– Вы похожи на полубога, – сообщил ему Фолкерк и сам удивился собственным словам, хотя произнес их от всего сердца.
В руке у шефа был пистолет.
«Это ж надо, даже в душ с пистолетом ходит, – озадаченно подумал Фолкерк. – Параноик, наверное».
– Что вы, черт побери, здесь делаете? – осведомился Эстерхаус.
– Курю, – сказал Фолкерк, переложил сигарету из правой руки в левую и затянулся.
Это был чрезвычайно остроумный ответ, но шеф даже не улыбнулся. Поэтому Фолкерк выдохнул дым и продолжил:
– Нам нужно поговорить.
– Хотите поговорить? Жопу в горсть – и вон из моего дома. В участке поговорим.
Эстерхаус не стал направлять пистолет на Фолкерка. Вместо этого он опустил руку, и теперь дуло смотрело в пол.
Фолкерк тоже не стал направлять свой пистолет на шефа (тот лежал у него на коленях), но опустил правую ладонь на рукоять – сразу после того, как переложил сигарету в левую руку.
Торшер освещал лишь левую половину его лица и левую руку с сигаретой, так что колени были в тени. Фолкерк решил, что сейчас он выглядит очень круто, как загадочный персонаж из какого-нибудь фильма. Он всегда считал, что чем-то похож на молодого Майкла Дугласа, разве что он, Фолкерк, посимпатичнее будет.
– Причина, по которой я нарушил ваше уединение, – он устало вздохнул, – кроется в том, что я хочу поведать вам одну тайну, строго по секрету и с глазу на глаз. Дело в том, что у меня появилась весьма неприятная информация касательно вашей супруги и ее отношений с человеком по имени Чарльз Пеллафино.
– Что за чушь? – Эстерхаус сделал шаг вперед. – Думаете, что вам…
Держа сигарету в левой руке – апатично, чтобы не спугнуть клиента, – Фолкерк открыл огонь. Стрелять с одной руки в высшей степени непрофессионально, но что уж тут поделаешь. Он выпустил три пули подряд. Из-за отдачи две пули из трех прошли мимо цели. Эстерхаус успел выстрелить лишь один раз, но тоже не промахнулся.
Фолкерк получил чудовищный удар в грудь. Хотя пуля, испортив рубашку, застряла в кевларовой броне, поле зрения его сузилось до почти обнаженной фигуры противника. Остальная часть комнаты утонула во тьме. Фолкерк попытался сделать вдох, но тщетно. Удар, наверное, антидотировал действие викодина, и Фолкерку показалось, что в груди у него не легкие, а осколки стекла.
На шефе полиции вместо кевларовой брони были короткие хлопчатобумажные трусы. В любом случае пуля Фолкерка угодила значительно выше трусов, а именно в горло: вырвала Эстерхаусу пищевод, перебила по меньшей мере одну из сонных артерий и отделила головной мозг от спинного.
Полубог, упав, превратился в некрасивый труп, но Фолкерк пока не был готов вскакивать с кресла и пускаться в победный пляс. Вероятно, выстрел Эстерхауса не был бы столь ощутимым, если бы не три пули Харкенбаха, попавшие в грудь Фолкерка сегодня утром. Наконец он снова смог дышать и тут же принялся ловить ртом воздух, но вдохи и выдохи, казалось, шли через преграду из раздробленных костей. Примерно через минуту боль улеглась, а еще через минуту двойная доза викодина сотворила очередное чудо.
Во время перестрелки Фолкерк выронил сигарету, и теперь с ковра поднималась струйка дыма. Выбравшись из кресла, Фолкерк затоптал очаг потенциального пожара.
Сунул пистолет в кобуру, взял пустой стакан, где недавно была смесь колы и бренди, и, опираясь на трость, уковылял на кухню. Стакан он поставил на столешницу рядом с раковиной: хозяйка вымоет.
Насчет отпечатков, ДНК и прочих улик он не беспокоился. Шефа полиции убил Джеффри Колтрейн, связанный с делом Харкенбаха, а дело Харкенбаха подпадает под юрисдикцию Фолкерка и его команды, включая криминалистов, а посему в этом доме не будет обнаружено ничего неожиданного.
Глядя на пустой стакан, он подумал, не стоит ли плеснуть в него колы и закинуться третьим викодином, но тут же сообразил, что мысль эта довольно опасная, поскольку в организме у него и так уже многовато лекарств. Еще один викодин ему точно не нужен. Боли Фолкерк не чувствовал и был совершенно счастлив – даже счастливее, чем когда пристрелил свою мачеху в одном из параллельных миров.
Однако он продолжал пялиться на пустой стакан. Было в этой штуковине что-то загадочное, как будто зловещая пустота в стакане хотела открыть Фолкерку какую-то тайну. Через пару минут он сообразил, что пустой сосуд символизирует неудачу. Пожалуй, это предзнаменование. Предупреждение, что штурм дома Пеллафино может пойти не так, как надо – как здесь, например. Ведь предполагалось, что перестрелки не будет. Будет один-единственный выстрел. А тут целая операция с группой захвата, и последствия могут оказаться катастрофическими. Счастливый Фолкерк, у которого ничего не болело, вдруг понял, что способен видеть положение вещей с новой, доселе недоступной ясностью. Вот, допустим, стакан. Он пустой. А пустой стакан – это тебе не шуточки. Наверное, сама судьба велит Фолкерку присматриваться к знакам и символам.
