– Да, ты бы точно рискнул, – заключила Эмити. – Мой малыш Десперо.
В этой реальности, где мыши не вооружаются швейными иголками, чтобы вызволить принцессу из заточения, а волшебство встречается крайне редко, даже у Снежка есть чему поучиться.
Выходя в коридор, Эмити выключила свет. За окном шептал ветерок, сумерки сгущались. Вот, пожалуй, и все волшебство, что бывает в нашем мире.
36
На время поисков этой скотины Харкенбаха и последнего ключа Фолкерк получил в свое распоряжение множество транспортных средств, в том числе оборудованный по последнему слову техники сорокачетырехфутовый дом на колесах. В специальном углублении на крыше была установлена спутниковая тарелка, чтобы у искусных хакеров из его опергруппы всегда был скоростной доступ в Интернет. Отсюда они могли тайком войти в любую закрытую сеть, от полицейской до военной.
Приятно, когда операцию финансируют люди с полными карманами денег, способные запросто подбросить в бюджет миллиард-другой. Проблема в том, что никакие деньги не способны гарантировать успех этого предприятия, и эта мысль не добавляла Фолкерку радости.
В десять минут шестого дом на колесах стоял на парковке у супермаркета. Дежурные хакеры – Селена Мэлроуз и Джейсон Франкфурт по прозвищу Длинный сидели за своими терминалами в передней части фургона, жевали сэндвичи-торпеды, хрустели картофельными чипсами и просматривали архивы видеозаписей с городских камер, пытаясь выяснить, кто застрелил живую куклу, а потом сбежал из дома Констанс Ярдли.
Фолкерк закрылся в комнате, расположенной в задней части дома на колесах. В стандартном «флитвуде» здесь была бы спальня, но в этом фургоне комната была отведена под конференц-зал с прикрученным к полу столиком, шестью удобными креслами и несколькими телеэкранами. Сейчас экраны были выключены.
Фолкерк поужинал в одиночестве. Съел капустный салат, несколько роллов с лобстером и позволил себе запить всю эту снедь парой бокалов пино гриджио.
Он не собирался панибратствовать с персоналом. Подчиненными нужно распоряжаться с умом, чтобы знали свое место. В столь секретной операции они всего лишь расходный материал (в самом прямом смысле, пуля в голову – и привет), поэтому о работе нельзя говорить ни с кем, кроме других членов опергруппы. Селена Мэлроуз красивая. С чего она решила просидеть всю жизнь за компьютером, рассекая по океану секретных данных, словно флибустьер? Этого Фолкерк не понимал. Он не раз подумывал, что неплохо бы ей присунуть, но все же предпочитал женщин-жертв, уступчивых и неуверенных в себе. На его вкус, Селена была чересчур самодовольной. А Джейсон Франкфурт – гламурный гик, чем-то похожий на Брэда Питта. Стильно одевается, корчит из себя умника, – наверное, и прозвище сам себе придумал, чтобы впечатлять женщин и вводить их в заблуждение. Даже не будь эти двое его подчиненными, у Фолкерка не возникло бы желания с ними подружиться. Дружить с людьми – значит напрашиваться на предательство. С психикой у Фолкерка все в порядке, в эмоциональной поддержке он не нуждается, поэтому на кой ему, спрашивается, друзья? Оно того не стоит.
Да и вообще заводить друзей попросту бессмысленно. Заполучив ключ, Фолкерк сбежит из этого паршивого мира в другой, нормальный, и никаких друзей с собой не возьмет. Сенатор, его семья и синдикат миллиардеров, финансирующих этот проект, не подозревали, что Фолкерк работает не на них, а на себя. Все, что способен дать ключ, – абсолютная власть, неизмеримое богатство – будет принадлежать лишь ему одному.
Прежде чем Эд Харкенбах уничтожил другие два устройства, Фолкерк несколько раз путешествовал по мультиверсуму и прекрасно понимал, что ключ наделяет своего обладателя безграничными возможностями. На Земле 1.07, к примеру, он нанес визит своей мачехе. Как ни странно, в той реальности Катарина не лишила его наследства – наоборот, обошлась с ним не хуже, чем с собственными детьми. Фолкерк напросился к ней в гости, и Катарина тепло приняла его в одной из своих роскошных резиденций, где он выстрелил ей в лицо, бросил пистолет у ее ног и, пока охранники соображали, что к чему, сбежал в соседнюю комнату, а из нее – на первичную Землю.
Разумеется, здесь Катарина осталась жива, но прикончить эту гадину в параллельном мире было тем не менее весьма приятно. Наверное, Джона Фолкерка, жившего в той временной шкале, арестовали, судили и упрятали за решетку. Здесь, на первичной Земле, Фолкерк очень любил себя, но любить тысячи своих двойников, да с таким же усердием, – это физически невозможно, никакой любви не хватит. Поэтому мысль о страданиях Джона Фолкерка с Земли 1.07 не вызывала у него неприятных эмоций.
Пискнул интерком.
– Джон, мы нашли запись с подозреваемыми, – сказала Селена Мэлроуз. – Пешеходы, засветились на дорожной камере, на переходе в трех кварталах от дома Констанс Ярдли. Через несколько минут после того, как там застрелили живую куклу. И нам известно, кто они.
