Путь по извивающемуся через Дерборроу тракту на Тэрион занял полтора дня до развилки. Когда дорога разделилась на две части, отряд остановился, и Дори Рубин достал карту сокровищ. Мозолистый палец гнома пополз по старому пергаменту, сверяя нарисованное и настоящее. Главная дорога под старым указателем – рыжий гном поднял взгляд – «Полуночный след» вела строго на север, и, минуя Горрехарские угольные ямы, поднималась на поросшие густым сосновым бором центральные предгорья Тэриона. Был еще путь на восток – «Гаэрхов след», но, как всем известно, он тянулся лишь на пятнадцать миль, к Медвежьему урочищу, и терялся где-то в чаще, за которой начинался лес Валлена.
Но все это было не тем, что требовалось нашим путникам. На карте вырисовывалась еще одна дорога. «Путь на Грехенвальд» на старой бумаге подчеркивала красная пунктирная линия, ползущая на северо-запад. Эта дорога была не такой старой и заброшенной, как «Полуночный след», которым далее угольных ям никто не пользовался уже пять сотен лет. Да и по сравнению с более молодым «Гаэрховым следом» она выглядела будто вчера протоптанной. Где-то в той стороне пролегала граница Дерборроу и соснового бора Грехенвальд. Туда-то они и направились.
Прошло около трех часов после того, как путники отъехали от развилки. На обочине из-под сугроба выглядывал сваленный кем-то на землю старый указатель: «Добро пожаловать в Тревегар», некогда нависавший над узкой тропой, по которой пони могли пробираться лишь по одному. Сосны скрипели на морозе, будто переговариваясь между собой и с удивлением обсуждая невиданных чужаков. Их удивление можно понять – слишком долго здесь никого не было. Деревья тянули свои ветви к гномам, должно быть, нарочно обсыпая их снегом с разлапистой хвои.
Вскоре путники выехали к долине, затерянной в распадке между холмами предгорий. Ели и сосны почтительно расступились, открывая вид на стену и заброшенные строения.
– Вот мы и добрались, – пробормотал Ангар. – Руины Тревегара – ключевое место на карте.
Дори кивнул и первым направил пони в проем ворот. Должно быть, и в свои лучшие времена замок Тревегар не был средоточием уюта и гостеприимства, а сейчас в нем, разрушенном и покинутом, могли бы найти достойное пристанище разве что призраки замерзших в лесах людей. Быть может, что и нашли, кто знает: ветер подчас подвывал, ну точь-в-точь как скорбящая баньши, желающая поведать всем и каждому о своих страданиях. Со всех сторон во двор выходили арки – старые входы в различные помещения замка; стена была во многих местах пробита, большие участки укреплений раскрошились.
– Судя по сколам на камнях, замок был разрушен более пяти сотен лет назад. – Мастер Тайн Гор Долдур, помимо кузнечного ремесла, разбирался еще и в обработке камня.
– Да, – добавил его брат Хонир, – и, кажется, здесь прогулялся великан. Видите углубление в той части двора? – Он указал рукой в сторону разрушенного почти до основания донжона. – Как будто след от огромного сапога.
Больше кладоискателям здесь ничего не казалось интересным и хоть сколько-нибудь важным: они уже столько на своем веку перевидали всяческих развалин, что могли бы из их камней собрать небольшой город.
– Не нравится мне здесь, – пробормотал Ангар и опасливо огляделся по сторонам. Руины холодно взирали в ответ. – Предлагаю не останавливаться и двигаться дальше. Время всего лишь к полудню, так что…
Дори был не согласен – он устал, проголодался и порядком успел возненавидеть лес.
– Куда нам спешить, Непутевый? – Гном так широко зевнул, словно пытался проглотить товарища. – За плечами долгий путь. Станем на привал, разожжем костерок, да и крольчат пора бы зажарить… аэээххх, – очередным зевком закончил рыжий предводитель свою речь.
– Да, не помешало бы чуть поспа-а-ать, – зевнул Лори, прикрывая рот ладонью.
Остальные спутники поддержали дружным поддакиванием. Гномы и не заметили, как заразились от своего предводителя зевотой – сперва один, за ним другой и так по цепочке далее, пока у всех не проступили на глазах слезы. Ангар и сам вдруг почувствовал, как сильно он устал. Действительно, почему бы не прилечь на часок-другой у теплого костерка? Столько переживаний свалилось на них за последние дни, да к тому же долгая дорога их сильно вымотала. Тут уж и Ангар Дортан углядел в холодных, как могила, развалинах Тревегара больше положительных сторон, нежели отрицательных. Во-первых, ветер здесь не мог как следует разгуляться из-за остатков стен, во-вторых, это место все же лучше, чем лес, да и, в-третьих, кролики пришлись бы весьма кстати. Горячие, зажаристые, жирненькие, согревающие… Эх! Непутевый был из тех, кто даже страх может запихнуть за пояс, когда в его присутствии упоминаются еда и сон.
