, не снимая мокрое пальто.
– Мне нужно уехать в Ньюкасл, – хрипло произнес он. – Вчера вечером позвонила мама. Брат попал в автокатастрофу. Он… умер.
– Ох… прими мои соболезнования.
Клайв сглотнул, дернув кадыком.
– Не знаю, сколько я там пробуду. Похороны еще не назначены, а потом…
Он осекся, закрыл ладонью глаза. Его плечи дрогнули. Кейт поспешно сунула письмо в карман и подошла к нему. Он обнял ее и вытер слезы.
– Знаю, сейчас трудные времена. Я вернусь, как только смогу.
– Не переживай. Оставайся дома, сколько потребуется. – Кейт почувствовала себя одинокой и никому не нужной. – Не обязательно было приходить, чтобы рассказать. Мог просто позвонить.
Клайв крепче сжал ручки дорожной сумки.
– Мне все равно в Кингс-Кросс. Поезд идет полтора часа. Как раз к обеду приеду.
– У тебя уже есть билет?
– Еще нет.
– Тогда поторопись… Ступай. Со мной все будет в порядке.
Он кивнул.
– Я позвоню.
Клайв вышел. С зонтика по-прежнему капало, правда, медленнее. Кейт зажгла свет, включила кофеварку, потом спустилась в кухню, поставила зонт в раковину и поднялась наверх. В кармане хрустнуло письмо из «Кингсмир траст». Она разорвала его на мелкие клочки и швырнула их в воздух. Обрывки бумаги бесшумно опустились на пол, словно мертвые мотыльки.
Кейт некоторое время невидящим взглядом смотрела на сырое пятно под потолком, затем схватила телефон и набрала номер. Прозвучало несколько гудков, прежде чем раздался знакомый голос.
– Люси, это Кейт, прости меня… – поспешно начала Кейт, но осеклась: с ней говорил автоответчик. Она повесила трубку.
Явились Кэролайн и Жозефина. Было слышно, как они ходят и переговариваются внизу. Зажужжал интерком. Кейт, не двигаясь, молча смотрела на мигающую лампочку.
Через некоторое время зуммер затих. Лампочка погасла.
Глава 21
После выхода статьи агентство потеряло еще нескольких клиентов, в частности компанию по производству одежды для беременных.
Осознав иронию, Кейт невольно улыбнулась.
Она понимала, что агентство приблизилось к черте, когда речь идет не об извлечении прибыли, а о выживании; нужно действовать более активно, стараться сохранить имеющихся клиентов, привлекать новых. Тем не менее понимать – это одно, а заставить себя что-то делать – совсем другое.
Кэролайн и Жозефина ходили вокруг Кейт на цыпочках, говорили шепотом и обращались крайне предупредительно, как с тяжелобольной. Можно было не утруждаться: ее уже ничто не волновало. Даже когда одна из заказчиц позвонила поздравить с беременностью, Кейт испытала лишь кратковременное, поверхностное удовольствие. Ее передвижения ограничились дорогой от офиса до дома; она перестала ходить в спортзал и вообще выбиралась куда-либо только по необходимости. Каждый день она созванивалась с Коллинзом, но у инспектора не было для нее новостей – ни плохих, ни хороших.
Кейт не могла полностью отрезать себя от интернета, однако стала крайне избирательна. Новостные сайты и соцсети превратились в бездонную яму, ведущую в иную вселенную, в которой ее жизнь подвергалась всестороннему препарированию и осуждению – и все это без ее согласия и участия.
Правда, нападки Эллиса вроде бы прекратились. Новых плакатов не последовало, и через пару дней тролли и блогеры поутихли. Кейт начала робко надеяться, что ее наконец-то оставят в покое.
Увы, надежды не оправдались. По почте пришел пухлый конверт. Едва увидев написанный от руки адрес, Кейт тут же поняла, кто отправитель. Внутри оказался полиэтиленовый пакет, а в нем горстка пепла и обгоревший лист бумаги – сожженный плакат, на котором нетронутым остался лишь один фрагмент.
Ее лицо.
– Это ведь угроза? – спросила Кейт у приехавшего Коллинза. Гарь с рук она смыла, но все равно чувствовала себя грязной.
– Просто постарайтесь успокоиться, – с невозмутимым видом ответил инспектор.
– Успокоиться?
– Он пытается выбить вас из колеи. Хочет напугать.
– Знаете, у него отлично получается! – Кейт посмотрела на лежащий на столе пластиковый пакет. На нее глянуло ее собственное лицо, обрамленное горелой бумагой. – Он прямо сообщает, что собирается делать дальше. Как будто сам себя настраивает!
– Послушайте, Кейт, – произнес полицейский. В его устах ее имя прозвучало успокаивающе. – Я не пытаюсь убедить вас, что Эллис не опасен. Мы делаем все возможное, чтобы его найти. Факт в том, что он сам себя загоняет в угол. Он не может расклеивать плакаты на улицах – рано или поздно его заметят. Он уже пытался преследовать вас в интернете и очернять перед клиентами. Теперь еще эта статья в газете. Эллис растратил все заряды, так что обгоревшая фотография – возможно, просто знак отчаяния.
– А по-моему, он собирается что-то предпринять.
Коллинз вздохнул.
– Не хотел вам рассказывать, чтобы не возбуждать ложные надежды… Вчера вечером мы застукали Эллиса. Сотрудник транспортной полиции видел его на станции метро «Пикадилли». У него был пакет с плакатами и банка обойного клея. Когда полицейский его окликнул, Эллис бросил пакет и перепрыгнул через ограждение.
