До 1917 года в здании располагался известный в Коломне ресторан «Кегельбан», а позже, после октябрьского переворота, кинотеатры «Эрмитаж» и «Буревестник». В начале 20-х годов XX века в нем располагался детский кукольный театр, а затем, в 1928 году, в здании открыли кинотеатр «Смена», весьма современно (для той эпохи) оборудованный.
Дом № 23. Начало XX в.
Второй от угла дом № 23 – двухэтажный, окрашенный в желтый и белый цвета, – так же скромен по своей архитектуре, как и предыдущий. Фасад оживляют два несимметрично расположенных балкона. Особняк принадлежал вдове полковника А. И. Фомина. Весь второй этаж с конца XVIII до середины XIX века занимала обширная квартира обер-прокурора Синода, поэта-любителя и родственника полководца А. В. Суворова – графа Д. И. Хвостова.
Дмитрий Иванович Хвостов был в Петербурге личностью замечательной и довольно одиозной. Родился он 19 июля 1757 года в старинной дворянской семье, известной с XIII века. Положение родителей в обществе и древнее происхождение обеспечили Дмитрию Ивановичу прекрасное домашнее образование, которое он затем успешно завершил в Московском университете. С детских лет его окружала литературная среда. Три его родных дяди, офицеры-конногвардейцы Александр, Николай и Федор, относились к числу столичных поэтов. В родительском доме часто бывали знаменитые российские литераторы В. И. Майков и А. П. Сумароков.
В 1772 году Хвостов поступил в лейб-гвардии Преображенский полк, квартировавший тогда в Литейной части столицы. Однако, по признанию самого молодого офицера, он «редко садился на коня, кроме Пегаса».
Граф Д. И. Хвостов
В 1777 году вышло в свет первое литературное сочинение Д. И. Хвостова – комедия «Легковерный». В том же году пьесу поставили на сцене придворного театра.
В 1782 году начинающий драматург подал в отставку и перешел в гражданскую службу при генерал-прокуроре Сената князе А. А. Вяземском. Однако в канцелярии Дмитрию Ивановичу не удалось долго прослужить. Князь не разделял его увлечения сочинительством. По воспоминаниям Г. Р. Державина, «А. А. Вяземский говорил про тех, которые писали стихи: „Когда им заниматься делами, когда у них рифмы на уме?“ – и вообще он думал, что стихотворцы к делам не способны».
Хвостову пришлось вернуться в полк и продолжить военную службу. С 1788 года Дмитрий Иванович в чине подполковника находился под началом А. В. Суворова, которому понравился спокойный, исполнительный, некрасивый (Суворов сам не отличался красотой), увлекающийся сочинением слабых стихов (чем, кстати, в молодости грешил и Суворов) и добродушно сносивший насмешки окружающих за это увлечение молодой человек.
В 1789 году полководец выдал за него замуж свою племянницу, княжну Агриппину (Аграфену) Ивановну Горчакову. Хвостов стал не только родственником, но и другом, и доверенным лицом фельдмаршала Суворова. Впоследствии Д. И. Хвостов писал о своем родственнике и благодетеле: «Могу хвалиться не только чинами и отличиями, кои приобрел может быть не столько по заслугам моим, сколько по его благоволению. Он принял меня в особливую милость свою и удостоил неограниченною доверенностью».
Портрет А. В. Суворова. Конец XIX в. Гравюра И. Г. Шмидта с оригинала Н. И. Уткина
Действительно, по просьбе А. В. Суворова Екатерина II пожаловала Хвостова камер-юнкером, а когда ей заметили, что при наружности Хвостова ему не пристало это звание, императрица ответила: «Если б Суворов попросил, то я бы сделала его и камер-фрейлиной».
Благодаря хлопотам легендарного полководца, Сардинский король Карл Эммануил присвоил Хвостову титул графа Сардинского королевства, включив в герб новоявленного графа надпись: «За храбрость в Альпийских горах». Однако Дмитрий Иванович в Альпийском походе участия не принимал, поэтому новый император Павел I этот его незаслуженный титул не признал. И только Александр I своим рескриптом от 28 января 1802 года разрешил ему носить пожалованный дворянский титул «в уважение к знаменитым заслугам генералиссимуса князя Италийского графа Суворова-Рымникского».
Хвостов безмерно гордился дружбой с великим полководцем, как, впрочем, и принадлежностью к цеху поэтов. В одном из стихотворений он писал: «Суворов мне родня, и я стихи плету». Строка эта вызвала шумную волну насмешек. Один из учредителей литературного общества «Арзамас» – граф Д. Н. Блудов едко изрек по этому поводу: «Полная биография в нескольких строках». А сатирик М. В. Милонов, проходя по толкучему рынку в столице и увидев перед одной из лавчонок портрет Д. И. Хвостова, сочинил тут же хлесткое двустишье:
Прохожий! Не дивись,
На эту рожу глядя,
Но плачь, и горько плачь:
Ему Суворов – дядя!
