Теперь же, на кухне у Дюка Пеллафино, отмеряя порцию кофе для кофеварки, Джеффи думал, сумеет ли он снова забыться за такими простыми занятиями, сумеет ли отпустить воображение на волю или же, обремененный знаниями о мультиверсуме, вечно будет думать, что творится там, где нас нет. Да, он изо всех сил старается защитить Эмити и сделать так, чтобы в этом мире она была счастлива. Но как же насчет остальных Эмити в других мирах, сотнях, тысячах Эмити? Где-то она осиротела и за ней некому присматривать. Где-то она больна, или потерялась, или страдает, ведь равнодушная природа способна замучить малого ребенка мириадом различных способов. Джеффи любил дочь больше жизни, но ему казалось, что любовь эта предназначена для всех Эмити мультиверсума, живущих без отца, а иначе что это за любовь? Такая однобокая любовь никуда не годится.
Безумие какое-то. Он же не может удочерить тысячу Эмити, оставшихся без отца, или сотню, или даже пятьдесят. Если они с дочерью сумеют выйти живыми из нынешней ситуации, Джеффи останется отцом лишь для здешней Эмити, а остальных придется выкинуть из головы, и не важно, в каком ужасе они живут, какие принимают муки, хотя сейчас он не понимал, как это сделать.
Вот о чем думал Джеффи, когда вдыхал аромат свежесваренного кофе, когда доставал из морозилки упаковку бекона, когда на кухне появился Дюк Пеллафино, а с ним – человек, которого Джеффи видел впервые, хотя нет, постойте…
– Страшила Эд, – сказала Эмити.
Джеффи тут же узнал своего старого знакомого и настолько удивился, что даже не спросил себя, с какой стати Дюк и Эд ходят парой. Забыв о дружеских посиделках на веранде, он покраснел от гнева, подбежал к Харкенбаху и встал с ним лицом к лицу:
– Эд, черт вас побери, ну что вы за человек? Друг, называется! Как вы могли оставить мне ключ? Знали же, что на нас наедет Фолкерк и у меня не будет другого выбора, кроме как включить эту штуковину!
Харкенбах поднял руку, словно предлагал пойти на мировую:
– Вы все не так поняли. Мы с вами никогда не дружили, Джеффри. И я не оставлял вам никакого ключа.
– Какой смысл отнекиваться? Мы оба знаем, что вы это сделали. Так что не спорьте, Эд. – Джеффи перевел дух. – Что у вас с прической?
– Я решил, что, если обрить голову и снять галстук-бабочку, меня никто не узнает. Очевидно, ошибся. Бывает, даже я ошибаюсь. Ошибки учат смирению. Но насчет ключа я говорю совершенную правду. Вам его дал другой Эд, человек менее ответственный, чем я. И дружил я не с вами, а с ней. В другом мире, а не в этом.
– С ней? С кем?
В кухню вошла Мишель.
Прежде чем расторгнуть брак, Джеффи семь лет ждал ее возвращения. Ключ ключей превратил их с Эмити жизнь в бушующий океан, но Джеффи знал: когда страсти улягутся, он, рискуя поднять новую бурю, отправится искать мир, в котором его ждет Мишель. Любовь – это не взвешенное решение, а прыжок в неизвестность, вера в то, что у жизни есть некий загадочный смысл и двум судьбам предначертано слиться воедино. Любовь – это плод душевного томления и человеческой интуиции. Сердце склонно к измене, но лишь пока не наполнится любовью, этой мощнейшей сывороткой правды. Джеффи давно грезил об этом моменте и во сне, и наяву. Нередко думал, что скажет и как поведет себя, если Мишель когда-нибудь вернется. Но сейчас он словно онемел и даже с места двинуться не мог, словно боялся спугнуть привидение.
Поэтому первый шаг сделала Эмити. Подошла к Мишель и, не говоря ни слова, заключила мать в объятия.
На глаза Мишель навернулись слезы. Погладив девочку по голове, она перехватила взгляд Джеффи и прошептала:
– Ты погиб.
– А ты ушла.
– Никто не погиб, – сказала Эмити. – Никто не ушел.
76
Фолкерк закинулся таблеткой, но та пока не подействовала, а толку от местной анестезии, которую (предположительно) сделал доктор Бернсайд перед тем, как забинтовать рану, было не много. Ушибленная грудь ныла так, что хоть вешайся: кевлар останавливает пули, но полностью рассеять кинетическую энергию он не способен. Тем не менее Фолкерк вышел из больницы, с руганью доковылял до «субурбана» и забрался на заднее сиденье, положившись на помощь Винса Кэнкера.
Луис Вонг сел за руль, Кэнкер устроился рядом с ним. Когда «субурбан» отъезжал от больницы, у Фолкерка завибрировал телефон. Звонил Длинный Джейсон Франкфурт, хакер из племени хакеров.
– Как у вас дела, шеф?
– В меня стреляли. Незачем спрашивать, как у меня дела.
– Мы, как все узнали, жутко разозлились.
– Потому что я словил пулю? Или потому что остальные четыре угодили в броню?
– Приятно слышать, что вы не утратили чувства юмора. Кстати, сейчас я вас порадую.
– Не уверен.
– Сегодня утром Филипу Эстерхаусу звонил некий Чарльз Пеллафино. Бывший коп из Лос-Анджелеса, работает начальником охраны в гостинице «Суавидад». Они с Эстерхаусом друзья.
