Может, он и вовсе не пожелает спускаться, станет жить на чердаке, где пауки ведут себя подружелюбнее людей, в пыльной тьме, где он прятался, когда папа-мама бранили его или наказывали. Умница, наверное, видит мир в черно-серых тонах: унылый ландшафт, то и дело озаряемый молнией страха или проблеском несбыточной надежды. Бедняга он, вечный аутсайдер, чужак в бескрайнем мультиверсуме, не нашедший себя даже на Земле 1.13, где бессердечные невежи от науки обеспечили его телом, а про душу забыли.
Умница был опасный противник, но когда Джеффи прикинул, каково ему жилось в роли нелюбимого питомца, раба, или кем он там был для папы-мамы, в нем всколыхнулось чувство жалости. Он приподнял лесенку. Наблюдая, как она складывается, подумал: «Человек, не способный пожалеть монстра, сам отчасти монстр».
В этот самый момент Умница выскочил из комнаты слева и бросился в атаку.
28
Сидя на крышке унитаза с мышью в трясущихся руках (господи, какой же Снежок маленький и беспомощный), Эмити понимала: если папе суждено погибнуть, нельзя морить себя голодом, это ничем не лучше самоубийства. Нельзя сдаваться, нельзя опускать руки, это удел слабаков – тех, кто не понимает, что жизнь прекрасна и у каждого в ней свое предназначение, осталось лишь найти его и исполнить. Папа сам ее этому научил, а он врать не станет.
Если с отцом что-то произойдет, Эмити не будет отчаиваться. Вместо этого возьмет ключ ключей и отправится в бесконечное путешествие по другим мирам – искать другого Джеффи Колтрейна, которому всегда хотелось, чтобы у него была дочь. Джеффи Колтрейна, которого Эмити сможет полюбить всем сердцем, который будет гордиться знакомством с такой сильной и независимой девочкой – да, сильной, независимой и честной, ведь так воспитал ее родной отец. В хороших книжках трагедия иной раз оборачивается триумфом, и Эмити сказала себе, что у нее все получится, ведь в ином случае и жить дальше незачем, ложись да помирай.
В этот момент раздался выстрел.
29
Помимо воинственных кличей и лобовых атак, Умница знал и другие тактики ведения боя – например, обманные маневры. Открыв люк, он спрятался в темной спальне, откуда потихоньку следил за Джеффи. Когда лесенка, звякнув пружинами, начала складываться, Умница выскочил в коридор. Краем глаза Джеффи заметил стремительную тень, развернулся лицом к угрозе, увидел перед собой сплошные мышцы, оскаленные зубы, глаза, налитые кровью, цепкие руки, не менее цепкие ноги с длинными пальцами и лицо умственно отсталого ребенка с безобразно-грубыми чертами разъяренного шимпанзе. Закоренелый гнев Умницы наконец-то вырвался на волю.
От удара Джеффи отлетел к стене. По спине прошла волна боли, словно кости разбились вдребезги. Умница приблизил к нему свою жуткого вида физиономию и торжествующе зарычал. Дыхание у него было зловонное, зубы блестели от слюны.
Будь он настоящим шимпанзе, Джеффи уже был бы мертв. Должно быть, гибридная природа Умницы не лучшим образом сказалась на его бойцовском инстинкте. Изловчившись, Джеффи схватил его за горло и задержал на несколько драгоценных секунд, необходимых, чтобы воспользоваться пистолетом. Зубы-стамески защелкали в дюйме от его носа; мощные руки сжимали голову, словно Умница вознамерился раздавить ее, словно куриное яйцо, или перехватить поудобнее для серии смертоносных укусов. Джеффи поднял пистолет, приставил его к шерстяному подбородку Умницы и нажал на спусковой крючок.
30
Услышав выстрел, Эмити вскочила с унитаза. Все тело ее покрылось холодной испариной. Руки заледенели, и Снежок казался обжигающе-горячим, точь-в-точь как свежеиспеченный кекс только что из духовки. Эмити сунула Снежка в карман и схватила ключ ключей с тумбочки, стараясь не коснуться черного экрана: не хотелось бы, чтобы кнопка «ВОЗВРАТ» перенесла ее на старую, но вовсе не добрую Землю 1.13 – туда, где злые дядьки стоят, наверное, изумленно разинув рты, и не могут понять, куда подевались мужчина, девочка и Умница, ведь только что были здесь, на этом самом месте.
Эмити доковыляла до двери ванной комнаты и коснулась защелки. Ноги ничего не чувствовали – наверное, так бывает, если вмерзнуть в ледяную глыбу, – а руки стали бледнее эктоплазмы (если кто не знает, это такое вещество, из которого состоят призраки). Смотреть в зеркало Эмити не рискнула: ей не хотелось увидеть, что лицо ее превратилось в бескровную маску смерти, и грохнуться в обморок.
Услышать выстрел было страшно. Что еще страшнее, выстрел был один. Умница жутко скоростной, безумно сильный и, как уже говорилось, напрочь поехавший. Вряд ли папа уложил его одной-единственной пулей. Его и двумя не остановишь, разве что тремя, а лучше четырьмя, но одной – нет, быть такого не может. Наверное, случилось то, о чем и подумать страшно, но Эмити просто не могла об этом не думать. Осознав весь ужас ситуации, она сперва окаменела, а потом чуть было не заголосила почище Умницы.
– Эмити, открой, – донесся из-за двери отцовский голос.
