Он, конечно, рисковал, что у него снова откроется язва – та самая, что пару лет назад едва не свела его в могилу, – но все равно проглотил три таблетки кофеина и теперь запивал их кружкой черного кофе, хотя терапевт запретил ему и то и другое. Доктор Джей Холси Сигмоид, лучший врач в Вашингтоне, популярный среди людей из высшего эшелона власти, был и медиком, и нянькой, и любителем читать нотации; длиннее списка запретных удовольствий у него был лишь список невыносимых правил здорового образа жизни. Ну его к черту. Фолкерк готов хоть месяц не спать, лишь бы прищучить этого Джеффри Колтрейна, забрать ключ и обеспечить себе светлое будущее.
Допив кофе, он поставил кружку на перила веранды и закурил сигарету. Увидев такое безобразие, Джей Холси Сигмоид прочел бы Фолкерку наставительную лекцию о вредных привычках и пагубных пристрастиях. Еще и показал бы пару брошюр с фотографиями пораженных легких. Докурив первую сигарету, Фолкерк зажег вторую.
С тех пор как Колтрейна и его дочь едва не схватили в кладовке у Боннеров, прошло чуть меньше часа. Жаль, конечно, что им удалось смыться в другой мир.
Эдвину Харкенбаху было известно, что опергруппа взяла его след. Два дня назад он заметил одного из людей Фолкерка в Суавидад-Бич и ускользнул, прежде чем ему смогли помешать. Старик истерически боялся путешествий из одного мира в другой, причем без всяких на то оснований. Сбежав, он ни разу не пользовался ключом, хотя это был лучший способ удрать от погони и оставить преследователей с носом. Судя по компьютерной модели его психики, он никогда не справится с параноидальной боязнью мультиверсума, но гордость не позволит ему уничтожить последний ключ, последнее доказательство, что жизнь прожита не зря. Поэтому он отдаст ключ на хранение. Кому? Теперь понятно кому.
Колтрейн – салабон, дурачок, оказавшийся на футбольном поле в финальной игре чемпионата мира, и он непременно совершит роковую ошибку. В ближайшее время домой возвращаться не станет. Будет ждать день, два, неделю, месяц, но рано или поздно явится сюда за какой-нибудь из своих безделушек. Он домосед, недалекий, мягкосердечный и сентиментальный. Решит, что можно без опаски телепортироваться в дом за вещами, имеющими для него ностальгическую ценность, и тут же прыгнуть в другой мир.
В лесу рядом с переулком Тенистого Ущелья дежурят оперативники. И в доме Боннеров будут дежурить, пока те не вернутся из отпуска. Над всем районом круглосуточно летают бесшумные дроны наружного наблюдения. А сам Джон Фолкерк и двое лучших его людей поселятся в этом бунгало и будут жить здесь, пока Колтрейн не осмелится вернуться, а как только осмелится, получит пулю в башку – без лишних разговоров и без шанса воспользоваться ключом.
Если же Колтрейн сдуру притащит сюда девчонку, она тоже получит пулю в башку. Фолкерк собственноручно ее пристрелит, ради удовольствия. А прежде чем забрать ключ и уйти из этого дома, спустит белую мышь в измельчитель мусора. Живьем.
64
Эд на несколько минут заперся в туалете, после чего вымыл руки, сполоснул лицо и расчесал белую шевелюру, хотя расчесывание не возымело особенного эффекта.
В угасающем свете луны, примерно за полчаса до рассвета, они с Мишель вышли на веранду. Выглядела Мишель прекрасно, но очень сильно нервничала.
– Отсюда мы телепортируемся в их мир, на веранду их дома, – сказал Эд. – Это ваше второе путешествие, так что вы уже знаете, что больно не будет.
– Дело не в путешествии, а в том, что будет после него.
– Мишель, ну где ваш позитивный настрой? Поверьте, нет никаких причин сомневаться в том, что вам будут рады.
– А что, если их нет дома?
– Дома они, дома. Я же был там одиннадцатого числа. Заглянул в окно кухни. Они готовили завтрак.
– Да, но сегодня тринадцатое. Вдруг они уехали? – волновалась Мишель. – За два дня может случиться что угодно.
– Если не застанем их, вернемся завтра, послезавтра, ну и так далее.
– Но вы же терпеть не можете этих телепортаций.
– Так, да не так, дорогуша. Я считаю, что ни у кого нет морального права вмешиваться в судьбы других людей, не думая о последствиях. Ведь таким образом можно запросто испортить чужую жизнь. Кроме того, я повидал жуткие миры, и не имею ни малейшего желания в них возвращаться, и не рискну отправляться в ту вселенную, где еще не бывал: вдруг она окажется еще ужаснее тех, что я видел. Но сейчас мы с вами отправимся в совершенно безопасное место.
Он вынул из кармана пиджака ключ ключей и нажал на круглую кнопку.
Где-то вдалеке грустно взвыл койот, словно сожалея, что ночная охота подходит к концу.
Заметив, что Мишель смотрит на ключ со смесью надежды и беспокойства, Эд сказал:
– Дорогуша, это всего лишь устройство, оно не злое и не доброе. Все зло исходит от дурных людей, желающих использовать эту вещицу в корыстных целях.
– Да. Разумеется. Но…
– Я не боюсь своего изобретения, и вам тоже не следует его бояться. Я опасаюсь лишь тех мест, куда оно может меня завести. Я никогда не уничтожу ключ. И не позволю, чтобы он попал в ненадежные руки. С его помощью я способен исправить некоторые ошибки, совершенные другими людьми в рамках проекта «Магистраль Эверетта».
Холодный серый свет озарил его лицо. Эд улыбался, уверенный, что его улыбка обнадежит Мишель. Что он, эксцентричный старик, не способен никого напугать своей улыбкой.
– Как вы убедите их, что все это правда? Насчет множества миров?
– Так же, как убедил вас, а то и с большей легкостью. Насколько я себя знаю – а я знаю себя очень даже неплохо, – другой Эдвин Харкенбах, живущий в их мире, очень общительный человек. Он тоже скрывается от врагов и живет в палатке, в лесу за переулком Тенистого Ущелья. Ему необходим контакт с другими людьми. Он регулярно ходит в город и непременно видел Джеффи, разговаривал с ним. Может, даже сиживал у него на веранде – совсем как я у вас, – и это были прелестные вечера. Думаю, когда Джеффи откроет дверь, он меня узнает.
Мишель прислонилась к стойке веранды, словно у нее подкосились ноги. Обхватила себя руками, словно замерзла, и сказала:
– Ну ладно, хорошо… Но может, мне лучше притвориться, что я Мишель из их мира? Что вернулась к ним просить прощения?
Эд не нахмурился. Незачем смущать эту милую женщину хмурой физиономией. Вместо этого он снова улыбнулся, но по-другому, показывая, что понимает ее опасения:
– Но в таком случае вы начнете отношения с обмана, а все тайное рано или поздно становится явным.
– Вы правы, – вздохнула она.
– Поверьте в магию правды, Мишель. Ведь Джеффи с самого детства обожает фэнтези. Пожалуй, Эмити тоже переняла от него это увлечение. Придите к ним с любовью, Мишель, придите к ним с правдой, ведь в нашем случае правда столь невероятна, что Джеффи и Эмити будут очарованы ею до конца своих дней.
Согревшись от этих слов, Мишель перестала сжимать себя в объятиях:
– Ну хорошо. Приступим?
Эд нажал красную кнопку с надписью «ВЫБОР».
На экране появилась клавиатура.
Он ввел координаты мира, в котором Мишель бросила семью и вскоре после этого пропала без вести.
Сейчас рядом с ним, обняв его за внушительную талию, стояла другая Мишель.
Над клавиатурой высветились строчка: «Чтобы продолжить, нажмите *».
– Вперед, к приключениям, – сказал он, потому что всегда питал слабость к театральщине. – В новую жизнь. Туда, где не было трагедии.
– Я готова, – заверила его Мишель. – После семи скорбных лет я на все готова.
Он нажал на звездочку.
Часть шестаяВместе и порознь
65
Хотя рост у Дюка Пеллафино был выдающийся, кулаки что кувалды, а физиономия свирепая, даже когда он улыбался, – хотя в номере 414 он выразился так, что уши завяли, а еще вырубил папу каким-то диковинным приемом, – при ближайшем рассмотрении начальник гостиничной охраны оказался неплохим человеком. Конечно, нельзя доверять людям на все сто процентов. Мало ли кто они на самом деле и что собираются сделать. Возьмут и бросят тебя, такое мы уже проходили. Но Дюку хватило ума, чтобы понять концепцию параллельных миров и осознать, что ключ ключей – весьма непростая штуковина, способная принести немало горя. Тем более что он видел все собственными глазами. Хорошо быть умным. Ну, не всегда, конечно: к примеру, Страшила Эд умен до предела и в результате изобрел такую гениальную вещь, что лучше бы он ее не изобретал. Дюк много-много лет служил в полиции, поэтому ему можно было доверять. Конечно, среди полицейских попадаются нехорошие люди, но так бывает в любой профессии – взять, к примеру, учителей или священников. В конце концов Эмити решила, что этот здоровяк ей нравится, ведь когда они с папой разговаривали в кабинете, Дюк то и дело называл ее «отважной девкой» – наверное, потому, что она не растерялась, столкнувшись с роботом-убийцей. Пожалуй, это была такая похвала, грубоватая, но забавная.
В кабинете у Дюка, расположенном в подвале гостиницы «Суавидад», было шесть телеэкранов, подключенных к видеокамерам, чтобы можно было видеть, что где творится. На одной стене висела рамочка с американским флагом, а на другой – фотографии восьми собак. Дюк, оказывается, всю жизнь держал то золотистого ретривера, то немецкую овчарку. Сейчас собаки у него не было, потому что последнюю пришлось усыпить месяц назад (у нее был рак) и нужно было сперва прийти в себя после этой потери, а потом уже брать следующего щенка. Эмити вытащила из заднего кармана кошелек, показала Дюку фотографию Мишель и объяснила, что матери у нее сейчас нет, но, если повезет, она найдется в параллельном мире, в точности такая же, что бросила их с папой на этой Земле. Дюк, похоже, все понял. На столе у него стояли портреты старшего брата и двух младших сестер, а рядом – фотографии всевозможных племянниц и племянников. По его словам, в молодости он не женился, потому что «дурак был и тот еще засранец», а теперь женщины на него уже не засматриваются, и, хотя Дюк не особенно следил за своими выражениями, он все сильнее ей нравился, даже сильнее, чем когда называл ее «отважной девкой». Особенно когда заметил, что она не убрала кошелек, и попросил снова показать ему фотографию мамы.