– Он сбежал?
– К сожалению, да. Но я к тому и веду. Каждый раз, высовываясь на улицу, Эллис подвергает себя риску быть пойманным. И скоро мы его схватим.
Эта мысль поддерживала Кейт остаток дня. С отъезда Клайва прошло всего несколько дней, но казалось, будто намного больше. После работы она впервые за долгое время не села в такси, а решила пройтись. Улица выглядела слишком широкой, слишком открытой под серой гладью неба. Постоянно озираясь, Кейт направилась в сторону Кингс-Кросс. С каждым шагом ее уверенность крепла. Она села в метро, проехала три остановки до «Оксфорд-Серкус» и поднялась на поверхность. Мимо проходили люди, поглощенные своими делами. Сквозь облака просвечивало водянистое солнце; Кейт благодарно подставила лицо неверным лучам. Она зашла в кафе, взяла себе какао, потом решила, что пора поесть, и заказала сэндвич с помидорами и моцареллой. Вкус оливкового масла напомнил о лете. А ведь скоро весна, с удивлением подумала Кейт, и на душе у нее потеплело.
Выйдя из кафе, она прошлась мимо магазинов, остановилась у витрины с детской одеждой, полюбовалась крохотными кофточками и свитерками, миниатюрными джинсами и ботиночками.
Кейт взглянула на свое отражение в стекле и заметила, что улыбается.
Все проходит, сказала она себе.
Однако на то, чтобы дойти пешком от метро до дома, уверенности уже не хватило. С наступлением сумерек вернулись страхи. Кейт попросила таксиста подождать, пока она не откроет входную дверь. Дугал уже караулил у крыльца. Завидев хозяйку, кот раздраженно мяукнул. Он редко пользовался кошачьим лазом, тем не менее воспринял его отсутствие как личное оскорбление.
С замиранием сердца Кейт поднялась к себе, обошла все комнаты, задернула шторы и лишь потом включила свет. Квартира была пуста.
Кейт накормила Дугала, поджарила филе морского окуня, разогрела картошку в микроволновке и поставила в духовку, чтобы запечь до хрустящей корочки, нарезала морковь соломкой. Дугал проявил больше интереса к рыбе, чем к своему корму. В конце концов Кейт сдалась и положила маленький кусочек в его миску, лишь бы он оставил ее в покое.
Она отнесла тарелку в гостиную, устроилась с ногами на диване и принялась есть, зачарованно разглядывая рекламные брошюры с детскими колясками, люльками и колыбельками. Это – будущее, о нем и нужно думать, а не о фантазиях какого-то психа, надышавшегося бензином.
Зазвонил телефон. Наверняка Клайв. Он уже звонил ей – предупреждал, что задержится дольше, чем ожидалось. Дата похорон его брата еще не назначена. Наверное, хочет сообщить, что пока не знает, когда вернется.
Поставив тарелку на полку, вне досягаемости Дугала, Кейт взяла трубку.
– Алло!
– Кейт?
Знакомый голос, но точно не Клайв.
– Это Пол.
Кейт прижалась лбом к стене. Сердце забилось от разочарования.
– Ты тут?
– Что тебе нужно?
– Ничего. Просто решил узнать, как ты…
– Мне не о чем с тобой говорить.
– Нет, подожди! Пожалуйста!
Именно это «пожалуйста» заставило ее передумать. Она поколебалась и снова поднесла трубку к уху.
– Ну хорошо.
– Слушай… Понимаю, ты не желаешь со мной разговаривать, и правильно. Я решил позвонить, потому что… ну… в общем, хочу извиниться.
От удивления Кейт не смогла вымолвить ни слова. Пол ждал.
– Ты здесь? Ты меня слышишь? Я прошу прощения.
Хотя в его голосе не было прежнего высокомерия, Кейт все равно ожидала подвоха.
– Ты просишь прощения? – удивленно переспросила она.
– Да. Наверное, поздновато извиняться, но… просто хочу, чтобы ты знала: мне очень жаль.
Заинтригованная, Кейт пыталась уловить в словах Пола намек на ложь, однако на сей раз он говорил без своей обычной напыщенности.
– И чем это вызвано?
– В последнее время я много думал. – Он неловко хохотнул. – Ночь в каталажке способствует размышлениям, знаешь ли.
Кейт почти забыла, что полицейские допрашивали Пола о проникновении в ее офис. Она напряглась, ожидая обвинений.
– Когда я кинул кирпич в окно твоей конторы, я был не в себе, – продолжил Пол. – Винил во всем тебя. Ну, ты знаешь, как это бывает: виноват кто угодно, только не я. – В его голосе слышалась еле заметная нотка иронии. – Когда меня забрали по подозрению в краже со взломом, я так напился, что меня сперва засунули в обезьянник, чтобы я протрезвел. Ты не представляешь, как там воняло. Гопники в других камерах вопили как резаные. Господи, это был настоящий кошмар! Помню, я слышал, копы говорили о пьянчуге, которого загребли за взлом, а потом они стали открывать дверь в камеру, и до меня дошло – это обо мне. Я сел и обнаружил, что обоссался и заблевал себя с головы до ног.
Пол замолк. Кейт тоже молчала: если уж ему приспичило облегчить душу, она помогать не собирается.