидишь, так почему не вернулся, не убил?
«Потому что ума лишился, пока нес тебя голую и дрожащую. Потому что не мог после оставить посередь леса одну, а с собой тем более бы не потащил. Потому что вообще не подумал о дурацкой старухе, желая лишь увести тебя подальше».
Какой ответ ей больше понравится? Какой не выставит его межеумком?
– Я не ненавижу ведьм, – пробормотал Руслан вместо всего.
– Значит, только меня, – грустно улыбнулась Фира, и он вскинулся, но пока подбирал слова и силился пропихнуть их через сжавшееся от возмущения горло, к ним подскочила малышка лет пяти.
Крохотная, щекастая, в золотом сарафане, расшитом живыми цветами, из-под которого торчали забавные, покрытые мягкой шерсткой стопы.
– Ты чудодейка? – спросила она громко и звонко, глядя на Фиру огромными белыми глазами.
– Да, – рассмеялась та. – Но цветы в небе зажигать не умею.
– Да кому они нужны, – отмахнулась девчонка и, поманив Фиру пальцем, заставив наклониться вперед, водрузила ей на голову пестрый венок. – Купалова неделя, негоже сидеть, идем.
Руслан понял, что на сей раз она не откажет, еще до того, как Фира поднялась. И знал, что Ратмир непременно очутится рядом, едва она вольется в один из хороводов. И уж даже не сомневался, что сам будет скрипеть зубами, глядя на их пляски перед костром, слушая их смех.
Все сбылось до словечка, разве что прыгать со степняком через пламя она отказалась. Зато сам он сигал туда и обратно за милую душу, красовался, удаль свою выпячивал. И после каждого раза хватал Фиру за руки и кружил, подбрасывал, вертел.
Хотелось бы, чтобы в эти моменты она не выглядела такой счастливой и не цеплялась за широкие плечи в черном кафтане, и чтобы не вихрились искры над их головами как благословение высшее, и чтобы чарки не пустели так быстро и не оседал хмель на языке горечью пепла.
Когда запыхавшаяся Фира вернулась и остановилась подле Руслана, тот как раз силился подняться и уйти. Куда – не знал, просто уйти. Может, ввалиться в один из пустых домов и забыться сном, может, отыскать девиц, что пиво разливали и куда-то запропастились, а может, в воду нырнуть да охладиться.
Но вместо этого поерзал и излишне резко велел:
– Не пляши с ним.
Фира с трудом оторвала взгляд от костров, что вздымались все выше и выше, и повернулась к Руслану.
– Увезет, – продолжил он, – будешь одной из десятка жен взаперти сидеть да пироги печь.
– Десяток? У степняка? – Она изогнула бровь. – Я слышала, они однолюбы. И что такой дома жену на руках носить будет, а в бою плечом к плечу с нею встанет.
Руслан поморщился и посмотрел на Ратмира, в который раз играючи перемахнувшего через огонь.
Да, будет. Да, встанет. С такой как не встать?
Но стоило вспомнить, как гарип, хохоча, потащил рыжую по кругу, и ладонь сама собой к рукояти меча тянулась. Того, что побольше, чтоб наверняка…
– Может, и так. Тогда тем более не пляши.
– А с кем же плясать тогда? – Фира подбоченилась, нахмурилась будто бы, но в зеленых глазищах плескалось веселье.
И Руслан сам не понял, почему только что он сидел, а в следующий миг уже крепко сжимал ее руку и несся к самому огромному костру. Подумал только: «Вырвется, закричит, заплачет».
А она засмеялась. Звонко, счастливо.
И от земли оттолкнулась ведьминской силой – это он уже потом догадался, что не сдюжил бы сам так взлететь и пламя должно было не просто пятки им лизнуть, а поглотить обоих по пояса.
Обошлось, надо же…
Когда же приземлились по другую сторону огня, когда отзвенели-отболели от столкновения с твердью косточки, когда взвились вокруг и угасли алые искры костра и синие всполохи чар, тогда-то и пришло осознание.
Сердце кувыркнулось в груди.
Руслан посмотрел на руки свои, которыми сжимал тонкие дрожащие пальцы Дельфиры, затем на ее побледневшее лицо, где и следа улыбки не осталось, и медленно отступил.
– Это навий град, – прошептала Фира. – Здесь не считается.
И, развернувшись, бросилась в темноту.
Ноги сами понесли следом, но Руслан очухался, остановился резко, взметнув пыль, и только наблюдал, как размываются ее очертания и замирает вдалеке у воды понурая тень.