Шеф Эстерхаус был добропорядочный коп невысокого полета. Из тех, что неохотно идут на сотрудничество с федералами и терпеть не могут, когда ты берешь их участок под свое крыло. Фолкерк постоянно с такими сталкивался. Презирал их не меньше, чем училок английского, и ждал того дня, когда силовые структуры полностью перейдут под федеральный контроль, а всех Эстерхаусов сгонят в тренировочные лагеря для повышения квалификации, где им окончательно подрежут крылья. Люди Фолкерка, по обыкновению, поставили рабочий и домашний телефоны шефа полиции на прослушку, поэтому каждое его слово записывалось на жесткий диск в компьютере Длинного.
– Пеллафино наводил о вас справки, – говорил Джейсон. – Кто вы, зачем сюда явились. Он знает про Харкенбаха. Сказал, у него есть друзья в переулке Тенистого Ущелья, угодившие в эту заваруху. Выяснял, можно ли им помочь. Ясно, что эти друзья – Колтрейн и его девчонка.
– Что сказал Эстерхаус?
– Он не сдерживался. Назвал вас змеем подколодным. И еще надменным дерьмом. Думаю, вам нужно это знать.
– Спасибо, что поделился.
– Еще он сказал, что вы подонок, а мы – ватага лицедеев.
– С чего ты решил, что мне это интересно?
– И добавил, что наш совокупный ай-кью где-то под восемьдесят. Я, признаться, обиделся. Блин, даже оскорбился. Такая хрень мне совсем не нравится. Он же простой топтыга из занюханного городишки, и мозгов у него в десять раз меньше, чем он думает. У меня одного ай-кью сто семьдесят.
Фолкерк решил, что это ложь. Такая же, как прозвище Джейсона.
– Короче, я думаю, – продолжал Длинный, – что Колтрейн с девчонкой вернулись в наш мир и скрываются у Пеллафино дома.
Фолкерк пришел к такому же выводу – еще раньше, чем узнал, что Эстерхаус назвал его подколодным змеем.
– Адрес есть?
Хакер продиктовал ему адрес и добавил:
– Ключ у Колтрейна, так что нам нужно будет войти тише мыши, уложить всех мордой в пол и отстрелить ему башку, пока не успел сдриснуть в другой мир.
Во время операций Длинный Джейсон Франкфкурт просиживал штаны за клавиатурой, но охотно рассуждал о том, кому нужно отстрелить башку, причем всегда употреблял местоимение «мы».
– Если хотите, – продолжал он, – мы потихоньку выведем соседей из зоны сопутствующего ущерба.
Если в здании засела террористическая ячейка или псих-одиночка с тяжелым вооружением, всегда есть вероятность, что дело закончится сотней, а то и тысячей выстрелов. Не исключено, что крупнокалиберные пули прошьют стены близлежащих домов, поэтому прежде, чем начать штурм, соседей нередко эвакуируют через задние двери и боковые выходы. Обычно это удается сделать без лишнего шума. Обычно, но не всегда. Допустим, Колтрейн, его дочь или этот Чарльз Пеллафино выглянут в окно в самый неподходящий момент и заметят, что на улице творится что-то непонятное. Чтобы сбежать в параллельный мир, Колтрейну понадобится не больше двадцати секунд.
В любом случае у Джеффри Колтрейна всего лишь один пистолет, купленный много лет назад. Пеллафино – бывший коп. Наверное, у него тоже есть пушка, но вряд ли он держит дома автоматический карабин с магазином барабанного типа. Итого, двое стрелков. Невелика беда. Даже если дело дойдет до перестрелки, она будет недолгой. Группа Фолкерка проведет рекогносцировку, после чего обрушится на цель всей своей мощью. С учетом фактора внезапности через минуту, а то и значительно раньше в здании будут три трупа – Колтрейна, Пеллафино и девчонки, – а ключ ключей окажется в кармане у Фолкерка.
– Сиди ровно, – сказал он Джейсону. – Штурмом займусь я сам.
Завершив звонок, Фолкерк на пару минут задумался. Луис Вонг колесил по городу, ожидая дальнейших указаний.
Наконец Фолкерк решил, что вышел на финишную прямую с односторонним движением.
В этой колоде было всего лишь два джокера.
Он уже понял, что стрелявший в него Эдвин Харкенбах – человек из другого мира. И Мишель Колтрейн – тоже не та женщина, что семь лет назад бросила свою семью.
Очевидно, этот Эд увлекался сводничеством или хотел принести хоть немного пользы после всего, что он натворил в других мирах. Или у него совершенно иной мотив, ведь мозги у старика устроены иначе, чем у нормальных людей. Фолкерк был твердо уверен, что гении – это идиоты с одним-единственным талантом. В остальном же они гораздо глупее окружающих.
Но факт остается фактом: этот Эд ищет Колтрейнов – в этом мире и, возможно, в других. С какой целью? Это, пожалуй, второстепенный вопрос.
Ясное дело, Харкенбах не ожидал увидеть на том крыльце Фолкерка. Ранил его, а потом вместе с бабой прыгнул туда, откуда явился. Скорее всего, оба потрясены случившимся и еще не скоро захотят сюда вернуться.
Но стопроцентной уверенности быть не может. Нельзя исключать, что они уже в городе и разыскивают Колтрейна с дочерью.
Это, кстати, не так уж плохо. Возможно, здесь сейчас целых два ключа: один – у Колтрейна, а второй – у Эда из параллельного мира.
Фолкерка устроит любой из этих ключей. Однако если ему повезет заполучить оба, а заодно разобраться с обоими противниками, все его страдания окупятся сторицей.