— Взять обоих! — коротко приказал Арак.
— Подожди! — отчаянно кричала Виана, сражаясь с дикарями, пытавшимися ее схватить. — Я понимаю, у тебя на меня зуб, но Ури ничего плохого не сделал! Отпусти его!..
— Ури? — переспросил колдун и, повернувшись к Виане, посмотрел на нее весело блестящими глазами. — Значит, так ты называешь это существо? Забавно… — с грубым, гортанным акцентом произнес он.
Виана продолжала бороться, хотя и понимала, что ничего не сможет сделать. В эту минуту она тревожилась больше за Ури, чем за себя. Дикари оттащили юношу от нее и поволокли к ногам колдуна и узурпатора нортийского трона.
— Ури не существо, а человек, — гневно выкрикнула девушка. — Хватит пялиться на него, как на мешок золота.
Колдун расхохотался, и от его едкого, сухого смеха у Вианы волосы встали дыбом.
— Значит, ты не знаешь…
— Не знает, — с ликующей усмешкой подтвердил Арак. — Ты ведь не совершила глупость, влюбившись в него, да? Что сказал бы наш уважаемый Робиан, узнав, что его прекрасная невеста пала так низко?
— Я больше не его невеста, — выпалила Виана, кипя от гнева. — И ты меня не собьешь с толку. Я знаю об Ури все, что только можно.
Это было неправдой, и все об этом знали. Виана старалась выглядеть невозмутимой, но на самом деле она была в смятении. Ури действительно скрывал от нее что-то очень важное, но она не желала смириться с тем, что дикари узнали эту тайну раньше.
Арак и колдун снова рассмеялись.
— Неужели? — Арак вытащил из-за пояса кинжал. — Кажется, пришло время избавить тебя от ошибки.
Он полоснул ножом по руке Ури. Юноша вскрикнул, и Виана испуганно закричала вместе с ним.
— Не трогай его!
Сердце девушки обливалось кровью, и в эту минуту она ясно поняла, как сильно любит Ури.
— Не трогай его, — повторила она и всхлипнула, — я сделаю все… все, что ты хочешь…
«Даже выйду замуж за другого мерзкого и неотесанного дикаря… — неожиданно для себя подумала Виана. — Все, что угодно, лишь бы Ури был на свободе, цел и невредим. Лишь бы снова увидеть улыбку на его необычном лице».
— С чего ты взяла, что это из-за тебя, — презрительно хмыкнул Арак. — Ты всего лишь дерзкая женщина, которая не знает свое место.
Виана смотрела на Арака, ничего не понимая. Колдун наклонился к дрожащему как лист Ури и осмотрел рану.
— Хотя, надо признать, что для женщины ты очень храбрая, — продолжал король дикарей и заслуживаешь того, чтобы знать правду. Завтра на закате тебя казнят на главной площади. На глазах у всех, кто захочет прийти, чтобы посмотреть, как ты умрешь. Твоя участь послужит уроком всем, кто осмелится противиться моей власти.
Виана почти не слушала дикаря, думая лишь об Ури и колдуне.
— Делай, что хочешь, — вполголоса пробормотала она, — только отпусти Ури.
— Ты еще ничего не поняла, — вздохнул колдун. Он слегка отошел в сторону, и Виана смогла, наконец, увидеть в тусклом свете факелов рану Ури.
Вначале она и вправду ничего не поняла. Рука Ури была измазана какой-то беловатой жидкостью, и Виана подумала, что это сделал колдун, но, приглядевшись, заметила, что жидкость сочится из раны.
— Что это… — только и сумела выдавить девушка, окончательно растерявшись.
— Могут, по-твоему, человеческие раны так кровоточить? — спросил колдун, и каждое его слово отдавалось в голове Вианы кузнечным молотом.
— Я ничего не понимаю…
Глаза девушки наткнулись на взгляд зеленых глаз Ури.
— Прости меня, Виана… прости, — в глазах юноши метались вина и боль. — Прошу тебя… спаси мой народ…
Арак с отвращением прищелкнул языком, развернулся и вышел из конюшни. Дикари грубо схватили Ури и потащили прочь, вслед за своим королем. Колдун, не сводя глаз с драгоценного пленника, шел рядом с ним.
— Нет! Ури! — закричала Виана. — Что вы с ним сделаете? — девушка попыталась вырваться из рук дикарей и побежать за ним, но ей не удалось.
Издалека до нее донесся голос колдуна, приглушенный топотом выходивших из конюшни дикарей:
— Вырвем из груди сердце и выжмем до последней капли сок, как сделали с другими.
«Как сделали с другими…»
Слова колдуна еще мгновение плавали в воздухе, пока окончательно не растаяли.
Виана смутно сознавала, что ее вывели из конюшни и потащили прочь от Арака, колдуна и Ури по узким и темным улочкам, пока не вышли на дорогу, ведущую к замку. «Наконец-то я вошла в его стены, — с горечью подумала девушка, оказавшись во дворе замка, — правда не так, как задумала».
Ее повели вниз по сырой и скользкой лестнице прямо в темницу. В былые времена, казавшиеся теперь необычайно далекими, король Радис заключал в это мрачное подземелье врагов Нортии. Виана и Белисия содрогались от ужаса всякий раз, когда думали о нем. Они часто придумывали разные истории, в которых их возлюбленные, красавец Робиан и отважный принц Бериак, побеждали бесцеремонных рыцарей и злых разбойников и отводили их в темницу на благо королевства и всех попавших в беду благородных дам.
Но такое Виане никогда не снилось даже в самых страшных снах: она и представить не могла, что, спустя время, Белисия погибнет, а ее приведут в подземелье двое грубых дикарей.
Когда девушку втолкнули в маленькую, вонючую каморку, она уже не думала об иронии судьбы.
Образ истекающего кровью Ури не выходил из головы; странная беловатая жидкость, текущая из нанесенной Араком раны, была так похожа на сок поющих деревьев.
«Могут, по-твоему, человеческие раны так кровоточить», — спросил ее колдун. «Нет, конечно», — мысленно признала Виана.
Она закрыла глаза, глубоко вдохнула, досчитала до трех и решила, что ей придется смириться с невероятным: Ури не был человеком. И все разом встало на свои места.
«Неужели это возможно? — размышляла Виана, забившись в угол темницы. — Как дерево может превратиться в человека… даже если оно поющее?»
Тем не менее, это было единственное мало-мальски разумное объяснение. Дикари напали на поющие деревья, а те не могли ни убежать, ни защищаться, поэтому они и послали одного из своих за помощью. Молодое деревце превратилось в человека, приняв облик своих врагов, чтобы найти способ бороться с ними. Очень странный человек с кожей цвета древесной коры и волосами цвета весенних листьев… и осенних. Виана неожиданно всё поняла, припомнив, что в конце лета волосы Ури потемнели, как листья на деревьях. Неужели осенью они тоже выпадут, как осыпается листва? Виана выбросила из головы образ облысевшего Ури; нужно было обмозговать кое-что поважнее.
А еще она поняла, почему тот странный юноша, которого она нашла в лесу, не умел ни говорить, ни есть, ни ходить: он попросту никогда не делал этого раньше. Ему удалось доползти до реки, впервые ощутив такие чувства как голод, жажда и усталость. Он опустил ноги в реку, ища драгоценную влагу, как искал ее корнями, не зная, что теперь ему придется пить ртом, поскольку рта у него никогда не было. Ури, вероятно, умер бы от жажды посреди реки, если бы она не нашла его там.
Всему, чему он научился… он действительно учился, как новорожденный ребенок, а не вспоминал. Вспоминать было нечего, ведь он не забыл ни свое прошлое, ни стоящую перед ним задачу. Ему просто нужно было понять, как вести себя в мире людей, прежде чем он сможет помочь своим.
Поэтому он всегда был Ури; у него не было другого имени кроме того, что дала ему она, ведь он был деревом, не умеющим членораздельно говорить.
Девушка дрожала в тени своего узилища. Как человек Ури многое испытал… он учился очень быстро… а еще он узнал любовь.
Виана не знала, есть ли у деревьев чувства, как у людей, но, если говорить о поющих деревьях, то разумом они определенно обладали.
Можно ли любить, не имея сердца? «Мой народ не чувствует это, — говорил Ури. — Не чувствует так». Но теперь он был человеком… и полюбил человека.
Насколько Ури был деревом и насколько человеком? Он уже говорил и смеялся, как человек. Возможно, и любил, как человек.
Но вместо крови у него был сок.
Тот самый драгоценный сок, который дикари добывали из деревьев для большей славы своего короля.
И Ури это знал. Ему были хорошо известны целебные свойства его крови, его сока: именно им он излечил рану на ее плече.
Виана с горечью спрашивала себя, почему Ури так долго скрывал от нее свое происхождение. Хотелось верить, что поначалу юноша не умел внятно излагать свои мысли, а она, в свою очередь, не могла правильно сформулировать вопрос и понять истину, скрывавшуюся за его полунамеками. А позже… позже, возможно, любовь к ней и боль, которую вызывала мысль о расставании, повлияли на его решение хранить молчание.
Ури был деревом, а она — человеком.
Виана глубоко вдохнула. Всякий раз, думая о расставании и невозможности быть вместе с Ури, она чувствовала в сердце резкую боль. Возможно, Ури понял это и не хотел ей говорить… чтобы не заставлять страдать понапрасну. Но он был убежден, что рано или поздно им предстоит расстаться. Когда он собирался сказать об этом?
«Возможно, никогда, — грустно подумала Виана. — Быть может, он хотел таинственно исчезнуть в ночи, уйти в свой лес и больше никогда ко мне не возвращаться».
Виана с трудом сдерживала слезы. Часть ее пребывала в замешательстве от недавнего открытия, но другая восставала против судьбы. Ури мог быть деревом… или был им по происхождению. Но теперь… теперь он был человеком, как она. Теперь они могли быть вместе. Ничто не могло помешать этому, кроме, пожалуй, верности Ури своему народу и его собственных сомнений на этот счет. Виана была готова закрыть глаза на истинную природу Ури, никому не говорить об этом, врать, что он всегда был человеком… лишь бы быть с ним. Но сможет ли Ури отказаться от своего леса… ради нее?
«Спаси мой народ», — попросил он. Придя в самую сердцевину леса, Виана решила, что его народ исчез, то ли спасаясь от дикарей, то ли истребленный ими.
Она не понимала, что пытался сказать ей Ури: его народом были деревья. Поющие деревья, терпевшие ужасные муки от рук дикарей, постепенно выкачивающих из них кровь. Именно их и нужно было спасать.