— Мы вас слушаем, Рудольф, — чуть ли не шепотом произнес Вербицкий. — Продолжайте. Мне очень интересны ваши соображения.
— Хорошо. Постараюсь быть более кратким. Скажу о главном. Идентификационные номера, таблички, которые вы обнаружили на шеях трупов. Их носят только в зоне боевых действий. Они не могли сохраниться у людей, побывавших в плену. У военнопленных даже шнурки из ботинок вынимают, а иметь при себе металл, который можно заточить… Нет. Об этом не может быть и речи.
— Тогда что же? — спросил Роговской.
— Сигнал. Таблички надевали на трупы. Вы же заносили в протокол осмотра тела все, что найдено у жертвы. Кто-то может прочитать данные и расшифровать их. Не обязательно сейчас. Дело можно взять из архива через год или пять лет. Важен факт идентификации личности. На сегодняшний день из ваших протоколов понятно, что бывшие военнопленные Потапов, Гриценко и Улицкий погибли при очень странных обстоятельствах. Вы посылали запрос в ГРУ, и они вам не ответили. А теперь пошлите им номера жетонов — и к вам тут же нагрянут гости из Москвы. Я думаю, что этим троим инвалидам удалось выскользнуть из-под контроля спецслужб, и они сюда приехали, имея надежное прикрытие. Так они думали, пока кому-то были нужны, а потом их убрали, но оставили след.
— С какой целью?
— С целью шантажа. Если убийц возьмут, имена убитых придадут гласности и поднимут международный скандал. Или вы думаете, что американцам не известны их идентификационные номера? Убийство свалят на наши спецслужбы, которые вывезли военнопленных подальше от столицы и покончили с ними. Скандал неизбежен. Я уверен и в том, что каждый труп был сфотографирован убийцами, и на снимке отчетливо видны нашейные бирки. Это на тот случай, если вы решите уничтожить протоколы. В итоге вам придется отпустить убийц. Не по собственной воле, а по указке сверху. Это уже политика, а не уголовщина. Международный скандал никому не нужен. Роговской повернулся к капитану Баранову:
— Собери лучших ребят — полк, роту, чем больше, тем лучше. Установите наблюдение за барменом ресторана «Вирджиния» Дмитрием Коршуновым. Не выпускать его из виду ни на секунду, но не трогать. Действуй.
Баранов выскочил из кабинета.
— Чем тебе не угодил Коршунов? — спросил Вербицкий.
— В том-то и дело, что он нам всегда угождал. Одна деталь: он не рассчитывал на случайного свидетеля. Его узнал мужчина с автобусной остановки. Когда блондинка сбила Гриценко машиной Яны посреди дороги, то первым к потерпевшему подбежал Дмитрий Коршунов, непонятно каким образом очутившийся на том роковом месте. Люди из толпы не сразу решились подойти к изуродованному трупу. За это время можно было успеть и жетон на него повесить, и бумажник в карман подсунуть, и сфотографировать. Когда толпа собралась вокруг жертвы ДТП, Коршунов исчез. Меня еще тогда очень удивил этот чертов жетон и то, что опытный разведчик носит в бумажнике фотографию Яны и старый снимок фронтовых друзей, где помимо троицы в кадр попали Прудниковы. Не бумажник, а путеводитель.
— У разведчиков фотографическая память, — сказал Рудольф. — Они не носят с собой фотографии. Тем более что Яну знали все. Такую девушку достаточно один раз увидеть, чтобы уже никогда не забыть.
— И что дальше, Вася? — спросил Вербицкий.
— Я поехал в бар. Коршунов принимал машину с товаром. Причина уважительная, чтобы не оставаться на месте происшествия, тем более что свидетелей и без него хватало. Но он меня обманул, сказав, что маршрутка сломалась, всех высадили и он очутился на середине пути до работы на той самой остановке. Вранье. Его «Фольксваген-универсал» стоял во дворе ресторана у служебного входа. Я посмотрел на резину. Летняя, новая.
— При чем тут резина? — не понял Вербицкий.
— Он мне морочил мозги, будто не успел сменить резину на своей машине, а потому на ней не ездит.
— Какого цвета универсал?
— Вишневого. С молдингами на дверях. Вербицкий занервничал:
— Так. Теперь по порядку. В котором часу был сбит пешеход?
— В восемь тридцать.
— А когда ты приехал в бар?
— В половина одиннадцатого. На месте происшествия работы хватало.
Вербицкий достал из сейфа видеокассету, поставил, на экране появились кадры знакомой улицы.
— Офис Прудникова? — спросил майор.
— К нашему сожалению, у них установлена подвижная видеокамера, маячит из стороны в сторону, как напольный вентилятор. Пока она поворачивается влево, мы теряем из поля зрения правую сторону на тридцать секунд и наоборот. Теперь смотрите. Нас интересуют все моменты, когда камера смотрит прямо и мы видим другую сторону улицы. Я несколько раз просматривал пленку и помню ее наизусть. На пленке — бегущие секунды, часы и минуты. Сейчас на той стороне стоят четыре машины. Камера уходит влево, тормозит, возвращается, — Вербицкий нажал на кнопку «пауза». — Что видите?
— Машина бармена! — воскликнул майор.
— Верно, Вася. Она отъезжает от обочины. Притормозила на несколько секунд и поехала дальше. Похоже, кого-то подвез. Время на часах — девять пятнадцать.
Вербицкий обернулся к Рудольфу:
— А вы что скажете?
