– Но ты кое о чем предпочел забыть, не так ли, друг мой? – Вопрос-уловка. Было интересно наблюдать за его реакцией…
Демон оставался предельно спокоен, в его глазах не мелькнуло даже тени неуверенности или страха.
– Я слушаю тебя, – покорно произнес четырехрогий.
– Ты должен был встретить королевского шута, этого болвана Анекто, и порвать ему глотку.
– Такой человек не являлся ни в Коготь, ни к вратам Тэроса.
Как, подери его Про́клятый в банке, не являлся?! Этого просто не может быть, он же получил письмо!.. Ошибка… Была допущена ошибка… Но в чем? В чем же она? Над этим еще предстоит поломать голову. Ясно лишь одно – шут не поверил, не клюнул на приманку. Тогда где же он сейчас? Что поделывает? Вряд ли безобидно мастерит деревянные куклы для своей коллекции разбросанных по всему дворцу бансротовых марионеток, что вечно попадаются под ноги…
– Ты не справился и поплатишься за свою ошибку, – сердито проговорил я. Пусть демон считает, что виноват, но он лишь усмехнулся.
– Жду с нетерпением, – осклабился рогатый, и во взгляде его не было ничего, кроме неприкрытой дерзости. Что ж, в этом было нечто такое… Нужно признать, что мерзавец достоин уважения, ведь не боится, падаль, приходить сюда и насмехаться.
– Дождешься, – посулил я, отвлекая его внимание, мне уже показалось, что он не разгадает мой обман, – навеки отправишься обратно в Бездну, из которой и выполз десятки тысяч…
– Чую, чую… – Эта тварь посмела меня перебить! Четырехрогий потянул крючковатым носом воздух по сторонам, оглядел горящим желтым взглядом темные углы кельи.
Я знал, что именно уловил его мерзкий нос. Теневой лорд услышал едва заметное колыхание мысли и дрогнувшее на миг чье-то сердце, вновь исчезнувшее на несколько мгновений, и снова вздрогнувшее… поворот мысли… тишина… и новый обрывок чужого сознания. Некто уже идет по твою душу, друг мой…
Тень скользнула по полу, незаметно прокравшись за белоснежной портьерой на стене монашеской кельи. Из узорчатых плит за спиной четырехрогого демона начал расти едва заметный сероватый облик. С каждым мигом он все темнел, приобретая форму, обрисовывая высокую стройную фигуру. Убийца вскинул руку с дымящимся кинжалом над головой по-прежнему склоненного в поклоне Теневого лорда. Удар сердца, поворот мысли… Именно так и настигают своих жертв незаметные Крадущиеся-в-Тенях. Они подходят неслышно, проскальзывают, когда ты наиболее уязвим, когда меньше всего ждешь атаки. Они бесшумны, невидимы и неуловимы. Они – сама тень, ползущая во мраке. Их можно увидеть только в тот миг, когда они наносят свой удар, как правило, неостановимый и смертельный. А сердце бьется у них, и мысли кружат в голове тогда лишь, когда эти демоны материализуются.
Я с равнодушием посмотрю, как его убивают. Ктуорн Ганет изжил свой срок… Ведает судьба, слишком долгий срок…
Теневой лорд вдруг повернул голову, насторожившись, – я только мог поаплодировать мастерству теневого убийцы – на том месте, где он стоял всего секунду назад, уже никого не было. Ктуорн обернулся, чтобы взглянуть в мое лицо, скрытое под капюшоном, и в этот миг бесшумный ассасин возник снова. Дымящийся клинок опускался на шею Демона-Лорда. Удар сердца, поворот мысли… Кинжал все ниже и ниже…
Ктуорн Ганет обернулся с такой немыслимой скоростью, что даже я не смог уловить, как он это сделал. Когтистой лапой он схватил за горло своего убийцу, другой вырвал оружие из его руки. Крадущийся-в-Тенях предпринял было попытку исчезнуть, просочившись пылью сквозь пальцы врага, но четырехрогий не позволил ему. Лорд просто ухватился за голову демонического ассасина и с легкостью оторвал ее, будто у тряпичной куклы. Во все стороны, на пол и стены святой кельи брызнула черная оскверненная кровь. Тело исчезло в тот же миг, как сердце отбило последний удар. Крадущийся-в-Тенях не успел даже вскрикнуть.
Надо признать, что я испугался. Когда демон повернулся ко мне и шагнул вперед, в первый миг я не знал, что предпринять. Сил истребить его у меня не было, призрачный клинок и магия иерофантов вряд ли помогут против такого могущественного исчадия мрака.
Ктуорн Ганет сделал к моему креслу несколько шагов, и при каждом шаге его когти выбивали из камня плит красные искры.
Выход оставался один – исчезнуть. Отступить, чтобы потом вернуться с тем, кто сможет загнать этого ублюдка обратно в его подземелья.
– Зачем ты это сделал?! – рыкнул демон.
Тут я даже облегченно вздохнул – слабак! Мне-то как раз известно, что когда собираешься убить кого-то, нельзя с ним заговаривать перед атакой – чревато последствиями. Просто убивай. Молча и жестоко, желательно один раз и навсегда…
– Я готов повиноваться могущественному разрушителю, – проскрипел демон, расправляя плечи и нависая, как скала, над моим креслом. Теперь он выглядел на две головы выше меня. Широкая грудь, мускулистое багровое тело, шипы вырастают из локтей и плеч, прорезая неаккуратные дыры в перепачканной черной кровью рясе. Во взгляде его желтых глаз беснуется дикое пламя. Ха! Испугал, великан! Ты заговорил, значит, уже проиграл!
