– Помнишь, когда ты прочла свое первое предложение, то сказала, что иногда в словах очень много умещается? – спросил однажды Тейт, сидя с ней у ручья.
– Да, помню, а что?
– Это верно, особенно в стихах. Слова в стихах – больше чем просто слова. Они бередят душу. А могут и рассмешить.
– Мама читала мне вслух стихи, но я не помню ни строчки.
– Вот, послушай, это Эдвард Лир. – Тейт достал сложенный листок и прочел:
И мистер Карамора встал тотчас,
А с ним – мистер Муха-Вжик,
И ринулись в пенящийся прибой,
Издав отчаленный крик.
Тут в серых и розовых парусах
Кораблик явился им,
И сели они, и помчались вдаль,
Скользя по волнам седым.[8]
Киа улыбнулась:
– Будто волны бьются о берег.
С тех пор Киа начала рифмовать. Сидя в лодке или ища раковины, сочиняла стишки – простенькие, монотонные, дурацкие.
Вот слетела с ветки сойка –
Сойка, сойка, ты постой-ка!
Я ведь, если захочу,
Тоже в небо улечу.
И громко смеялась. Стихи скрашивали ей жизнь, позволяли хоть ненадолго забыть о ее горьком одиночестве.
Как-то под вечер, сидя с книгой за кухонным столом, Киа вспомнила про мамин сборник стихов, принялась его искать и наконец нашла. Растрепанный томик, давным-давно без обложки, стянутый двумя потертыми резинками, чтоб не рассыпался. Бережно сняв резинки, Киа начала листать страницы, читать заметки Ма на полях. В конце были выписаны номера страниц с ее любимыми стихами.
Киа нашла стихотворение Джеймса Райта:
И вышел я в тоске
На опустелый двор,
Мечтая сей же час
Обнять, к себе прижать
Дитя, мое дитя,
Услышать звонкий смех…
Ни леса не видать,
Ни солнца не видать –
Остались только мы.
И пела в доме мать,
И ужин грела нам,
Любя нас всей душой.
И вот спустилась ночь…
И еще одно, Голуэя Киннелла:
Да, я любил…
И все сказал, что мог,
И подобрал слова, которые не ранят. А теперь…
Я счастлив, что всему конец:
Осталось у меня лишь сожаленье,
Что я так страстно жить хотел.
…Прощай.
Киа провела пальцем по строкам, будто это послание от Ма, будто мама нарочно их подчеркнула, зная, что дочь однажды их прочтет при тусклом свете керосинки и все поймет. Вроде бы мелочь, даже не записка в ящике комода, но все же… Киа чуяла в этих строках глубокий смысл, но не могла расшифровать. Если она станет когда-нибудь поэтом, то будет писать яснее.
В сентябре, когда Тейт перешел в выпускной класс, он уже не мог навещать Киа так часто, а когда приезжал, то привозил ей старые школьные учебники. Он не предупредил, что книги по биологии ей пока что не по зубам, и Киа продиралась сквозь темы, до которых в школе дошла бы года через четыре. “Не волнуйся, – успокаивал ее Тейт, – с каждым разом ты будешь понимать чуть больше”. И был прав.
Когда дни сделались короче, они снова стали встречаться возле хижины Киа – в лачуге-читальне не хватало света. Занимались они всегда на воздухе, но однажды с утра разбушевался ветер, и Киа затопила в доме печь. Никто не переступал порога хижины уже четыре года, с тех пор как исчез Па, и звать кого-то в дом казалось ей немыслимым. Но Тейт – другое дело.
– Хочешь, посидим на кухне у печки? – спросила она, когда Тейт вытащил лодку на берег лагуны.
– Конечно, – отозвался он, сделав вид, будто ничего не происходит.
Он зашел на веранду и минут двадцать восхищался перьями, раковинами, скелетами, гнездами. Когда наконец сели за стол, Киа пододвинула стул к нему поближе, так что они почти касались друг друга плечами. Ей просто хотелось чувствовать, что он рядом.
Тейт был очень занят, помогал отцу, и дни без него не шли, а ползли. Однажды ближе к ночи Киа взяла с маминой книжной полки “Ребекку” Дафны Дюморье, первый в своей жизни роман, и стала читать о любви. А закрыв книгу, подошла к платяному шкафу, надела мамино летнее платье и закружилась по комнате, завертелась перед зеркалом, потряхивая волосами, покачивая бедрами. Представила, будто Тейт пригласил ее на танец, обнимает за талию. Вообразила себя миссис де Винтер.
Вдруг она замерла на месте и, согнувшись, зашлась хохотом. И застыла, притихла.
– Поди-ка сюда, детка, – проворковала Мейбл. – Я подарки тебе припасла.
Обычно все необходимое приносил ей Скок, а жена его приходила только по особым случаям.
– Ну же, вперед, а я пока лодку заправлю, – сказал Скок, и Киа спрыгнула на причал.
– Вот, мисс Киа. – И Мейбл расправила перед ней персиковое платье с цветастой юбкой, отделанной шифоном, – ничего красивее Киа в жизни не видела, даже мамино летнее платье не шло ни в какое сравнение. – Ты же у нас принцесса, тебе и наряд нужен подходящий! – Она протянула Киа платье, та дотронулась до него и просияла.
Не глядя на Скока, Мейбл не без труда нагнулась и выудила из коробки белый лифчик.
Киа бросило в жар.
– Ну же, мисс Киа, не стесняйся, дружок. Пришло время тебе это носить. И вот что, детка, ежели что непонятно, спрашивай у старушки Мейбл. Поняла?