Александр Васильевич Суворов, бывая в Петербурге в 1780–1790 годах, останавливался обычно у Хвостова на набережной Крюкова канала, в доме № 23. Некоторое время Хвостов был воспитателем сына полководца, Аркадия, жившего у него на квартире. Здесь же, после окончания института благородных девиц, в феврале 1791 года и до своего замужества в апреле 1795 года, жила любимая дочь полководца Наташа («Суворочка»). Любопытно, что за год до смерти отца она вышла замуж за брата знаменитого фаворита Екатерины II Платона Зубова – Николая Александровича Зубова, одного из активнейших участников дворцового переворота, во время которого был убит император Павел I, недоброжелатель генералиссимуса Суворова.
Наташа Суворова
А. А. Суворов
В своих воспоминаниях о Суворове Хвостов писал: «…нет тайны, которую бы он мне не вверял. Когда он командовал армиями, все отношения к императрице Екатерине II и к императору Павлу I во время Итальянской кампании шли через мои руки. Наконец мне же определено было иметь начальное преимущество принять последнее издыхание непобедимого героя».
Существует предание, будто Суворов перед смертью упрашивал Хвостова не писать более стихов, дабы не компрометировать себя: «Митя! Ты доброй души человек, но не пиши, братец, стихов, не смеши людей». Рыдая, Дмитрий Иванович выбежал из комнаты и на вопросы окружающих отвечал сквозь слезы: «Увы! Хотя еще и говорит, но без сознания, бредит!»
Писал Хвостов много, причем во всех жанрах – от эпиграмм до торжественных од. С его поэтическими персонажами происходили удивительные события: голубь, попавши в сети, разгрызал их зубами, осел взбирался на рябину и т. д. Вот некоторые примеры из его творчества:
Лежала на столе у слесаря пила,
Не ведаю зачем,
Туда змея пришла.
Или другой поэтический опус:
Мужик представлен
на картине,
Благодаря дубине
Он льва огромного терзал.
Своими сочинениями граф откликался на различные события столичной жизни. Величественной одой – на принятие Павлом I звания великого магистра Мальтийского ордена, чем возвратил себе милость императора, ибо опала Суворова косвенно распространилась и на него.
Еще одной одой, на окончание в 1823 году работ по переустройству Екатерингофского парка, выполненных под руководством генерал-губернатора графа М. А. Милорадовича, Хвостов угодил герою войны с Наполеоном. Милорадович приказал повесить портрет поэта на вечные времена в одном из залов Екатерингофского дворца с такой оригинальной под ним надписью: «Экатерингофа Бард».
М. А. Милорадович
Не обошел своим вниманием Дмитрий Иванович и знаменитое «буйство» Невы. В своем «Послании к NN о наводнении Петрополя, бывшем 1824 года, 7 ноября» он сообщал:
…Свирепствовал Борей,
И сколько в этот день
погибло лошадей!
И представлялась
страшная картина, как:
По стогнам валялось много
крав.
Кои лежали там,
ноги кверху вздрав…».
Для современного читателя считаем необходимым пояснить, что «стогны» – это площади столицы, а «кравы» – коровы или большое стадо быков, пригнанное в Петербург накануне наводнения и погибшее в водной пучине.
А. С. Пушкин в «Медном всаднике» не замедлил иронически оценить вирши поэта-самородка:
…Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.
Многие удивлялись, что Александр Сергеевич, скорый на довольно едкие эпиграммы, к Хвостову относился довольно снисходительно и, если шутил, то всегда незлобно, по-дружески.
Иные же поэты столицы не щадили в своих эпиграммах творчества «Экатерингофа Барда», иногда выводя его под разными именами: Писцов, Хавров, Хлыстов, Свистов, Графов, Рифмин и т. п.
Так, К. Н. Батюшков в своей сатире «Певец в Беседе любителей русского слова», написанной в подражание «Певцу во стане русских воинов» В. А. Жуковского, сравнивал Хвостова с образом легендарного атамана Платова:
Хвала, читателей тиран,
Хвостов неистощимый!
Стихи твои – наш барабан,
Для слуха нетерпимый.
Ф. Ф. Вигель, член общества «Арзамас», писал в своих мемуарах: «Вошло в обыкновение, чтобы все молодые писатели об него обтачивали свое перо, и без эпиграммы на Хвостова как будто нельзя было вступить в литературное сословие. Входя в лета, уступали его новым пришельцам на Парнас, и таким образом целый век молодым служил он потехой».
По инициативе Жуковского «Арзамас» должен был противостоять «шишковской» «Беседе любителей русского слова». Каждый вступающий в «Арзамас» должен был в издевательски хвалебной речи отпевать кого-нибудь из членов «Беседы». Жуковский отпевал графа Д. И. Хвостова под именем Кубрского, так как поэт-самородок именовал себя «Певцом Кубры», реки, протекавшей в его имении. Книга же басен Д. И. Хвостова станет в «Арзамасе» настольной «потешной» книгой и вызовет не одну пародию и эпиграмму.