Кладоискатели уже буквально кренились набок из седел, даже пони начали клонить головы к самому снегу и чаще спотыкаться. Путники ехали через двор и оглядывались по сторонам в надежде отыскать подходящее место для отдыха, но все кругом выглядело слишком неприветливым и промерзлым. Голари и Конари уже мирно посапывали в седлах, жуя во сне бороды. Остальные не отставали. Кили даже не заметил, как склонил голову к шее своего пони, а глаза его медленно-медленно закрылись, будто с век свисали металлические цепи с грузом железа… Брр… Пони споткнулся, гном вздрогнул, и сонливость вроде бы отступила. Кили оглядел спутников и, коварно ухмыльнувшись, неожиданно и громко вскрикнул: «Эгей!» – отчего все подскочили как ужаленные. Конечно же, шутник не замедлил получить в ответ потоки отборной доброжелательности и чистейшей любви к своей персоне.
– Думаю, та башня нам подойдет, – Долдур кивнул в сторону отбрасывающей тень каменной громады. Отряд встал в некотором отдалении.
– Лори, иди проверь! – приказал Рубин. Дарвейг слез на снег и побрел вперед. – И арбалет не забудь! А то уже спишь на ходу!
Неудачник вернулся к своему пони, вытащил из чехла арбалет и раскрыл его. Спотыкаясь и зевая, он пошагал к наиболее уцелевшей части крепости. Выстроенная согласно круглой планировке, она возвышалась над землей на четыре этажа, а барельеф с гербом над входом напоминал вылепленную из снега троллиную морду. Дарвейг перешагнул порог и взглянул вверх: там не сохранилось ни одного перекрытия, снег падал через прореху в крыше, и холодно здесь было так же, как снаружи. Что ж, об уютном крове можно смело забыть.
– Никого! – Лори вышел на улицу.
– Хорошо, что никого. – Рыжий предводитель направил пони к башне. – Никто не станет будить…
Путники расположились на долгожданный привал. Долдур, Хонир и Кили отправились набрать дров, Ангар и Дори расседлывали пони, Голари и Конари выметали снег из башни, а Лори просто разгуливал по холодным руинам, сбежавшим, как ему казалось, из какой-то старой угрюмой сказки с плохим концом. Он будто бы производил разведку, а на самом деле просто бродил от скуки.
Кое-где снежный покров под ногами редел, и там проглядывали старые растрескавшиеся плиты. Неподалеку от ворот Неудачник обнаружил старый колодец, выложенный камнем и затянутый ледяной коркой – не напьешься водицы. После этого гном облазил развалины донжона, но и там не нашел ничего интересного. Возле входа действительно обнаружился старый глубокий след великана – и добротный же башмак сшил себе Батюшка Билл![10] Из пролома в стене одного из строений (кузницы, судя по обвалившейся кладке каменного горна) по земле тянулась припорошенная снегом старая кованая цепь в руку Лори толщиной, оборванная и заледенелая: видать, когда к местным жителям нагрянул в гости великан, кузнец как раз ее ковал, да так и бросил недоделанной.
Но самую странную деталь Лори обнаружил в центре двора. Это была старая арка, сложенная из потрескавшихся угловатых камней. Она выглядела намного древнее всего остального замка, и казалось, что это неуместное сооружение стоит здесь еще с тех пор, когда никакого Тревегара не было и в помине, а кругом скрипел ветвями нехоженый лес.
Подойдя к арке, гном прошмыгнул под ней, после этого развернулся и прошел обратно. Возникло странное ощущение, что он действительно только что покинул одну комнату и попал в другую. Только вот зачем кому-то понадобилось строить этот проход в самом центре двора? Здесь ведь не должно было быть никаких помещений.
Вдруг нечто привлекло внимание гнома. В снегу под ногами что-то ярко блеснуло.
– Хе-хе, вот так находка! – усмехнулся Дарвейг. В пальцах он сжимал небольшую золотую монетку с красноватым отблеском. На одной ее стороне была вычеканена уродливая физиономия с длинным носом и весьма непривлекательными чертами лица; из-под нижней губы торчал кривой клык, а голову венчал остроконечный колпак. Лори перевернул монетку и увидел на другой стороне то же изображение. Еще во времена своего нищенства в предместьях Гортена Неудачник научился ценить каждую, даже самую незначительную из приваливших ему находок. Искренне радуясь монетке, он поспешил к башне.
– Эй, тегли, глядите-ка, что я раздобыл!
Гномы уже развели костер и нанизали на ветки освежеванных кроликов. Стены башни изнутри окрасились в желтый, путники тянули озябшие руки к пляшущим языкам пламени и грелись. Хонир с Долдуром натягивали навес из плащей, чтобы преградить дорогу снегу; плащом Дори занавесили вход.
– Это не золото, – сказал Долдур, рассматривая кругляшок. – Слишком багровая даже для меди. Я что-то не узнаю этого металла. Признаюсь, странно… – Тут Нор-Тегли потерял всяческий интерес к находке товарища, хотя, казалось бы, что может сильнее увлечь кузнеца, как не диковинный металл. Он вернул монетку, завернулся поплотнее в плащ, натянул на самые глаза капюшон и придвинулся к костру. – Как-нибудь потом разберемся…
Устроившись поудобнее, гном опустил враз потяжелевшую голову на мешок с походными вещами.
– А почему на ней гоблинская рожа? – не отставал Лори. – Не знал, что гоблины чеканят монеты.
– В том-то и дело, что не чеканят, – зевая, ответил Рубин, также укладываясь спать. – Уже около тысячи лет.