— Я знаю, чего вы от меня хотите услышать. Пожалуйста. Дорогу переходят пять пешеходов, среди которых Вера, секретарша Прудникова, теперь работающая на Лунина.
— Отлично. Наезд совершен сорок пять минут назад. «Порше» Яны брошен на соседней улице. Девушка вышла и скрылась. А если ее подобрал бармен на своей машине, находящийся в двух шагах, а потом отвез на работу? Она опоздала на пятнадцать минут. Мелочь, но мы помним, что в это утро Лунин получил анонимку о совершенном убийстве на даче. Может быть, Вера принесла письмо с собой и никакого курьера не существовало. Наденьте мысленно парик из светлых волос на девушку. Чем не Яна? Они же ровесницы, обе высокие. Вера не так эффектна, но если ее посадить в «Порше» Яны, то сомнений не останется.
— Такая милая, Скромная девушка и убийца? — задумчиво проговорил Роговской. — Узнать бы размер ее обуви. Меня очень интересуют туфельки на каблуке тридцать седьмого размера. Удивила барышня!
— Чужая душа потемки! — невольно произнес банальность Вербицкий. — Наше предположение объясняет тайну смерти самого Григория Прудникова. Почему мы об этом не подумали раньше? Вера приносит начальнику чай с ядом и уходит на обед. Прудников пьет и умирает. Смерть мгновенная. Девушка возвращается, когда труп уже обнаружен.
В офисе паника. Очень удобный момент для подмены стаканов. Чай с ядом уносится, а его место занимает обычный чай, без примесей. Как вам такая версия нравится?
— Я могу кое-что добавить, — сказал Рудольф. — Прудников подцепил Веру в каком-то баре за три месяца до смерти. Сделал ее своей любовницей, устроил к себе секретаршей. У них был тихий уголок где-то на берегу реки. Когда Грэг ехал с Верой, он меня с собой не брал.
— Значит, она знала о его второй даче? — спросил Вербицкий.
— Она знает больше нас с вами. Когда хозяин умер, все грешили на его жену. И Тони, и Яна были у него в тот день до обеда. Тони очень решительная женщина. Узнай она о любовнице, Грэгу бы мало не показалось. Веру никто не подозревал. Грэг баловал девчонку. Она жила как у Христа за пазухой. Золото, курорты, квартира. Ну зачем ей убивать человека, который дал ей больше, чем она заслуживала?
— Есть еще один важный вопрос, — прищурился Вербицкий. — Не перешла ли Вера по наследству Лунину не только в качестве секретарши, но и как любовница?
— Не исключено, — согласился Рудольф. — Он давно на нее заглядывался, но не мог покушаться на собственность шефа. После его смерти — другое дело. И если Вера была в нем заинтересована, то, не задумываясь, легла бы в постель Лунина.
— На его даче, о которой тоже никто не знал. Но попробуем восстановить последовательность событий. Вера сбила пешехода, потом Коршунов отвез ее на работу, она передала анонимку Лунину, тот вызвал вас и дал задание проверить, что случилось у него на даче. Если это так, то мы можем утверждать, что ни бармен, ни секретарша не могли в двенадцать часов дня быть на даче Лунина и убить
Ларису Бестаеву, содержащуюся там в качестве пленницы. Существует третий! Тогда выходит, Вера и Дмитрий Коршунов исполнители, а тот, кто убил Бестаеву, главный.
На столе зазвонил телефон. Вербицкий снял трубку. Выслушав доклад, сказал:
— Дмитрий Коршунов предоставил дирекции ресторана телеграмму. У него умер брат в Челябинске, он взял отпуск за свой счет. А это значит, мы его упустили. Надо позвонить в офис Лунина.
— Спугнете, — предостерег Роговской.
Никого он не спугнул: Верочка уехала в Египет на Красное море греть косточки, Лунин лично доставал ей путевку.
— Всех упустили! — стукнул себя по коленям Роговской.
— Никого мы не упустили, Вася. Пока они не доберутся до бумаг Прудниковых, никуда не денутся. Им нужна Яна, последнее звено в цепи. А Яна у нас, и они об этом знают.
Вербицкий поднял со стола газету с портретом девушки на первой полосе.
В кабинет Евгения Лунина вошли трое мужчин. Князь прошел вперед и сел на кожаный диван. Двое мордоворотов остались стоять в дверях, один из них держал тяжелый чемодан.
— Отдай, — приказал Князь.
Огромный чемодан перекочевал на стол и был раскрыт.
— Здесь семь миллионов, Евгений Саныч, — можешь пересчитать. Деньги, которые должна была получить Тони от Феликса. Феликс денег не нашел и перепродал мне бизнес. Теперь мы в расчете. Я думаю, что ты останешься сидеть в этом кресле. Мне нужны профессионалы.
— А как же договор?
Князь достал из кармана бумаги.
— Он переписан на мое имя и заверен Шверником, где он указывает имя перекупщика. Мое, как ты догадываешься.
— У меня нет расписки. Я ничего не могу дать вам взамен наличных.
Князь наподобие фокусника извлек другую бумажку, но уже из заднего кармана брюк.
— Вот ее расписка. Я мог бы передать ее в суд, а вам ничего не отдавать. Но в последнее время я начал вести открытый и честный бизнес. Яна прямая наследница своего отца и заберет наличные себе. Я еще не докатился до такой низости, чтобы обдирать сопливых девчонок.