От такого можно и рассудка лишиться, особенно если ты только что решил, что в одночасье потерял все, что у тебя было. Вместо того чтобы отомкнуть и распахнуть дверь, Эмити принялась тупить и спрашивать, правда ли Умнице каюк, а когда отец ответил, что да, правда, Эмити затупила еще сильнее:
– А ты кто?
– Я – это я, – ответил папа.
Эмити прекрасно знала, ни капельки не сомневалась, что у Умницы такой голос, что кровь стынет в жилах, что с грамматикой у Умницы плоховато, а с синтаксисом и того хуже. Понимала, что он мутант недоделанный, что он не способен подражать папиному голосу, но ей было очень холодно и страшно, поэтому она спросила:
– Чем докажешь?
– Ты хочешь собаку, – помедлив, сказал папа, – но для тренировки завела себе мышь. Это было твое собственное решение. Я готов был купить тебе щенка.
Прежде чем открыть дверь, Эмити пару секунд собиралась с силами. Они с отцом еще не до конца расхлебали эту кашу – даже не кашу, а ведьмино варево, – а это значит, что Эмити должна быть сильной и не расклеиваться, как те фифы из фэнтези-романов, которых она терпеть не могла. И плакать нельзя, даже от облегчения, и хвост нужно держать морковкой, – во-первых, это необходимо для выживания, а во-вторых, ей очень не хотелось ударить в грязь лицом.
Когда она открыла дверь, папа спросил:
– Ты в норме, плюшечка?
Он не называл ее плюшечкой уже года два, с тех пор как она стала совсем большая, но Эмити решила пропустить «плюшечку» мимо ушей. Она показала отцу два оттопыренных больших пальца:
– Значит, уложил его с первого выстрела? Так и знала, что ты одолеешь этого говнюка.
Сказав вслух слово на букву «г», она сама оторопела, но папа ее не одернул. Лицо у него было бледное, а взгляд какой-то странный, словно папе до сих пор не верилось, что он выжил, а Умница нет.
Эмити невозмутимо (даже руки перестали дрожать!) протянула отцу ключ ключей, словно хотела сказать: «Видишь, доверил его мне – и правильно сделал». Отец пожал плечами – «Я знал, что на тебя можно рассчитывать», – после чего спрятал устройство в карман куртки.
Эмити ожидала, что вот-вот завоет полицейская сирена, но этого не случилось. Судя по всему, никто не слышал звона разбитого стекла и не видел обезьяны на крыше веранды.
Тем не менее отец схватил ее за руку:
– Пойдем-ка отсюда.
Эмити была бы рада вечно держать его за руку, но не получится, ведь людям нужно принимать пищу и ходить в туалет, так что рано или поздно придется отпустить, никуда не денешься. В общем, она выпустила папину руку, как только они подошли к лестнице, ведущей на первый этаж.
Судя по зловонию, останки Умницы лежали в другом конце коридора. Эмити не обернулась, лишь задержала дыхание и двинулась вниз по лестнице, держась поближе к отцу.
Она подумала про отпечатки пальцев, но протирать всю мебель в спальне и ванной было некогда. В любом случае у Эмити никогда не снимали отпечатков, а у папы – лишь однажды, когда он получал водительские права. К тому же он убил не человека, а фантастическое чудище. Вряд ли за такое сажают в тюрьму.
– Уйдем через задний двор, – сказал папа.
Они в спешке прошли по дому, выскочили на веранду и пробежали через двор, где не было ни поилки для птиц, ни английского сада, который прямо-таки бросался в глаза на Земле 1.13, ни престарелой семейной пары, склонной к членовредительству.
Дождя тоже не было. В небе ослепительно сияло солнце.
Дорожка рядом с гаражом, стоявшим отдельно от дома, вела в переулок, где не оказалось ни черного фургона, ни жутких наци-ниндзя, ни патриотических мальчиков в форме «Волков Справедливости».
Все магазины были открыты, по улицам слонялись туристы и местные жители, да и в целом вид у Суавидад-Бич был весьма процветающий.
Наконец-то они дома. В безопасности.
– Нужно зайти в библиотеку, – сказал отец.
– Чего-чего? – встревожилась Эмити. – Чтобы тот негодник снова начал бурчать, что Снежка нет в списке разрешенных питомцев?
– Ну же, это было в другом мире. Там… там, где нас нет.
– А. Ну да. Точно.
Выходит, она еще не до конца пришла в себя.
– Нужно поискать книгу Эда Харкенбаха «Бесконечное множество вселенных».
– Она же была у тебя, куда она делась?
– Где-то обронил. Наверное, когда перебирался через стену или удирал от Умницы. Если вдруг не заметила, день выдался беспокойный. Ну да ладно. Может, в здешней библиотеке тоже найдется экземпляр.
Вместо взъерошенной миссис Франкенштейн в библиотеке дежурила миссис Роквелл, супруга Винса Роквелла, учителя истории и тренера детской футбольной команды.
В воздухе не пахло горелой бумагой, а проходы между стеллажами были освещены гораздо лучше, чем на злосчастной Земле 1.13, но томик под названием «Бесконечное множество вселенных: параллельные миры и квантовая реальность» стоял на той же полке.
На сей раз отец с дочерью не стали брать книгу без спроса. Отнесли ее к столу библиотекарши, где папа показал свой читательский билет, и миссис Роквелл черкнула что-то в формуляре, не переставая щебетать о погоде и о тех глупостях, что в последнее время творятся в Сакраменто. Она обожала броские сережки, и сегодня в ушах у нее были яркие эмалированные попугайчики, да и в остальном библиотекарша выглядела как совершенно нормальный человек, смотреть приятно.