37
Обычно во время ужина у Эмити с отцом всегда находились темы для разговора, но сегодня папа не был настроен на беседу. Сказал лишь, что устал, волнуется и что ему нужно подумать, – наверное, боялся, что дочка заведет разговор о поисках той самой Мишель. Эмити, кстати, вовсе не собиралась льстить и занудствовать. Могла бы, конечно, но прекрасно понимала, что терпение у папы не бездонное.
В молчаливые вечера папа обычно включал аудиокнигу. Так он поступил и на этот раз. Весь роман за едой не прослушаешь, а разбивать хорошую книжку на двадцать ужинов не годится, поэтому папа всегда ставил одно и то же произведение: «Принцессу-невесту» Уильяма Голдмана. Эмити с папой слушали ее бесчисленное множество раз и помнили все перипетии сюжета не хуже, чем собственное прошлое, но книжка им не надоедала, честное слово. В некоторых сценах они даже повторяли самые забавные реплики синхронно с чтецом. Причем нарочно не заучивали, оно само запомнилось.
Разбираясь с пиццей и салатом, они прослушали вторую и третью главы. Третья называлась «Брачные танцы». В ней принц Хампердинк (тот еще негодяй) звал замуж красотку-молочницу по имени Лютик, а та говорила, что однажды уже влюбилась, и из этого ничего не вышло, и больше она не сможет никого полюбить. Непривычный к отказам, принц приправил свои слова щепоткой угроз.
Три человека – чтец, Джеффи и Эмити – в один голос произнесли его реплику:
– «В общем, можешь выйти за меня, стать самой богатой и влиятельной женщиной на тысячу миль окрест, на Рождество раздавать индюшек и подарить мне сына или в самом ближайшем будущем умереть мучительной смертью. Выбирай сама.
– Я никогда не полюблю вас, – возразила Лютик.
– Да мне и не надо, – заметил принц.
– Тогда можно и пожениться, – сказала Лютик»[2].
Дослушав главу до конца, Эмити с папой дружно рассмеялись. Смеяться было весело и в то же время как-то странно, потому что «Принцесса-невеста» сильно отличалась от других фэнтези-романов. Здесь не было никакого хеппи-энда. В этой сатирической книге рассказывалось про человеческую глупость, предательство, страдания, утраты и смерть – да так, чтобы читатель покатывался со смеху. Вряд ли такие книги нравятся девочкам, которым не исполнилось еще и двенадцати лет. Эмити, однако, была умна не по годам и давно уже усвоила главный урок «Принцессы-невесты»: жизнь – прекрасная и вместе с тем очень печальная штука, и лучший способ справиться с этой печалью – видеть смешное даже там, где его нет. Смех – это не только лекарство от меланхолии. Это еще и орудие борьбы со злом. Когда смеешься, ты как бы заявляешь: «Вам меня не запугать. Буду биться до последней капли крови».
Эмити надеялась, что сумеет, столкнувшись с воплощением зла, рассмеяться ему в лицо. До сегодняшнего дня она, считай, не видела никаких воплощений зла. С меланхолией встречалась, было дело, и не раз, но со злом, да таким, от которого кровь стынет в жилах, – нет, такое случилось впервые. Пожалуй, она не ударила в грязь лицом, очутившись в скверной версии Суавидад-Бич с комми-фашистами, Умницей и прочими прелестями. Но как знать, может, впереди испытания похлеще этого.
У папы включился отцовский сонар. Чувствуя, что Эмити загрустила, Джеффи спросил:
– Ты в норме, милая?
– Угу, – ответила она. – Все хорошо. Даже прекрасно.
И тут вспомнила, что в кармане джинсов у нее до сих пор лежит осколок челюсти.
38
Да, Джон Фолкерк планировал слинять в другой мир, получше этого, но пока что и здесь было чем заняться.
В последнее время государство следит за гражданами чуть ли не на каждом шагу, даже в городках-сорокатысячниках вроде Суавидад-Бич. Камеры стоят на каждом перекрестке, в каждом городском парке, во всех общественных зданиях и на прилегающей к ним территории. Местные власти удаляют эти ролики через два месяца, полгода или год, но видеопоток в реальном времени поступает в Юту, в дата-центр АНБ, где записи (с указанием места и времени) будут храниться вечно.
Год назад Длинный Франкфурт поставил руткит на компьютер в сети АНБ. Теперь они с Селеной нырнули в этот кладезь данных, не привлекая внимания со стороны отдела информационной безопасности, и проследили маршрут Джеффри и Эмити Колтрейн с того момента, как они вышли из района, где жила Констанс Ярдли.
Селена склеила фрагменты в разнобойный ролик. Фолкерк стоял у нее за спиной и смотрел на экран. Наконец старьевщик и его сучка-мышелюбка добрались до библиотеки на Олеандровой улице.
– Пробыли там восемь минут, – сказала Селена. – Смотрите, вот они.
Колтрейн с дочерью вышли из библиотеки и направились на север. В руке у Колтрейна была книга. Под дорожной камерой на первом перекрестке они свернули на восток, на улицу Полых Дубов. Похоже, шли к себе, в свой сраный домик в переулке Тенистого Ущелья, за милю до которого их запечатлела последняя камера.
– По некой причине Эд Харкенбах отдал ключ Колтрейну, – сказал Длинный Франкфурт. – Колтрейн им воспользовался, потом на них напала живая кукла, и они скипнули на первичную. Спорю на что угодно, хоть на собственный хер.