Встав на четыре ноги, робот вытянулся и поднял две передние конечности. Пальцы его были похожи на хирургические щипцы. Взглянув на экран, Эмити увидела три кнопки. Отец вернулся на первичную Землю. Разумно будет предположить, что незнакомец явился из ее родного мира, поэтому можно смело жать «ВОЗВРАТ», но Эмити тут же сообразила, что лучше всего нажать на кнопку «ДОМ», тогда уж точно попадешь домой.
Услышав звук, с которым меч вынимают из стальных ножен, Эмити подняла глаза на робота и увидела, что пальцы его превратились в бритвенно-острые клинки – весьма подходящий инструмент для обезглавливания людей и очищения костей от плоти.
Она нажала на кнопку «ДОМ».
На экране закрутилось колесико поиска.
– Сюда, за мной! – крикнула Эмити.
Похоже, до мужчины дошло, что стрелять бессмысленно. Ситуация и без того непростая, а словить шальную пулю из-за рикошета – это совсем уж никуда не годится.
Огромный таракан из нержавеющей стали бросился к ним, опрокидывая мебель, но они юркнули в ванную, и Эмити захлопнула дверь. Замок был хлипкий, с кнопкой вместо нормальной защелки. Дверь продержится несколько секунд, не больше. Может, этих секунд окажется достаточно.
В дальнем углу от входа была душевая кабина. Оба забрались в нее, и незнакомец закрыл грязную стеклянную дверь, – похоже, он не вполне понимал, где находится и что все это значит. Вид у него был контуженный, и Эмити решила не объяснять, что стеклянная дверь не остановит футуристичную боевую машину весом в пару тысяч фунтов под управлением искусственного интеллекта, уже прикончившего всех людей на планете. Вместо этого она взяла мужчину за руку, и он нежно сжал ее ладонь. Наверное, подумал, что девочке страшно и она ищет моральной поддержки. Да, ей было страшно, она чуть не выла от ужаса и опасалась, что вот-вот утратит контроль над сфинктером, но она не нуждалась в поддержке этого мужчины. Эмити не могла его бросить, ведь, просто объявившись здесь, он, кем бы он ни был, спас ей жизнь – не факт, но может быть, – так что девочка была намерена забрать его с собой.
Она думала, что робот выбьет дверь или раскрошит ее своими сверкающими лезвиями, но вместо этого машина воспользовалась каким-то другим оружием из своего арсенала. Дверь вместе с коробкой и куском стены пролетела через все помещение и разбила зеркальце над раковиной. Воздух наполнился цементной пылью.
Здоровенный механический жук просочился в ванную, попятился, встал на две задние лапы и устремил безжизненный взгляд разбитых глаз на душевую кабину.
Колесико на экране перестало крутиться, и ослепительная метель унесла их за семьдесят семь вселенных.
61
В мире, где пока что не буйствовал искусственный интеллект, Джеффи Колтрейн стоял в номере 414 и не чувствовал ничего, кроме дикого ужаса. Каждая секунда ожидания вычеркивала год из его жизни.
Когда воздух задрожал и в комнате появилась Эмити, а рядом с ней – мужик из гостиницы, Джеффи упал на колени, словно кто-то снова применил к нему прием рукопашного боя, но на сей раз его сбила с ног волна облегчения и благодарности, а не атака на болевую точку.
Эмити бросилась к нему, и Джеффи крепко ее обнял. В словах не было необходимости, все уже было сказано, и не раз. В любом случае описать их чувства невозможно, поэтому и пробовать не стоит.
Насыщенную эмоциями тишину нарушил не кто иной, как охранник. Вот не мог, собака, подождать.
– Вы кто такие? Что со мной было? Что это была за хрень? Да кто вы такие, черт возьми?
Джеффи не хотелось объяснять, что они с Эмити скрываются от секретных агентов правительства. Ведь этот парень – солдафон, он наверняка симпатизирует властям, любым властям, пусть даже коррумпированным и кровожадным. Однако прикидываться шлангом было слишком уж нагло: «О какой хрени вы говорите, сэр?» – ведь такой здоровяк запросто быка свалит, и пистолет Джеффи по-прежнему у него, и он только что пережил такое, что и в худшем кошмаре не приснится, впервые в жизни испугался по-настоящему. Вдобавок ко всему, если оглянуться назад, он похож на отставного копа, а эти вычисляют лжецов половчее любого полиграфа. Теперь Джеффи доверял людям значительно меньше, чем пару дней назад, одиннадцатого апреля (какой же это был прекрасный, совершенно обычный день!), но выбора у него не было: оставалось надеяться, что этот бегемот окажется добродушным и честным парнем.
– Меня зовут Джеффи, Джеффри Колтрейн. Это моя дочь Эмити, а это, – он забрал у дочери квантовый амулет, – так называемый ключ ключей, что-то вроде телепорта в параллельные миры, ну, как в «Звездном пути», помните? «Подсвети меня, Скотти». И будь он проклят, тот ученый, что изобрел эту вещь, и будь проклят тот день, когда он отдал ее мне на хранение, и будь проклят Альберт Эйнштейн с его теориями, из которых все это выросло. Теперь скажите мне: а вы кто такой?
Охранник молча смотрел на него. Наверное, обдумывал услышанное. Наконец спросил:
– Тот жуткий монстр – откуда он взялся?
– Что за жуткий монстр?