В этом просветленном состоянии ума Фолкерк видел мир под новым углом – так, как его показывают в замечательных фильмах, раскрывающих человеку самую суть бытия. В некоторых предметах таится великая магия, сверхъестественная сила – например, в клинке, который застрял в камне, в кольцах, выкованных в Мордоре, в похожем на смартфон ключе к другим мирам. Оракулы предсказывают будущее с помощью хрустальных шаров, карт Таро, кофейной гущи… И пустых стаканов.
Фолкерку стало страшно. Раньше ему никогда не бывало по-настоящему страшно. Он всегда был уверен, что в мире нет никакого смысла, и пришел в ужас, внезапно осознав, что все вокруг – все без исключения – имеет смысл. Ощущение было жуткое, но вместе с тем мотивирующее. Если знать, что повсюду знаки и знамения, у тебя точно все получится, без вариантов.
У стандартного штурма, даже проведенного быстро и по всем правилам, лишь девяностопроцентный шанс на успех. Штурм не гарантирует, что Фолкерк получит заветный ключ, а Колтрейн с дочерью не сбегут в параллельный мир.
Если Фолкерк не сумеет взять их и на этот раз, другой возможности ему, скорее всего, не представится. В случае неудачи будущее станет пустым, как этот стакан возле раковины.
Нужно снять шоры, послать стандартный протокол штурма ко всем чертям и развернуться как следует, подсказывал ему Оракул Пустого Стакана. Да, можно выбить двери и окна, ворваться в дом и пристрелить всех на месте, но гораздо правильнее будет воспользоваться газом. Потихоньку подобраться к дому и забросить в помещение несколько мощных газовых гранат. Через несколько секунд все внутри потеряют сознание, а потом будут убиты, и Колтрейн никак не успеет воспользоваться ключом ключей.
Чуть позже Фолкерк и его люди войдут в помещение, не подвергая себя ни малейшему риску, а потом состряпают историю о том, как Колтрейн собирал газовое устройство для теракта, но что-то пошло не так и газ усыпил не беззащитных жертв, а самого злоумышленника. Карма. Ирония судьбы. Репортеры не станут подвергать такой рассказ сомнению, особенно если услышат его в частном порядке от информатора федерального уровня.
79
Дюк по большей части не говорил, а слушал. Во время работы в полиции ему не раз приходилось слушать, как всякие выродки сперва отрицают свою вину, выкладывают тщательно продуманные алиби и наконец признаются в членовредительстве или убийстве.
Завтрак был съеден. Только что сварилась очередная порция ароматного кофе, уже третья за утро. Все, кроме девочки, были на кофеиновом приходе. Даже без стимуляторов Эмити была бодра и весела, словно ее организм вырабатывал кофеин вместе со свежими кровяными тельцами.
Всем было что рассказать, и каждая новая история была удивительнее предыдущей, но Эд Харкенбах говорил больше остальных. У него был план. Ученый раз за разом повторял, что способен решить проблемы, возникшие у присутствующих из-за ключа ключей, но для начала всем нужно понять, что такое мультиверсум, какие в нем правила, почему ключ являет собой экзистенциальную угрозу для любого человека из параллельных миров и как Эд намерен свести эту угрозу к нулю, ведь это он ее создал, руководствуясь не разумом, но гордостью, а во скольких мирах – что ж, это еще предстоит выяснить.
Все эти два часа Дюк внимательно слушал речи профессора, пытаясь распознать ложь, увертку или недомолвку. Несколько раз ему казалось, что он сперва провалился в кроличью нору, а после этого попал в Зазеркалье. В такие моменты Дюку становилось не по себе. Похоже, жизнь его изменилась раз и навсегда.
До сих пор размеренная жизнь Чарльза Пеллафино шла по накатанной колее. Каждый следующий день был примерно таким же, как предыдущий, и Дюку это нравилось. В полицейской работе, как и в деле охраны порядка в гостинице, успех зависит от проверенных временем следственных методик. Увлечения Пеллафино – гольф, теннис, игра на пианино – требовали монотонной практики для развития навыков. Он любил собак по тем же причинам, по которым все любят собак, но еще и потому, что собаки живут по расписанию: встают, гуляют, играют и кормятся в одно и то же время. За исключением нескольких раз в год, когда злодеи вознамеривались проявить свое злодейство, в жизни Дюка не было драматических моментов, а чудес и вовсе не случалось. У него не хватало терпения на разговоры о призраках, реинкарнации и предсказании судьбы. Он верил, что все сущее целиком укладывается в традиционную пятерку чувств и за их пределами нет никаких тайн.
Но Эд Харкенбах заявил, что, когда нам мерещится призрак, мы на самом деле видим человека из параллельного мира, ведь реальности не всегда параллельны или вьются одна вокруг другой, словно волокна в силовом кабеле. Бывает, они пересекаются.
Как ни странно, реинкарнация тоже оказалась вполне реальной, но не в том смысле, что после смерти ты возрождаешься в новой физической оболочке. Вместо этого ты остаешься собой в параллельных мирах и проживаешь множество жизней.
Предсказание судьбы? Ну, тут уж нечего сказать. Если верить Эду и квантовой механике, все время – прошлое, настоящее и будущее – было создано в момент Большого взрыва. Следовательно, прошлое и будущее являются частью настоящего, а раз так, должны существовать особо одаренные люди, способные видеть то, что недоступно другим.