– Но я не собираюсь пресмыкаться пред тобой, как делают это слабейшие… – продолжал демон. – Я был рожден в Бездне в те дни, когда и дней-то самих еще не было. Когда ни одна живая душа не ходила по земле, не летала по воздуху, не плавала в воде. Когда Первый скрещивал оружие с самими Вечными. Я не собираюсь унижаться перед тобой, ведь ты – не Хаос, Развоплощающий и Всесильный. Ты – всего лишь его предтеча.
Тут уж я взбесился не на шутку – эта тварь еще смеет мне дерзить! Почему же Многоликий не наделил меня всей своей мощью, чтобы прикончить наглеца? Почему я искушен лишь в идеальном плетении интриг и сталкивании своих врагов между собой, в то время как сила и самое смертоносное оружие дарованы глупцам и невеждам?
– Ты готов повиноваться, чтобы достигнуть Великой Цели? – спросил я.
– Повелевай, я внемлю тебе. – Он вновь склонился в поклоне.
Да, такого противника у меня никогда не было. Ты сам, друг мой, запертый в банке, двадцать раз призадумался бы, прежде чем бросить вызов Ктуорну Ганету…
– Шип Бездны, найди мне этого Анекто, где бы он ни затаился. Найди и отправь на тот свет. Его тело можешь сожрать, и душу тоже, но только лишь после того, как принесешь его мне и покажешь. А что до гномов…
– Гномы боятся. Даже горы трясутся от их дрожи, – ухмыльнулся Ктуорн. – Они строят укрепления, они возводят непробиваемые бастионы вокруг Тэроса и ничего не знают…
– Ну ты и ловкач, друг мой… – Я позволил себе незначительную похвалу, чтобы сгладить негативное впечатление от неудавшегося убийства. – Так все провернуть, чтобы коротышки ни о чем не догадывались!
– Все выполнено до мельчайших подробностей вашего плана, Повелитель. Полагая, что в Бездне проломы, гномы не знают, что сломаны лишь их горны Рудного Эха. Дор-Тегли в Тэросе думают, что остались одни, а жестокие воины К’Талкха уничтожили двенадцать их оплотов, пока жители этих самых оплотов не покладая рук трудятся, раскапывая завалы.
– Да уж, ты истинный мастер подобных игр, Шип Бездны.
– Не нужно лести… – не клюнул на похвалу Ктуорн Ганет. – Ты хочешь, чтобы я убил Анекто? Его не станет.
– И не забудь принести мне труп. Я хочу лично полюбоваться на мертвого мерзавца…
Облик демона пошел рябью, и он тут же исчез. Я опять остался в компании с запертой в банке тенью, внимательно наблюдающей за происходящим своими алыми яростными глазами.
«Странные они, эти истарские дворяне, – подумал беловолосый пилигрим, глядя, как парочка богато одетых горожан, у которых он недавно спрашивал дорогу, поднимается по лестнице на второй этаж. – Один из них, старик с посохом, очень уж походит на мага, ну да ладно… Если сразу не узнали, то беспокоиться не о чем».
Коррин поднял кубок с вином и, случайно глянув в него, так и не успел отпить. На вишневой, почти черной поверхности напитка пробегала легкая рябь, и там, на этой ряби, отражалось его лицо. Казалось, не прошло и дня, не то что два века. Он все такой же, каким был тогда, – молодой красивый рыцарь, только что получивший шпоры и звание.
Мысли сразу же понеслись галопом, как сорвавшиеся с привязи дикие быстроногие кони, возвратив его на пару недель назад. Он вспомнил, как стоял под проливным дождем посреди окруженного мрачными, словно безлунная ночь, стенами внутреннего двора Умбрельштада. Немного в стороне виднелась черная карета, на которой Ревелиан доставил его в Цитадель. Одержимые кони перебирали копытами, прикованные к огромному стальному кольцу, вбитому в стену. Натягивая до безумия могучие цепи, они яростно взирали на него, и в их замутненных тьмой глазах ничего нельзя было прочесть, кроме отблеска пламени и жажды крови.
В грозовом небе выл дикий ветер, взбесившийся гром терзал уши, а молнии так и вовсе с цепей сорвались. Никто не охранял пленника – зачем, если отсюда он уже не сбежит. Ревелиан исчез где-то в Цитадели, оставив его в полном одиночестве. На мятежнике даже оков не было: ни цепей, ни кандалов. Он просто стоял под ночным дождем, неподвижно застыв, как статуя сэра Мура Лоргайна, последнего великого магистра ордена Руки и Меча, подле своего надгробия в мавзолее. Дождь капля за каплей впивался в волосы, превращая их в мокрые ошметки неопределенного цвета. Вообще-то было довольно прохладно, но некромант не ощущал этого, как не мог он ощутить и жар пустыни, и жалящий лед Севера – издержки сущности, как это любил называть Черный Лорд.
Ступивший за край задумчиво вглядывался в пелену дождя, накрывшую крепость. Башни Умбрельштада возвышались над ним, словно гигантские пауки-исполины, плетущие бесконечную паутину, из которой, некромант понимал, ему не выбраться никогда. Мрачный и угрюмый каземат, и