– Который двери выбивает. Шестиногий, глаза как блюдца.
Джеффи посмотрел на Эмити, и та объяснила:
– Это огромный робожук из армии таких же роботов, которыми управляет чокнутый искусственный интеллект, объявивший войну человеческой расе и, наверное, убивший в том мире всех людей. Думаю, почти все тамошнее население отравили газом и нас хотели отравить, я в окошко видела. Там, в мире под номером один семьдесят семь.
Джеффи передернулся, посмотрел на здоровяка и добавил дрожащим голосом:
– Вы это слышали?
– Слышать-то слышал, но не скажу, что понял.
– Вы так и не представились, – напомнил Джеффи.
– Чарли Пеллафино. Друзья зовут меня Дюк.
– И что теперь? – Не выпуская Эмити из объятий, Джеффи поднялся на ноги.
Подумав пару секунд, Пеллафино предположил:
– Думаю, кое-какие люди активно разыскивают это ваше приспособление.
– Правильно думаете.
– И они – тревожная братия.
– Они злобные подонки.
– И не убирают за собой после обыска, – добавила Эмити.
Пеллафино кивнул, пожевал нижнюю губу и сказал:
– Давайте-ка спустимся ко мне в кабинет. Нужно поговорить.
62
Мишель долго стояла под горячим душем, а потом тщательнее обычного высушила волосы и уложила их в прическу.
Она не была рабой моды, но полчаса провела перед шкафом, думая, что надеть на эту встречу, которой она боялась и в то же время желала всем сердцем. В конце концов она решила, что правильнее выбрать наряд попроще, ведь встречать ее будут не по одежке, поэтому надела джинсы, пуловер и кроссовки.
Все эти годы не лучшим образом сказались на ее душе, но лица почти не тронули. Мишель слегка подкрасилась, потом добавила косметики, потом стерла все к чертовой матери и снова слегка подкрасилась.
Сидя перед зеркальцем, она отпустила в свой адрес едкое замечание. Не может такого быть, что Джеффи и Эмити примут решение, исходя из ее внешнего вида. Они же не пустышки. Мишель была готова. Физически, но не эмоционально.
Присев на край кровати, она взяла с тумбочки фотографию мужа и дочери, погибших под колесами внедорожника больше семи лет тому назад.
Иногда, проснувшись от тревожных сновидений об утрате и тщетных поисках, когда на душе было особенно темно, Мишель смотрела на этот снимок, подсвеченный циферблатом часов в радиоприемнике. Даже в скудном освещении улыбки Джеффи и Эмити лучились жизненной силой, и Мишель никак не могла смириться с тем, что ее муж и дочь мертвы. В такие ночи она, толком еще не проснувшись, вставала и шла в гостиную, где Джеффи, наверное, засиделся в кресле с книжкой в руках, или заглядывала в его мастерскую, где стояли радиоприемники – и восстановленные, и ожидающие ремонта. Заходила в комнату Эмити – после ее смерти там все осталось как было. Пересаживала кукол и плюшевых зверей, опускала жалюзи, если они были подняты, – чтобы голодные монстры (если они вдруг появятся), заглянув в окно, не увидели беспомощную спящую девочку. В те ночи, когда от горя становилось совсем худо, Мишель ложилась на ее кроватку, на покрывало с принтом из «Улицы Сезам», выключала ночник и зарывалась лицом в подушку. Иногда даже засыпала, и спалось ей лучше, чем на холодной кровати для двоих.
Теперь же эти сумерки души казались ей не безумием, а предчувствием чуда, ожиданием, что в один прекрасный день ей представится возможность все исправить. Нервы у Мишель были на взводе, а сердце колотилось, как никогда в жизни. Итак, у нее появился второй шанс. Третьего может и не быть, тем более с учетом столь необычайных обстоятельств. Она должна сделать все, что от нее зависит, раскрыть душу перед Джеффи и Эмити из параллельного мира, говорить честно и от всего сердца.
И все же ей не верилось в реальность происходящего. Она не хуже остальных знала, что бывает, когда слишком сильно чего-то хочешь. Страстное желание способно ослепить тебя, направить не в ту сторону, и в конце концов ты окажешься погребен в мавзолее, выстроенном из твоих собственных ошибок.
Она поставила фотографию на место и ушла в гостиную. Эд все еще спал в кресле, положив ноги на скамеечку. Мишель разбудила его. Старик зевнул и потянулся.
– Вы говорили, что лучше всего отправиться туда перед рассветом, на заре нового дня. Что они еще до восхода готовят завтрак.
– Да, видел их за этим занятием, – кивнул Эд, выбираясь из кресла.
– Я готова. – С присвистом выдохнув, она набрала полную грудь воздуха и добавила: – Думаю, что готова. Надеюсь.
63
Фолкерк стоял на темном крыльце бунгало и кипел от ненависти к Эдвину Харкенбаху, Джеффри Колтрейну, собственным подчиненным – в общем, от ненависти ко всем, кого знал. Ну а что, за все эти годы попадались ему достойные люди? Ни одного. Все заслуживают только презрения. Фолкерк упивался чувством ненависти, старательно вспоминая, как люди – один за другим – демонстрировали ему свое истинное мурло, перебирал эти воспоминания, словно демонические четки, пока нарыв злобы не вскрылся, пока организм не наполнился ядом, доставившим Фолкерку истинное наслаждение.