– Да. Спасибо, Мейбл! – Киа спрятала лифчик на самое дно коробки, под ворох джинсов и футболок, под пакет фасоли и банку персиков.
Спустя несколько недель, когда Киа, качаясь в лодке на волнах, смотрела, как кормятся в море пеликаны, у нее вдруг свело живот. Морской болезнью она никогда не страдала, да и боль была новая, ни на что не похожая. Киа причалила к мысу Пойнт-Бич и опустилась на песок, поджав под себя ноги, будто птица с перебитым крылом. Боль нарастала, и Киа скривилась, застонала тихонько. Наверно, расстройство желудка.
Вдруг раздался гул мотора, показалась меж курчавых волн лодка Тейта. Заметив Киа, он тут же повернул к берегу. Киа выругалась под нос, совсем как Па. Тейту она всегда рада, но только не сейчас – как бы не пришлось ей бежать в дубняк. Подтащив свою лодку вплотную к ее, Тейт плюхнулся с ней рядом на песок.
– Привет, Киа! Ты что тут делаешь? Я как раз к тебе плыл.
– Привет, Тейт! Рада тебя видеть. – Она старалась говорить обычным голосом, но внутри будто завязался тугой узел.
– Что с тобой? – встревожился Тейт.
– А почему ты спрашиваешь?
– Вид у тебя неважный. Что стряслось?
– Кажется, заболела. Что-то живот крутит, сил нет.
– Ох. – Тейт посмотрел вдаль, на море, зарывшись босыми ногами в песок.
– Тебе, наверно, лучше уйти, – сказала Киа, не поднимая глаз.
– Я, пожалуй, останусь, пока тебе не полегчает. Тебе ведь одной и до дома не добраться?
– Видно, придется мне в лес бежать. Меня, похоже, сейчас прохватит.
– Может быть. Но вряд ли в этом дело, – сказал тихо Тейт.
– То есть как? Ты же не знаешь, что у меня болит.
– Болит живот, но не так, как обычно?
– Да.
– И тебе скоро пятнадцать, так?
– Да. А при чем тут это?
С минуту Тейт собирался с мыслями. Перебирал ногами, и пальцы все глубже утопали в песке. Не глядя на нее, он начал:
– Такое бывает у девочек в твоем возрасте. Помнишь, несколько месяцев назад я тебе брошюру приносил? Вместе с учебниками по биологии. – Тейт, вспыхнув, метнул на нее взгляд и опять отвернулся.
Киа бросило в жар. Да, Ма рядом нет, никто ей не расскажет, но та брошюра для школьниц и вправду кое-что объясняла. Пришел и ее черед, и вот она, сидя на песке, на глазах у мальчишки превращается из девочки в женщину. Стыд и ужас переполнили ее. Что теперь делать? Что с ней будет? Много ли вытечет крови? Киа представила, как кровь капает на песок. Она сидела молча, и боль разрывала ее изнутри.
– До дома сможешь добраться? – спросил Тейт, по-прежнему глядя в сторону.
– Думаю, да.
– Все будет хорошо, Киа. С каждой девочкой это случается, и ничего. А сейчас отправляйся домой, а я следом, покараулю тебя.
– Не надо.
– Обо мне не беспокойся. Ну, вперед. – Он выпрямился и, не оглядываясь, зашагал к своей лодке. Отплыл подальше от берега и провожал ее взглядом, пока впереди не показалась протока. И, превратившись в крохотную точку, следовал за ней до самой лагуны. Стоя на берегу, Киа робко махнула ему, стараясь на него не глядеть.
Почти всему в жизни она научилась сама – разберется и на этот раз. Но на другое утро, едва рассвело, она отправилась на лодке к Скоку. Бледное солнце будто зависло в густом тумане. Киа подплыла к причалу и стала искать глазами Мейбл, почти не надеясь ее застать. Так и есть, навстречу вышел один Скок.
– Доброго вам утречка, мисс Киа! Уже бензин кончается?
Киа, по-прежнему сидя в лодке, робко сказала:
– Мне нужно повидать Мейбл.
– Жалость-то какая, детка, Мейбл сегодня здесь нет. Может, я чем помогу?
Не поднимая головы, Киа ответила:
– Мне очень нужна Мейбл. Срочно.
– Ну ладно.
Скок окинул взглядом бухту, посмотрел вдаль, на море – ни одной лодки. Те, кому нужно заправиться, могли рассчитывать на Скока в любой день и час, даже на Рождество, за полвека он ни дня не пропустил, не считая того дня, когда умерла Дэзи, их маленький ангел. Нельзя было ему покидать свой пост.
– Обождите тут, мисс Киа, а я слетаю, скажу ребятам, пускай кликнут Мейбл. Ежели причалит сюда лодка, передайте, мол, я сейчас буду.
– Хорошо. Спасибо.
Скок поспешил прочь с причала, а Киа ждала, то и дело поглядывая, нет ли поблизости лодок. Но вскоре он вернулся и сказал, что ребятишки побежали за Мейбл, а Киа нужно “обождать чуток”.
Скок хлопотал в лавке, раскладывал по полкам пачки жевательного табака. Киа ждала в лодке. Наконец прибежала Мейбл, доски под ней прогибались, будто вдоль причала толкали небольшое пианино. Она несла бумажный пакет и вместо обычного громкого “здрасьте” наклонилась к Киа с края причала и зашептала ей в самое ухо: