- Фигасе, погорячился! - воскликнул я. - Ты мне самопалицу сломал! Ты меня чуть на тот свет не отправил!
- Погорячился! Если б я тебя убить хотел - я бы с тобой сейчас не разговаривал. Ты бы уже мертв был. А что до самопалицы, то она тебе уже вряд ли потребуется. Ты и так считай что уже мертв! И ты, и товарищ твой.
- Товарищ? - я зло покосился на Персиваля. - Этот что ли? Не товарищ он, а гадина подколодная!
Тот что-то пробурчал себе под нос, но на всякий случай передвинул свой стул подальше от меня. Ползи, гад, ползи... Не буду я тебя бить. Пока не буду. А то меня сейчас щелчком добить можно, с одним очком здоровья-то.
- Слушай, Эйфель, я очень хочу послушать, почему это нам с Персивалем конец, но видишь ли, ты меня так уделал, что у меня перед глазами все плывет, а сердце при каждом ударе в сломанные ребра ударяется, что немного неприятно. Ты не против, если я схожу в лечебницу немножко оклематься, а ты меня тут подожди, а? Я бы, кстати, очень хотел узнать, кто ты такой вообще?
- Зови меня Семеном.
Я не удивился. А вот Персиваль за моей спиной ойкнул, икнул и тихонько сказал "Мать-перемать!", чем окончательно разрушил мои сомнения о его принадлежности к моему миру.
- А на счет лечения - тут мы дело и без докторов поправим. Держи!
Эйфель-Семен запустил руку за пазуху и достал оттуда ветвистый корневище, напоминающий корень имбиря.
- Ты бы мне еще грибочков предложил, пушер недоделанный.
- Ешь, не остри! На вкус - дрянь, конечно, но здоровье восстановит в момент!
Я взял корень и осторожно откусил кусочек. На вкус - как гибрид вареной морковки с жареным тараканом. Ах да, еще и с легкими нотками ослиного помета и легким ароматом протухшей водицы из козлячьего копытца. Но Эйфель не соврал, действовать в самом деле начало моментально. Я уже чувствовал, как срастаются мои ребра!
Второй такой же корешок достался Персивалю
- Ну что? Поговорим? - вполне миролюбиво поинтересовался Эйфель.
- Поговорим, - согласился я. - Давай начнем с главного: почему я - идиот, дебил, дегенерат и все прочее? И почему нам с Персивалем конец?
- Тебя Кирилл зовут, верно?
- Верно?
- А тебя? - Эйфель повернулся к Персивалю, который соизволил лишь недовольно хмыкнуть.
- Слушай, Семен, - начал я, - у меня к тебе просьба небольшая. Одолжи мне, пожалуйста, свой молот на пять минут. Даже на одну, мне больше не потребуется. Я сейчас коротенько с Персивалем потолкую, после чего он нам скажет, и как его зовут, и как, а главное - зачем он меня сюда отправил.
- Да не я это! - воскликнул этот гад, вскакивая. - Я понятия не имею, как сама-то сюда попала!
- Опа…
Я сел. В моей голове встроился на своей законное место еще один кусочек пазла. Внук Пакмана подозрительно часто говорил о себе в женском роде. Сначала я не обращал внимания, потом стал списывать это на его глючность и необычность, а потом и вовсе забыл, а вот теперь вспомнил. И мне поплохело. Это я что же, только что метелил девушку?
- Как зовут-то тебя, дочь Евы? - спросил я.
- Оля.
Теперь икнул я. Немногие оставшиеся посетители таверны сели там, где стояли. Кто на пол, кто на стул, если он был рядом и был цел. В заведении вообще остались только Эйфель-Семен, да мой отряд, то есть все те, кто выжил в спасательной операции имени меня. Все "левые" герои, когда началась заварушка с метанием германо-скандинавско-Марвеловского молота, поспешили таверну покинуть, пока не прилетело. Поумнели герои, однако. Понимают, что когда вокруг творятся такие чудеса, лучше искать приключения в другом месте.
- Значит Оля… Ну и скажи мне, Оля, как тебя сюда занесло?
- Также, как и тебя. Сидела, пила кофе. Потом хлоп, и я в "Годвилле".
- А мы с тобой в реальной жизни знакомы?
- Насколько я знаю - нет! - сухо ответила Оля-Персиваль. Блин, как мне о нем теперь думать? Ответил? Ответила?
- А фамилия у тебя есть?
- Гоосен. Оля Гоосен!
- Сочувствую.
Персиваль фыркнул. Ла! Фыркнула! Черт, надо определиться, кто оно у меня в сознании будет. Пусть будет Оля. Девушка.
Нет, не знаю я никаких Оль Гоосен. Такую фамилию раз услышишь - черта с два забудешь.
- Можно подумать, у самого фамилия красивая. Кудряшка Сью!
- Уважаемые попаданцы, - остановил зарождающуюся и какую-то по-детски глупую перепалку Эйфель, - а не желаете ли вы поделиться со мной историей своего попаданства? Я-то просто так на вас накинулся потому, что думал вы тут по своей воле. Ну, полностью, или частично. Пришли сюда, разрушили мой мир, вызвали перезапуск "Годвилля", уничтожив все, чем я тут жил три… нет, наверное уже четыре года по вашему летоисчислению.
- Да это не мы, это герои…
- Ну-ну. А спровоцировали их вы. Давайте, выкладывайте. Часть вашей, точнее - твоей, Кирилл, истории, я уже знаю. Про твой прошлый визит сюда мне достаточно рассказали другие герои. Ты не поладил с кем-то, практиковавшим магию, и он перенес тебя сюда, в тело твоего героя, так? Судя по тому, что твои друзья в нашем мире смогли доступными средствами убедить его вернуть тебя обратно, маг из него был посредственный. Ко мне бы они и близко не подошли.
- Ты тоже маг?
Эйфель рассмеялся.
- Не люблю я это слово. Слишком уж оно фэнтэзийными книжками отдает. Скажем так, я знаю некоторые способы манипуляцияй энергиями, существование которых официальной наукой пока не доказано. А моя… хм… специализация, если можно так выразиться - путешествия в сопричастные миры. Но давайте начнем с вас. С подробностями, пожалуйста, с подробностями. Времени у нас не так уж много. Может быть, я еще даже смогу вам помочь вернуться?
Я пожал плечами, погасив в душе вспыхнувший огонек надежды. Надо оставаться спокойным и рассудительным. Эйфель, не смотря на свои дурные манеры и тяжеленный молот, неплохо к нам расположен, но явно не станет нам ничего рассказывать, пока своими историями не поделимся мы. Не падать же перед ним на колени с криком: "О великий маг, верни меня домой, к маме!" Ибо некогда кое-кто великий сказал: "Никогда никого ни о чем не просите, особенно у тех, кто сильнее вас". Хотя… Мне тут же припомнился другой персонаж этой же книги, сказавший: "Просите, и дано вам будет". Однако, его, помнится, распяли.
И я начал свой рассказ. Кратко, но доходчиво, стараясь не упустить мелких деталей. Начал со своего первого визита, с Васи Ложкина, и его гибели, когда существо, выпущенное мной со страниц черной книги, захватило его тело. Потом кратко пересказал о том, где мы с Персивалем-Олей успели побывать и что сделать. Эйфель выслушал меня внимательно, ни о чем не спросил и перевел взгляд на Олю.
- Теперь - ты.
- Да, да, - поддакнул я, - теперь ты! Мне очень интересно послушать, откуда ты взялась на мою голову, и почему так отчаянно прикидывалась виртуальным чудиком.
- Да испугалась я! - огрызнулась та. - Ты вспомни, как мы с тобой познакомились? Я одна, в незнакомом мире, в шоке от происшедшего. Подхожу к тебе в кабаке, а ты? Что ты мне сказал?
- Не нервируй меня, низкоуровневое порождение виртуальности!
- Вот! Именно это!
- Я тебе и сейчас это повторю, небритая леди!
- На себя посмотри! Я побрилась, между прочим!
- В полумраке не видно!
- А ты дальше своего носа никогда и не смотришь!
Нас несколько озадачил смех Эйфеля, и мы прервали свою перебранку, повернувшись к нему.
- Знаете, ребята, кажется, вы крепко подружились, - заметил он.
- Мы???
- Никогда!
- Ладно, ладно, отношения выясните потом. Оля, ты будь так любезна, начни с самого начала. И на Кирилла внимания не обращай. Если он тебя рискнет перебить - я его заставляю замолчать.
- Нет большой чести бить того, у чьего оружия боевой бонус на три порядка меньше, чем у твоего! - с чувством и пафосом изрек я.
- Ты когда меня бил - вспомнил об этом? - ввернула шпильку Оля. - Беззащитную девушку, между прочим!
- Впервые в жизни вижу небритую девушку!
- Хватит напоминать мне о моей щетине!
- Ага! Значит, есть-таки щетина?
- Замолчите оба! - рявкнул Эйфель. - У меня помимо молота еще средства есть. Не материальные, скажем так…
Голубая молния, сверкнувшая между его большим и указательным пальцем напомнила мне о том, что слово - доллар, а молчание - евро. Я сделал в сторону Оли приглашающий жест, мол, давай, рассказывай, а я - помолчу.
Минут пять у нее ушло на ее историю, подозрительно похожую на мою. Сидела, никого не трогала, потом - хлоп, и она в Годвилле. Вот только если мой Утакалтинг - почти полная моя копия, то ее Персиваль - видимо, проекция всех юношеских комплексов. Да еще и противоположного пола.
Когда Оля закончила свой рассказ, Эйфель недолго помолчал, переводя взгляд с меня на нее и обратно. Наконец он соизволил заговорить:
- Что я вам могу сказать, ребята, ситуация для вас очень неприятная. Для меня, честно признаться, тоже, и все это из-за вас. Но я-то могу в любой момент покинуть эту игру, а вот вы - нет.
Игру… Черт! Он произнес это слово! Я покосился на внимательно слушавших наш диалог героев, о которых я уже давно думал как о друзьях, как о настоящих друзьях, а не кусочках виртуальности. Как они отреагируют на известие о том, что вся их жизнь - это игра? Что они созданы для чьего-то развлечения. Администратору Годвилля эта информация, помнится, вообще не понравилась. Я бы даже сказал, категорически не понравилась!
Шакки перехватила мой взгляд и ободряюще улыбнулась мне в ответ.
- Я догадывалась, - сказала она, будто прочтя мои мысли.
- О чем? - обернулся к ней Эйфель.
- Ты сейчас сказал "Игра". Я догадывалась. Думаю, что и не я одна.
Эйфель смешался. Надо же, могучий маг, которому море по колено, а переходы между мирами - такая же мелочь, как для меня спуститься в метро, оказался смущен и не знает, что сказать. Вот и я тогда, в катакомбах, сболтнул это проклятое слово, "игра", не подумав о последствиях.
Таверна понемногу наполнялась народом. Герои, спешно покинувшие ее, поняв, что учиненное Эйфелем побоище - не обычная кабацкая драка, понемногу возвращались обратно. Кажется при всей подозрительности нашей компании, в таверне все же было спокойнее, чем снаружи. Слава Богу, к нашей беседе никто не прислушивался и к нам никто не подсаживался. Боты-официанты возвращали на место перевернутые столы и приносили новые стулья взамен разнес