Гехар был тяжелым человеком с недобрым нравом, но отличался справедливостью, рачительностью и воинским умением, благодаря чему прекрасно справлялся с управлением Городом Без Лета вот уже три десятилетия. Левого глаза он лишился с десяток зим назад, когда в этих землях появился злобный чернокнижник Лонекар Птичник. Проклятый колдун принес людям столько несчастий, что народ не смог больше терпеть, и в одну из холодных ночей на Птичника была объявлена облава. У Гехара был любимый сокол, с которым он всегда охотился. В тот раз комендант также взял с собой птицу в ночной лес. Когда отряд ехал по заснеженному тракту, всегда спокойный и тихий сокол вдруг ни с того ни с сего начал биться на левом запястье у Гехара. Он кричал и хлопал крыльями, а когда хозяин попытался его успокоить, клюнул его своим загнутым клювом в глаз… Так комендант получил особый «подарочек» от коварного, никогда не спящего чародея. Одним из своих заклятий подлец затуманил птице разум и заставил причинить вред любимому хозяину. Раненый воин придушил сперва собственного любимца, а после – и самого колдуна. Ныне скелет чернокнижника Лонекара Птичника обнимает каминную трубу на крыше комендантова дома, а сам старик возненавидел весь их колдовской род.
Сегодня здесь, кажется, не было никого из темного братства, а насчет ночных странников у старика имелось одно излюбленное убеждение: с Гаручами можно спокойно беседовать лишь тогда, когда их тела высушены и набиты соломой. Поэтому он не испытывал жалости, рубя секирой, словно дрова для очага, пытавшихся забраться на баррикаду гоблинов.
Слуга герцога Тенора, подойдя, даже застыл на несколько мгновений, любуясь мастерством и ловкостью старого воина. На завал из камней, укрепленный кольями, не мог вскарабкаться ни один крючконосый карлик, умываясь кровью всякий раз, когда суровый комендант дотягивался до них не знающим жалости оружием. Лучники «Зеленые Стрелы», названные так из-за цвета оперения их вертких тисовых красавиц, с невероятной скоростью оттягивали тетивы, но поток гоблинов упрямо не желал уменьшаться.
– Как наши дела? – Глинервин хлопнул Гехара Одноглазого по плечу.
Здоровяк-комендант от неожиданности рубанул секирой наотмашь. Герцогский слуга едва успел отскочить.
– Ты так не шути, Глин! – Комендант разъярился, ногой отбрасывая очередного гоблина прочь. – Едва не отправил тебя к Алигенте на пир!
– Вот и выпил бы грогу, – произнес Глинервин, отсекая уродливую носатую голову. – А то холодно что-то.
– Холодно ему! С нас уже десятый пот сошел, верно, ребята?! А ему все холодно!
– Так точно, сэр! – раздался в ответ стройный ответ двух десятков стрелков.
– Сейчас все согреются. По моей команде: шаг – стрела, три шага – стрела!
– Есть!
Лучники приготовились к боевому продвижению…
Огромное существо, выбравшееся из леса, едва сгустились сумерки, разбрасывало в стороны всех без разбора, как хорошо вооруженных марлов, так и бедняков-хердов с топорами для рубки дров. Вырванная с корнями и лишенная ветвей сосенка, которая вминала в промерзлую землю и дощатые настилы улицы людей, уже вся окрасилась кровью. Раздавленные, изломанные тела лежали там, где прошел монстр. Снег сыпался, как мука из дырявого мешка, и оседал на поверхности багровых луж, на белых лицах, на широко раскрытых глазах мертвецов.
Чудовище шагало вперед. Стрелы не причиняли вреда его каменной шкуре, и никто не мог подступиться к нему на расстояние удара мечом. Монстр ревел, будто созывая сородичей из окрестных лесов к ужину, и вскоре ему отозвался похожий слитный рев нескольких чудовищных глоток. Один был слышен уже внутри стен.
Такого огромного тролля никогда раньше не видел даже Гехар Одноглазый, проживший всю жизнь на краю полного этих существ леса. Чудовище превосходило по росту всех встреченных комендантом ранее едва ли не вдвое. Больше всего тролль походил на огромную уродливую статую, да такую, словно на его примере какой-то слепой решил попробовать себя в мастерстве резчика. Необъятное тело пряталось под плащом, сшитым из шкур животных и людской кожи, под этим лоскутным покрывалом смело можно было спрятать весь «Вереск», вместе с двускатной крышей, резными коньками кровли и чучелами трех танцующих гоблинов у трубы.
Голова тролля, напоминающая неровный кусок скалы, вся поросла длинными спутанными волосами – ни один брадобрей не смог бы привести прическу монстра в надлежащий вид, а любые, даже самые острые ножницы точно сломались бы, попытайся кто-нибудь подстричь эту ужасную гриву. В косматой черной бороде чудовища можно было заблудиться – словно старый черный занавес, она спускалась к самым коленям лесного жителя. За нею скрывалось толстое брюхо, плавно перетекающее из груди, а шея выглядела настолько короткой, что казалось, ее и вовсе нет. Лицо, а если точнее, морда уродливостью походила на гоблинскую, увеличенную в десять раз. Под низко надвинутыми бровями в глубине прятались глаза, сверкающие в сумерках зеленым светом. Нос тролля напоминал огромную, размером с зубец мельничного жернова, репу. Из отвратительного лягушачьего рта торчали кривые клыки.
Чудовище широко раздувало волосатые ноздри и, полусогнувшись, выискивало под ногами людей. Оно ревело, и в его голосе угадывались жуткие звуки горного камнепада.
– Лучники! – кричал старый комендант, пятясь и до боли в пальцах сжимая бесполезный сейчас топор. – Да стреляйте же! Чтоб вас!
Гехар не замечал того, что остался в полном одиночестве. Чудовище уже нависало над ним, как скала. Одноглазый видел, как в сумерках, точно совиные, блестят жуткие глаза монстра, а горячая дымящаяся слюна течет из его пасти. Старик рубанул тролля по ноге топором, но тот даже не поморщился. Оставленный на его голени широкий порез затягивался на глазах. Комендант отпрыгнул в сторону, увернувшись от огромной лапы, опускавшейся ему на голову, и рубанул топором со всего размаху. Тролль взвыл и ударил наотмашь гигантской дубиной. Морда чудища исказилась болью – еще бы: ведь только что он лишился половины когтистого пальца. Черная, как смола, и жутко вонючая кровь хлестала на снег.
Что же касается старика, он пусть и успел вовремя отскочить от удара, но зацепился сапогом за тело лежащего ничком воина и растянулся на земле. Монстр шагнул вперед и поднял ногу, намереваясь раздавить своего маленького противника.
– Гехар! – закричал кто-то.
Но было поздно – Тролль наступил на распростертого коменданта. Послышался жуткий хруст костей, и кровь брызнула из-под когтистой лапы.
– Нет! – заревел человек, видевший гибель Одноглазого. – Нет!
Воин Истара в ярости набросился на монстра, словно взбешенная оса на неосторожного путника. Удары клинка начали сыпаться по ногам тролля со всех сторон, один выпад прошелся вскользь по огромному брюху. Черная кровь капала из многочисленных ран, не столь, впрочем, серьезных, чтобы чудовище страдало от боли.
Видя всю безуспешность своих попыток, человек отшвырнул в сторону меч и сбросил наземь богатый теплый плащ. Под ним оказался обнаженный торс – мужчина не носил ни рубахи, ни котты, ни кафтана.
Человек со спутанными черными волосами дико взвыл, припадая к земле. Почти сразу же ему ответил далекий вой со стороны леса. Затем он раздался вновь, но был слышен уже намного четче. К нему прибавился еще один и еще. Голоса ночи стремительно приближались к Истару, забыв о страхе, забыв о ненависти к людям, убивавшим их веками.
Послышались встревоженные крики воинов у городских ворот. Вой все приближался, пока на площадь не выбежали волки. Несколько сотен серых зверей, поджарых, крепких, с мохнатыми шкурами и оскаленными пастями.
Джон Ррайер согнулся, упер руки в заснеженную землю и весь подобрался. С силой оттолкнувшись, он прыгнул вперед. Обычный человек никогда не смог бы совершить подобный прыжок, в то время как оборотень принимал форму волка в движении. От земли оторвался еще человек, а в грудь троллю острыми, как мечи, когтями вцепился зверь, не уступающий гиганту в силе. Черная мохнатая шкура теперь покрывала увеличившиеся в размере и налившиеся демонической силой мышцы Джона. Лицо вытянулось и поросло шерстью, уши заострились, а оскал длинных желтых клыков стал походить на огромный медвежий капкан, которому по силам «прокусить» человека в полном стальном доспехе.
Перевоплощение ликантропа будто бы дало сигнал к атаке для его серых друзей – волки устремились вперед, дико рыча. Безумное звероподобное существо, в которое превратился Джон Ррайер, рвало длинными когтями шею и плечи тролля, превращая их в изрубленное месиво, а волки вцепились в ноги гиганта.
Тролль выл от боли. Раны, наносимые оборотнем, и не думали затягиваться. Чудовище мотало головой и размахивало дубиной в нелепых попытках сбросить с себя цепкого врага. В какой-то миг Ррайер размахнулся и со всей силы вонзил когти в горло чудовищу. Ужасный удар не смогла остановить даже подобная камню кожа. Окровавленная лапа снова и снова вреза́лась в шею врага, пока черная кровь не выступила вместе с пеной на губах обезумевшего от боли лесного жителя.
Оборотень успел спрыгнуть, а волки – разбежаться в стороны за миг до того, как тролль рухнул на землю, смяв своей могучей спиной чей-то оставленный дом.
Огромный чужак был мертв. Джон подобрался к нему, чтобы убедиться в этом наверняка, но вдруг застыл на месте и дернулся, будто в живот ему вошел длинный клинок. Поджарое черное тело забилось в конвульсиях и судорогах. Сердце, казалось, сейчас вырвется из груди. Оборотень захрипел, его волчья пасть изошла кровью. Он провел по морде лапой, и она окрасилась в багровый цвет. Кровь потекла из ушей. Джон обессиленно растянулся в снегу, раскинув лапы в стороны. Он закрыл глаза и судорожно сжал пасть. Клыки заскрежетали от натуги. Ррайеру казалось, что он умирает. Он знал, что́ было причиной его более чем плачевного состояния. Это треклятое пойло, которое он вынужден принимать. Эта бансротова отрава, которой потчует его Картнэм.